Наконец я нерешительно мяукнул, но так тихо, что сам не мог поверить своим ушам. Хозяин, ради которого я затеял все это, не подавал никаких признаков пробуждения, а тут вдруг снова послышались шаги святого отшельника. Он направлялся сюда по галерее. «Он уже здесь, теперь не к чему стараться», — махнул я рукой и, протиснувшись между фусума и корзинкой, принялся наблюдать за ходом событий.
Звуки шагов святого отшельника приблизились к спальне и тут стихли. Я затаил дыхание и с нетерпением ждал, что будет дальше. Уже впоследствии я пришел к выводу, что если бы во время охоты на мышей у меня было такое же состояние, как теперь, то было бы совсем неплохо. Я испытывал такое напряжение, что, казалось, вот-вот лопну. Я от всего сердца признателен святому отшельнику за то, что благодаря ему мне предоставилась неповторимая возможность прозреть. Вдруг бумага на сёдзи в одном месте потемнела, словно на нее упали капли дождя, потом показался какой-то темно-багровый силуэт. Вот бумага бесшумно прорвалась, а у меня перед глазами промелькнул и снова скрылся во тьме красный язык. Затем показалось что-то блестящее и страшное. Для меня было совершенно ясно, что это глаз святого отшельника. Может быть, мне почудилось, но я отчетливо видел, как этот глаз, скользнув по окружающим предметам, устремился к корзине и остановился на мне. Я решил, что этот злобный взгляд отшельника намного сократил срок моей жизни. Ожидание становилось невыносимым, и я готов был уже выскочить из-за корзинки, как сёдзи спальни бесшумно раздвинулись, и долгожданный святой отшельник наконец предстал перед моими глазами.
При сложившихся обстоятельствах я имею честь в ходе своего повествования познакомить вас с неожиданным и очень редким гостем — святым отшельником-вором, но, прежде чем сделать это, мне хотелось бы изложить некоторые свои взгляды, прошу внимания.
Древних богов почитают всезнающими и всемогущими. Особенно бога христианского, который даже в двадцатом веке продолжает оставаться всезнающим и всемогущим. Однако то, что в представлении посредственных людей является знанием и могуществом, зачастую есть не что иное, как невежество и бессилие. Совершенно очевидно, что это парадокс, причем открыл этот парадокс я. Когда я думаю об этом, у меня рождается тщеславная мысль, что я кот не простой; сейчас я хочу изложить свои доводы и во что бы то ни стало вдолбить в ваши головы, высокомерные люди, что с кошками тоже нужно считаться.
Говорят, вселенную создал бог. Тогда человек тоже, наверное, творение бога. Говорят, что в так называемой библии об этом ясно сказано. Итак, существует обстоятельство, которому люди страшно удивляются, но в то же время под влиянием этого самого обстоятельства они все больше и больше склоняются к тому, чтобы признать всепоглощающее знание и могущество бога. Заключается это обстоятельство в следующем: на свете существует огромное множество людей, но вы никогда не встретите два лица, похожих друг на друга. А ведь всякое человеческое лицо состоит из определенных элементов, более или менее одинакового размера. Когда я думаю о том, как бог из одного и того же материала сотворил столько всевозможных лиц, я не могу не восхищаться его мастерством. Надо обладать большим творческим воображением, чтобы создать такое разнообразие лиц. Даже величайшие художники мира, работая очень целеустремленно, не смогли создать более двенадцати-тринадцати типов лиц. Поэтому ловкость бога, который один подрядился изготовить людей, не может не вызвать восхищения. Это такое великое мастерство, какого никогда не встретишь в человеческом обществе, и поэтому его с полным основанием можно назвать мастерством всемогущим. Здесь люди просто благоговеют перед богом. Конечно, с человеческой точки зрения это благоговение совершенно резонно. Однако если подходить к данному вопросу с кошачьих позиций, то тот же самый факт может быть признан свидетельством бессилия бога. Я думаю, можно сделать вывод, что если бог не бессилен, то его способности ни в коем случае не выше человеческих. Говорят, что бог создал столько же лиц, сколько и людей, однако совершенно непонятно, явилось ли такое разнообразие результатом предварительного расчета, или, приступая к работе, он замышлял создать и кошку и поварешку на одно лицо, но работа не клеилась и все получалось не так, как он хотел, в результате возникла подобная неразбериха. Разнообразие