верхи КГБ, армии, дипломатического корпуса, из некоторых престижных столичных вузов. Конечно, это было совсем не похоже на истребление дворян, священников, «старых интеллигентов» 1918-20 гг. или коллективизацию. Но для «еврейства», для тех, кто находился «в еврейской сфере», это воспринималось как нечто чудовищное, неслыханное (думаю, вполне искренно). И еврейство с возмущением отшатнулось от коммунистического строя. Это был поворот, заметный во всей жизни. Я помню, как обратил внимание: раньше (например, до войны) в присутствии еврея (или состоящего в браке с еврейкой или евреем) отрицательно о строе старались не говорить. И далеко не всегда из страха, что донесёт, но это казалось нетактичным, как говорить при человеке о легкомысленных похождениях его жены. А в 1960-70-е гг. еврей — это был обычно скептик, ничего хорошего не ожидавший от «этого строя» или «этого народа».
Тогда появилось так (впоследствии) называемое правозащитное движение. Казалось бы, в жизни действительно было много несправедливостей и, в основном, касающихся вовсе не евреев: колхозники не имели паспортов, притеснялась религия и т. д. Но в этом «движении» евреи оказались представленными совершенно непропорционально. Взять хоть нашумевшие процессы того времени: Даниэль и Синявский, Гинзбург и Галансков и т. д. То есть положение было похожим на то, что было в революционном движении до 1917 г. И, что важнее, в результате из всего движения стали слышны лишь требования свободы эмиграции — в основном, это была еврейская эмиграция.
Да и само мощное стремление евреев к эмиграции указывало на изменение их положения в СССР, вызывавшее их неудовлетворённость и недовольство. Это недовольство ярко отразилось в публикациях эмигрировавших евреев. В моей старой работе «Русофобия» приведено много примеров презрительных, прямо враждебных высказываний новых эмигрантов о России и русских. Мне кажется, что их настроение наиболее точно уловил поэт И. Бродский, сказавший о России:
«Где, грубо говоря, великий план запорот».
Видимо, существовали какие-то (быть может, смутные, явно не сформулированные) ожидания по поводу России, в которые русские упорно не захотели вписаться. Читая произведения издающихся на Западе еврейских авторов, я часто тогда поражался, что русские вызывают большую ненависть, чем немцы. Так, Зинаида Шаховская приводит цитаты из произведения «Поздняя любовь» Амос Оза, где автор предаётся фантазиям о том, как еврейские танки идут по России:
«Дрожит и стонет русская земля. Рушатся и падают церкви. Киев, Харьков, Приднепровье, Ростов — всё повержено, всё сметено с лица земли. Месть! Месть!»
В этом котле эмоций и сложилась тогда концепция о преследовании евреев в СССР или даже о преследовании евреев как главном преступлении коммунистического режима.
Но эта эмиграция по масштабам не шла ни в какое сравнение с многомиллионной дореволюционной еврейской эмиграцией. Подавляющая часть еврейского населения осталась в СССР и продолжала вести упорную борьбу за сохранение своего привилегированного положения. Тогда существовали десятки и сотни путей, чтобы преодолеть меры, предпринимаемые конкурирующей частью аппарата. Вот запомнившаяся история тех времён.
Дочь одного знакомого работала в журнале, регулярно публиковавшем письма читателей. Туда приходило много писем, где раздражённые авторы полностью выписывали еврейские фамилии, имена и отчества тех, кого обвиняли в каких-то махинациях. А начальником отдела, куда шли письма, был еврей. Вот он вызывает девушку и спрашивает:
— Деточка, ведь вы не антисемитка?
— Конечно, нет!
— Так зачем заострять внимание на этих пошлых выпадах? Вы меняйте фамилии на какие-нибудь обычные — ну, там Сидоров или Петров.
И вот выходит журнал с описаниями приключений мифических Сидоровых и Петровых…
Были и другие пути, основанные на влиянии, сохранившемся в аппарате ЦК и вообще во власти. Время от времени те, кто слишком рьяно пытался расчистить место для «русских кадров», платились карьерой. Ярким примером была судьба партийного философа Г. Ф. Александрова — одно время главы Агитпропа и Министра культуры СССР. Даже Сталин явно с осторожностью нащупывал здесь свою линию. Так, писатель Симонов говорит в воспоминаниях, что однажды, когда при присуждении Сталинских премий Маленков назвал настоящую (еврейскую) фамилию писателя, печатавшегося под псевдонимом, Сталин оборвал его, сказав, что этого делать не нужно. Да и позиция Симонова явно была лавированием между двух полюсов влияния.
С ещё другой стороны сложившуюся ситуацию характеризует любопытный факт, на который обращает внимание в своей книге Солженицын. В1955 г. был переиздан «Толковый словарь» Даля. На обложке написано: «набрано и напечатано с издания 1880-1882 гг.». Но текст, связанный со словом «жид» и производными от него — «жидовский» и т. д., пропущен (почти целая страница). Чтобы при этом не нарушалась нумерация страниц, потребовалась большая и координированная работа: редакторов разных уровней, ответственных за набор и т. д. Да ведь тогда каждое издание проходило через цензуру (Главлит). Как это всё было скоординировано, как обеспечено, что никто не задал вопроса? При том, что, например, слова «кацап» и поговорки вроде «С москалём дружи, а камень за пазухой держи» — остались. Что тут было такого неприемлемо-оскорбительного — ума не приложу. Вот воистину какое-то ритуальное действие!
Как же реагировало еврейство и, с другой стороны, коммунистический аппарат на проявившееся разделение интересов? Реакция еврейства (как всегда) была очень резкой. В несколько лет из опоры строя оно превратилось в наиболее активную оппозиционную группу. Ярким признаком является необычайное по численности участие евреев в «диссидентском движении». Не вдаваясь в анализ этого сложного явления, отметим, что громадным еврейским участием были отмечены далеко не все «неправительственные» действия того времени. Например, когда речь шла о борьбе с загрязнением Байкала, с проектом поворота русских рек, даже с алкоголизмом, с бессмысленным притеснением Церкви, тут нельзя было сказать, что евреи более активны, чем другие. Энергия главным образом концентрировалась на действиях заведомо тогда запретных, внешне-протестного характера: демонстрации, пресс-конференция для иностранных корреспондентов, издание журнала (чаще всего дело кончалось одним номером). Несколько лет издавался самиздатский журнал «Хроника», описывавший преследования тех, кто совершал подобные действия. И доминировали темы: «запрет еврейской эмиграции», «еврейским детям закрывается доступ к образованию», «в СССР растёт антисемитизм». Эти же темы подхватывались западной прессой и особенно радио, а таким способом во многократно усиленном размере пропагандировались внутри страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117