Когда же сэнсэй спросил его: «Из чего вы готовите тотимэмбо?» — он только засмеялся, но ничего не ответил. «Из поэтов из „Нихонха“ [28], наверное?» — не унимался сэнсэй, на что официант сказал: «Да, да, вот именно. Сейчас даже в Иокогаме не достанешь, очень сожалею».
— Ха-ха-ха! Это конец? Забавно, — как никогда громко расхохотался хозяин. Колени его тряслись, и я чуть было не свалился на пол. Нисколько не считаясь с этим, хозяин продолжал смеяться. Он сразу повеселел, когда узнал, что не один он стал жертвой Андреа дель Сарто.
— Когда мы вышли на улицу, сэнсэй самодовольно сказал: «Ну как, здорово получилось? Эти разговоры вокруг Тоти Мэмбо [29], наверное, звучали очень забавно?» — «Я просто в восторге», — ответил я, и мы расстались. Время обеда давно прошло, я страшно проголодался и чувствовал себя скверно.
— Это уже неприятно, — впервые посочувствовал ему хозяин. Против этого и я ничего не могу возразить. Их разговор на некоторое время прервался, и в комнате было слышно только мое мурлыканье.
Тофу— кун одним глотком допил остывший чай и снова заговорил, на этот раз уже официальным тоном:
— Собственно говоря, я сегодня зашел потому, что у меня к вам, сэнсэй, есть небольшая просьба.
Хозяин тоже напустил на себя важный вид и спросил:
— А, какое-нибудь дело?
— Как вам, наверное, известно, я люблю литературу и искусство, а поэтому…
— Ну и прекрасно, — подзадорил его хозяин.
— Недавно я и мои товарищи организовали кружок декламации. Мы решили собираться один раз в месяц и заниматься исследованиями в этой области. В конце прошлого года даже состоялось первое занятие.
— Извините, я перебью вас, но когда вы говорите «кружок декламации», то можно подумать, что вы там читаете как-то по-особому разные виды стихов и прозы. Как у вас вообще это все происходит?
— Мы думаем начать с произведений классиков и постепенно дойти до творчества, скажем, членов кружка.
— Из произведений классиков, наверное, такие, как, например, «Лютня» Бай Лэ-тяня? [30]
— Нет.
— Или что-нибудь вроде «Сюмпубатэйкёку» Бусона? [31]
— Нет, нет.
— Что же тогда?
— Недавно мы читали одно из синдзюмоно Тикамацу. [32]
— Тикамацу? Это тот самый Тикамацу, что писал дзёрури?
«Второго Тикамацу никогда не было. Если говорят о Тикамацу, то, значит, речь идет именно о Тикамацу-драматурге. До чего же туп мой хозяин, если он даже такие вещи переспрашивает», — подумал я. Но хозяин ничего не подозревал и легонько гладил меня по голове. «Ну, ошибся, не беда. Кто не ошибается — ведь встречаются даже люди, которые хвастают, что их любит косоглазый», — решил я и позволил хозяину ласкать меня и дальше.
— Да, тот, — ответил Тофу-кун и пристально взглянул хозяину в лицо.
— И как вы это делаете? Один читает все подряд или вы распределяете роли?
— Мы попробовали распределить роли и читать как диалоги. Основная наша цель — вжиться в образы этих произведений и как можно полнее раскрыть их характеры. При этом мы пользуемся мимикой и жестами. Что же касается самого чтения, то главное — по возможности ярче показать людей той эпохи, чтобы персонажи, будь то барышня или мальчик на побегушках, получались как живые.
— О, да там у вас чуть ли не настоящий театр.
— Пожалуй. Правда, без костюмов и декораций.
— И, извините за любопытство, хорошо получается?
— Думаю, что для первого раза вполне удачно.
— Так что это за «синдзюмоно», о котором вы только что говорили?
— Это как раз то место, где говорится о том, как лодочник везет гостя в район публичных домов Ёсивара.
— Ну и сцену же вы выбрали, — произнес хозяин, слегка наклонив голову, — недаром он был учителем. Облачко табачного дыма, вылетевшее при этом у него из носа, коснувшись ушей, расплылось вокруг лица.
— Да что вы, не такая уж она трудная, — невозмутимо ответил Тофу-кун. — Ведь в ней участвуют всего лишь гость, лодочник, гетера, накаи, яритэ и кэмбан.
Услыхав слово «гетера», хозяин слегка поморщился. О том, что значат слова «накаи», «яритэ», «кэмбан», он, видимо, не имел ясного представления и поэтому первым делом спросил:
— Накаи — это все равно что служанка в доме терпимости?
— Мы еще не приступили к глубокому изучению этого вопроса, но, по-моему, накаи — это служанка при доме свиданий, а яритэ — нечто вроде советницы по делам женской комнаты.