человеческих лиц можно рассматривать как память об успехе, достигнутом богом; но в то же время это можно воспринимать как результат постигшей его неудачи. Здесь можно, конечно, говорить и о могуществе, но ничто не мешает расценить это как бессилие. Жаль, что глаза людей расположены на одной плоскости и они не могут одновременно смотреть и вправо и влево, а поэтому в их поле зрения попадает только часть предметов. Но обалделые, одураченные богом люди не хотят замечать таких простых фактов, которые можно наблюдать в их обществе каждую минуту в любое время суток. А вот со стороны их видно хорошо. Если при изготовлении чего-либо трудно создать большое разнообразие, то не менее трудно достичь и полного единообразия. Очевидно, Рафаэля одинаково поставили бы в тупик как заказ написать два одинаковых портрета богоматери, так и требование изобразить двух мадонн, совершенно непохожих друг на друга; нет, все-таки написать две одинаковые вещи, наверное, труднее. Вероятно, для Кобо-дайси [95] было бы значительно труднее написать иероглифы «небо» и «море» точно так же, как он написал их вчера, чем вовсе переменить почерк. Что же касается обучения языку, на котором говорят люди, то оно целиком основано на принципе копирования. Когда дети знакомятся с окружающим миром и с помощью своих матерей и кормилиц узнают новые слова, у них нет никаких честолюбивых побуждений, кроме одного — повторить слово так, как оно было услышано. Изо всех сил они стараются подражать другим. Естественно, в течение десяти-двадцати лет в языке, который складывается подобным образом, на основе подражания, возникают различные фонетические изменения, что свидетельствует об отсутствии у людей способностей к абсолютному копированию. Так что настоящее копирование — штука весьма трудная. Следовательно, бог еще больше доказал бы свое всемогущество, если бы сделал людей настолько одинаковыми, чтобы все они были на одно лицо, как маски, выжженные одним клеймом; с другой стороны, тот факт, что он выпустил на белый свет множество своеобразных, не похожих друг на друга индивидуумов, наталкивает на мысль о его полной беспомощности.
Я совсем забыл, что побудило меня пуститься в такие длинные рассуждения. Но если уж люди забывают, с чего они начали разговор, то коту сам бог велел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Звуки шагов святого отшельника приблизились к спальне и тут стихли. Я затаил дыхание и с нетерпением ждал, что будет дальше. Уже впоследствии я пришел к выводу, что если бы во время охоты на мышей у меня было такое же состояние, как теперь, то было бы совсем неплохо. Я испытывал такое напряжение, что, казалось, вот-вот лопну. Я от всего сердца признателен святому отшельнику за то, что благодаря ему мне предоставилась неповторимая возможность прозреть. Вдруг бумага на сёдзи в одном месте потемнела, словно на нее упали капли дождя, потом показался какой-то темно-багровый силуэт. Вот бумага бесшумно прорвалась, а у меня перед глазами промелькнул и снова скрылся во тьме красный язык. Затем показалось что-то блестящее и страшное. Для меня было совершенно ясно, что это глаз святого отшельника. Может быть, мне почудилось, но я отчетливо видел, как этот глаз, скользнув по окружающим предметам, устремился к корзине и остановился на мне. Я решил, что этот злобный взгляд отшельника намного сократил срок моей жизни. Ожидание становилось невыносимым, и я готов был уже выскочить из-за корзинки, как сёдзи спальни бесшумно раздвинулись, и долгожданный святой отшельник наконец предстал перед моими глазами.
При сложившихся обстоятельствах я имею честь в ходе своего повествования познакомить вас с неожиданным и очень редким гостем — святым отшельником-вором, но, прежде чем сделать это, мне хотелось бы изложить некоторые свои взгляды, прошу внимания.
Древних богов почитают всезнающими и всемогущими. Особенно бога христианского, который даже в двадцатом веке продолжает оставаться всезнающим и всемогущим. Однако то, что в представлении посредственных людей является знанием и могуществом, зачастую есть не что иное, как невежество и бессилие. Совершенно очевидно, что это парадокс, причем открыл этот парадокс я. Когда я думаю об этом, у меня рождается тщеславная мысль, что я кот не простой; сейчас я хочу изложить свои доводы и во что бы то ни стало вдолбить в ваши головы, высокомерные люди, что с кошками тоже нужно считаться.
Говорят, вселенную создал бог. Тогда человек тоже, наверное, творение бога. Говорят, что в так называемой библии об этом ясно сказано. Итак, существует обстоятельство, которому люди страшно удивляются, но в то же время под влиянием этого самого обстоятельства они все больше и больше склоняются к тому, чтобы признать всепоглощающее знание и могущество бога. Заключается это обстоятельство в следующем: на свете существует огромное множество людей, но вы никогда не встретите два лица, похожих друг на друга. А ведь всякое человеческое лицо состоит из определенных элементов, более или менее одинакового размера. Когда я думаю о том, как бог из одного и того же материала сотворил столько всевозможных лиц, я не могу не восхищаться его мастерством. Надо обладать большим творческим воображением, чтобы создать такое разнообразие лиц. Даже величайшие художники мира, работая очень целеустремленно, не смогли создать более двенадцати-тринадцати типов лиц. Поэтому ловкость бога, который один подрядился изготовить людей, не может не вызвать восхищения. Это такое великое мастерство, какого никогда не встретишь в человеческом обществе, и поэтому его с полным основанием можно назвать мастерством всемогущим. Здесь люди просто благоговеют перед богом. Конечно, с человеческой точки зрения это благоговение совершенно резонно. Однако если подходить к данному вопросу с кошачьих позиций, то тот же самый факт может быть признан свидетельством бессилия бога. Я думаю, можно сделать вывод, что если бог не бессилен, то его способности ни в коем случае не выше человеческих. Говорят, что бог создал столько же лиц, сколько и людей, однако совершенно непонятно, явилось ли такое разнообразие результатом предварительного расчета, или, приступая к работе, он замышлял создать и кошку и поварешку на одно лицо, но работа не клеилась и все получалось не так, как он хотел, в результате возникла подобная неразбериха. Разнообразие человеческих лиц можно рассматривать как память об успехе, достигнутом богом; но в то же время это можно воспринимать как результат постигшей его неудачи. Здесь можно, конечно, говорить и о могуществе, но ничто не мешает расценить это как бессилие. Жаль, что глаза людей расположены на одной плоскости и они не могут одновременно смотреть и вправо и влево, а поэтому в их поле зрения попадает только часть предметов. Но обалделые, одураченные богом люди не хотят замечать таких простых фактов, которые можно наблюдать в их обществе каждую минуту в любое время суток. А вот со стороны их видно хорошо. Если при изготовлении чего-либо трудно создать большое разнообразие, то не менее трудно достичь и полного единообразия. Очевидно, Рафаэля одинаково поставили бы в тупик как заказ написать два одинаковых портрета богоматери, так и требование изобразить двух мадонн, совершенно непохожих друг на друга; нет, все-таки написать две одинаковые вещи, наверное, труднее. Вероятно, для Кобо-дайси [95] было бы значительно труднее написать иероглифы «небо» и «море» точно так же, как он написал их вчера, чем вовсе переменить почерк. Что же касается обучения языку, на котором говорят люди, то оно целиком основано на принципе копирования. Когда дети знакомятся с окружающим миром и с помощью своих матерей и кормилиц узнают новые слова, у них нет никаких честолюбивых побуждений, кроме одного — повторить слово так, как оно было услышано. Изо всех сил они стараются подражать другим. Естественно, в течение десяти-двадцати лет в языке, который складывается подобным образом, на основе подражания, возникают различные фонетические изменения, что свидетельствует об отсутствии у людей способностей к абсолютному копированию. Так что настоящее копирование — штука весьма трудная. Следовательно, бог еще больше доказал бы свое всемогущество, если бы сделал людей настолько одинаковыми, чтобы все они были на одно лицо, как маски, выжженные одним клеймом; с другой стороны, тот факт, что он выпустил на белый свет множество своеобразных, не похожих друг на друга индивидуумов, наталкивает на мысль о его полной беспомощности.
Я совсем забыл, что побудило меня пуститься в такие длинные рассуждения. Но если уж люди забывают, с чего они начали разговор, то коту сам бог велел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130