Всего несколько минут назад Тофу говорил: «Мы стараемся подражать артистам, чтобы герои пьес получились как живые», — но он так, кажется, хорошенько и не понял, что представляют собой яритэ или накаи.
— Значит, накаи состоит при чайном домике, а яритэ обитает в доме терпимости? Дальше. Кэмбан — это человек? Или этим словом обозначается какое-то определенное заведение? И если человек, то мужчина или женщина?
— Мне кажется, что кэмбан — это все-таки мужчина,
— Чем же он занимается?
— Столь далеко мы пока не зашли в своих исследованиях. Постараемся в ближайшее время выяснить.
«Какая же чепуха, должно быть, получилась, когда вы читали свои диалоги», — подумал я и взглянул хозяину в лицо. К моему удивлению, оно было серьезным.
— Кто еще, кроме вас, состоит в декламаторах?
— Да разные люди. Гетеру читал К-кун, юрист. Правда, он носит усы, а говорить ему нужно слащавым женским голоском. Поэтому получилось немного странно. К тому же по ходу действия у гетеры должен разболеться живот…
— Неужели даже это необходимо при декламации? — с тревогой в голосе спросил хозяин.
— Конечно. Ведь как-никак эмоциональная выразительность — самое главное.
Тофу считал себя глубоким знатоком литературы.
— И как, удачно болел у него живот? — сострил хозяин.
— В первый раз эта сцена ему не вполне удалась, на то и болезнь, — тоже пошутил Тофу.
— Кстати, какая роль досталась тебе?
— Я был лодочником.
— Ах, лодочником, — протянул хозяин таким тоном, словно хотел сказать: «Уж если ты играешь лодочника, то с такой ролью, как кэмбан, даже я справлюсь». Тут же он дал понять, что нисколько не обольщается насчет драматического таланта Тофу: — Трудно было тебе играть лодочника?
Тофу, кажется, не рассердился. По-прежнему сохраняя самообладание, он произнес:
— Начал я своего лодочника за здравие, а кончил за упокой, хоть и сам выбрал эту роль. Дело в том, что по соседству с домом, где собрался наш кружок, квартирует несколько девушек-студенток. Они как-то проведали, — не пойму, как им это удалось, — что состоится собрание кружка, пробрались под окна нашего дома и стали слушать. Я читал свою роль с большим вдохновением, как заправский артист, бурно жестикулируя. Я настолько вошел в роль, что подумал: «Теперь пойдет как по маслу», и в этот самый момент… По-видимому, я слишком перестарался, и студентки, которые до этого кое-как терпели, наконец не выдержали и громко расхохотались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
— Ха-ха-ха! Это конец? Забавно, — как никогда громко расхохотался хозяин. Колени его тряслись, и я чуть было не свалился на пол. Нисколько не считаясь с этим, хозяин продолжал смеяться. Он сразу повеселел, когда узнал, что не один он стал жертвой Андреа дель Сарто.
— Когда мы вышли на улицу, сэнсэй самодовольно сказал: «Ну как, здорово получилось? Эти разговоры вокруг Тоти Мэмбо [29], наверное, звучали очень забавно?» — «Я просто в восторге», — ответил я, и мы расстались. Время обеда давно прошло, я страшно проголодался и чувствовал себя скверно.
— Это уже неприятно, — впервые посочувствовал ему хозяин. Против этого и я ничего не могу возразить. Их разговор на некоторое время прервался, и в комнате было слышно только мое мурлыканье.
Тофу— кун одним глотком допил остывший чай и снова заговорил, на этот раз уже официальным тоном:
— Собственно говоря, я сегодня зашел потому, что у меня к вам, сэнсэй, есть небольшая просьба.
Хозяин тоже напустил на себя важный вид и спросил:
— А, какое-нибудь дело?
— Как вам, наверное, известно, я люблю литературу и искусство, а поэтому…
— Ну и прекрасно, — подзадорил его хозяин.
— Недавно я и мои товарищи организовали кружок декламации. Мы решили собираться один раз в месяц и заниматься исследованиями в этой области. В конце прошлого года даже состоялось первое занятие.
— Извините, я перебью вас, но когда вы говорите «кружок декламации», то можно подумать, что вы там читаете как-то по-особому разные виды стихов и прозы. Как у вас вообще это все происходит?
— Мы думаем начать с произведений классиков и постепенно дойти до творчества, скажем, членов кружка.
— Из произведений классиков, наверное, такие, как, например, «Лютня» Бай Лэ-тяня? [30]
— Нет.
— Или что-нибудь вроде «Сюмпубатэйкёку» Бусона? [31]
— Нет, нет.
— Что же тогда?
— Недавно мы читали одно из синдзюмоно Тикамацу. [32]
— Тикамацу? Это тот самый Тикамацу, что писал дзёрури?
«Второго Тикамацу никогда не было. Если говорят о Тикамацу, то, значит, речь идет именно о Тикамацу-драматурге. До чего же туп мой хозяин, если он даже такие вещи переспрашивает», — подумал я. Но хозяин ничего не подозревал и легонько гладил меня по голове. «Ну, ошибся, не беда. Кто не ошибается — ведь встречаются даже люди, которые хвастают, что их любит косоглазый», — решил я и позволил хозяину ласкать меня и дальше.
— Да, тот, — ответил Тофу-кун и пристально взглянул хозяину в лицо.
— И как вы это делаете? Один читает все подряд или вы распределяете роли?
— Мы попробовали распределить роли и читать как диалоги. Основная наша цель — вжиться в образы этих произведений и как можно полнее раскрыть их характеры. При этом мы пользуемся мимикой и жестами. Что же касается самого чтения, то главное — по возможности ярче показать людей той эпохи, чтобы персонажи, будь то барышня или мальчик на побегушках, получались как живые.
— О, да там у вас чуть ли не настоящий театр.
— Пожалуй. Правда, без костюмов и декораций.
— И, извините за любопытство, хорошо получается?
— Думаю, что для первого раза вполне удачно.
— Так что это за «синдзюмоно», о котором вы только что говорили?
— Это как раз то место, где говорится о том, как лодочник везет гостя в район публичных домов Ёсивара.
— Ну и сцену же вы выбрали, — произнес хозяин, слегка наклонив голову, — недаром он был учителем. Облачко табачного дыма, вылетевшее при этом у него из носа, коснувшись ушей, расплылось вокруг лица.
— Да что вы, не такая уж она трудная, — невозмутимо ответил Тофу-кун. — Ведь в ней участвуют всего лишь гость, лодочник, гетера, накаи, яритэ и кэмбан.
Услыхав слово «гетера», хозяин слегка поморщился. О том, что значат слова «накаи», «яритэ», «кэмбан», он, видимо, не имел ясного представления и поэтому первым делом спросил:
— Накаи — это все равно что служанка в доме терпимости?
— Мы еще не приступили к глубокому изучению этого вопроса, но, по-моему, накаи — это служанка при доме свиданий, а яритэ — нечто вроде советницы по делам женской комнаты.
Всего несколько минут назад Тофу говорил: «Мы стараемся подражать артистам, чтобы герои пьес получились как живые», — но он так, кажется, хорошенько и не понял, что представляют собой яритэ или накаи.
— Значит, накаи состоит при чайном домике, а яритэ обитает в доме терпимости? Дальше. Кэмбан — это человек? Или этим словом обозначается какое-то определенное заведение? И если человек, то мужчина или женщина?
— Мне кажется, что кэмбан — это все-таки мужчина,
— Чем же он занимается?
— Столь далеко мы пока не зашли в своих исследованиях. Постараемся в ближайшее время выяснить.
«Какая же чепуха, должно быть, получилась, когда вы читали свои диалоги», — подумал я и взглянул хозяину в лицо. К моему удивлению, оно было серьезным.
— Кто еще, кроме вас, состоит в декламаторах?
— Да разные люди. Гетеру читал К-кун, юрист. Правда, он носит усы, а говорить ему нужно слащавым женским голоском. Поэтому получилось немного странно. К тому же по ходу действия у гетеры должен разболеться живот…
— Неужели даже это необходимо при декламации? — с тревогой в голосе спросил хозяин.
— Конечно. Ведь как-никак эмоциональная выразительность — самое главное.
Тофу считал себя глубоким знатоком литературы.
— И как, удачно болел у него живот? — сострил хозяин.
— В первый раз эта сцена ему не вполне удалась, на то и болезнь, — тоже пошутил Тофу.
— Кстати, какая роль досталась тебе?
— Я был лодочником.
— Ах, лодочником, — протянул хозяин таким тоном, словно хотел сказать: «Уж если ты играешь лодочника, то с такой ролью, как кэмбан, даже я справлюсь». Тут же он дал понять, что нисколько не обольщается насчет драматического таланта Тофу: — Трудно было тебе играть лодочника?
Тофу, кажется, не рассердился. По-прежнему сохраняя самообладание, он произнес:
— Начал я своего лодочника за здравие, а кончил за упокой, хоть и сам выбрал эту роль. Дело в том, что по соседству с домом, где собрался наш кружок, квартирует несколько девушек-студенток. Они как-то проведали, — не пойму, как им это удалось, — что состоится собрание кружка, пробрались под окна нашего дома и стали слушать. Я читал свою роль с большим вдохновением, как заправский артист, бурно жестикулируя. Я настолько вошел в роль, что подумал: «Теперь пойдет как по маслу», и в этот самый момент… По-видимому, я слишком перестарался, и студентки, которые до этого кое-как терпели, наконец не выдержали и громко расхохотались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130