«Ждёт, пока я засну! Ведь ей надо зашить этот проклятый амулет!»
Назан действительно ждала, пока он уснёт. Но только для того, чтобы вынуть амулет из серого пиджака и незаметно зашить подкладку. К чему теперь это? Всё равно ей придётся уехать к тётке, а без неё Мазхар может случайно обнаружить колдовство и возбудить судебное дело. Нет, самое разумное – вынуть амулет…
Услыхав похрапывание мужа, она, крадучись, словно кошка, подошла к вешалке и с величайшими предосторожностями сняла пиджак.
Мазхар не спал. По лёгкому скрипу двери он понял, что жена вышла из спальни. Вскочив с кровати, он бросился к окну и раздвинул занавеску. За неплотно прикрытой дверью кухни блеснул огонёк.
Назан уселась на низенькую скамеечку и при слабом колеблющемся свете поставленной на пол маленькой лампы принялась распарывать подкладку пиджака. Она была совершенно поглощена своей работой, когда, словно гром, грянул голос мужа:
– Ты что здесь делаешь?
Назан затрепетала, не смея поднять глаза. Мазхар вырвал у неё из рук пиджак.
В последовавшее мгновение страшный вопль Назан разорвал тишину ночи. Хаджер-ханым вскочила с кровати и бросилась в кухню. Вслед за ней, шлёпая босыми ногами, прибежал и Халдун. Старуха и мальчик пытались вырвать Назан из рук разъярённого Мазхара. Но тот лишь ещё больше рассвирепел и продолжал избивать несчастную женщину. Наконец он остановился и крикнул:
– Я развожусь с тобой, негодная!
Шепча слова молитвы, Хаджер-ханым склонилась над Назан, распростёршейся на полу. Она уже не была более женой Мазхара.
– Довольно! Уходи в свою комнату, – сказала Хаджер-ханым сыну. Потом она потянула за руку Назан.
– Встань и пойдём ко мне. Да будет на то воля аллаха, может, всё ещё обернётся добром.
Назан с трудом поднялась и, даже не взглянув на сына, поплелась в комнату Хаджер-ханым. Едва дойдя до тахты, она упала на неё словно подкошенная.
Халдун не сводил с матери глаз. Ему очень хотелось обнять её, пожалеть, но он боялся бабки. Губы у него кривились, а глаза были полны слёз.
Хаджер-ханым долго выпытывала у Назан причину ссоры, но та молчала. Тогда она пошла в спальню.
Мазхар, совершенно обессилев, лежал в кресле и курил. Роковые слова, которые в порыве гнева вырвались из его уст, не давали ему покоя. Он даже обрадовался приходу матери.
– Что ты затеял скандал среди ночи? – спросила Хаджер-ханым.
– Я застал эту мерзавку на месте преступления. Она в самом деле зашивала в мой пиджак амулет.
Хаджер-ханым вздрогнула, словно коснулась огня, и даже попятилась.
– Сохрани и помилуй нас аллах! Значит, всё оказалось правдой?
– То-то и оно! Накрасилась на ночь глядя, словно кокотка. Не пойму только, для чего ей это понадобилось? Чтобы лучше замести следы?..
– В самом деле, как ей пришло в голову намалеваться среди ночи? – спросила с хорошо разыгранным изумлением Хаджер-ханым. – Нет, что там ни говори, но эти штучки молодых совсем с толку сбивают. Ужинали мы вместе, всё было, как обычно…
– Так ведь она красилась не для тебя, а для меня…
– А что же теперь с ней будет?
– Не знаю!
– Как не знаешь? Ведь ты заявил ей о разводе. По шариату мы не можем больше ни одного дня держать её в своём доме.
Мазхар несколько раз затянулся сигаретой.
– Да, я с ней развёлся, – произнёс он с раздражением. – Я дам ей срок – от трёх до девяти лет.
Хаджер-ханым будто невзначай поглядела в окно:
– Ого! Даже и Наджие проснулась! Ну теперь, как только рассветёт, о твоём разводе узнает весь город… Так ты уж распорядись, что делать с этой несчастной женщиной.
– Что делать? Отправить её к тётке!
– А ребёнок?
– Халдун останется здесь!
Хаджер-ханым была довольна – всё шло, как она задумала.
– Ну хорошо, ты спи. А как встанешь, сам скажи ей.
– О чём же?
– Да о том, чтобы она отправлялась к тётке и не вздумала взять ребёнка! Надо бы дать ей несколько курушей… Но, по-моему, не стоит особенно спешить. Как бы там ни было – она мать твоего ребёнка. Может, ты ещё изменишь своё решение…
– Нет! Нет! И нет! Дело сделано. Пусть отправляется в Стамбул. Я хоть вздохну спокойно.
– Значит, ты твёрдо решил, что Халдун останется у нас? – снова спросила Хаджер-ханым, прежде чем покинуть комнату.
– Да!
Хаджер-ханым застала Назан и внука в объятиях. Оба горько плакали. Лицо и руки у Назан были в крови, волосы растрепаны… Она более не была женой сына, стала чужой, посторонней женщиной… Поэтому Хаджер-ханым не могла отказать себе в удовольствии поплакать вместе с Назан.
11
С раннего утра Хаджер-ханым была уже на ногах. Подоткнув подол, она носилась из комнаты в комнату с озабоченным видом. Наконец-то всевышний услышал её молитвы! Снова она будет жить вдвоём с сыном… Но Халдун! Ах, если бы не было этого мальчишки! Ведь Назан может заупрямиться и потребовать, чтобы ей отдали ребёнка.
О, она слишком хорошо знала Мазхара! Он был страшен в гневе, но очень быстро отходил. Быть может, он сейчас уже раскаивается в содеянном и жалеет Назан? Ещё, пожалуй, расчувствуется и отдаст ей Халдуна…
Нет, этого нельзя допустить! Хаджер-ханым схватила веник и принялась ожесточенно мести.
«Бедняжка! – думала Назан, слыша шум передвигаемых стульев. – Теперь все домашние заботы свалились на неё. Им, наверно, придётся нанять прислугу…»
Держа Халдуна на руках, она подошла к Хаджер-ханым и робко попросила:
– Дайте веник, я подмету.
– О моё милое дитя! – тихо проговорила старуха, глядя со скрытым злорадством на распухшее от слёз лицо Назан. – Ты пожалела меня? Кто знает, какими ещё делами придётся заниматься в мои преклонные годы? Но от этого никуда не уйдёшь, судьба.
– Дайте, дайте мне веник!..
– Нельзя, дитя моё, грех! Ты ведь теперь чужая в этом доме, с корнем вырвана из нашей семьи, как деревце из земли. Быть может, сын и жалеет об этом, но что сделано, того не воротишь…
Хаджер-ханым погладила по голове Халдуна, смотревшего на неё широко раскрытыми глазами.
– Несчастный ребёнок! Больше всего мне жалко его!
Назан прижалась к свекрови и сквозь слёзы спросила:
– Вы не отнимете у меня Халдуна?
Хаджер-ханым с трудом сдержалась, чтобы не обнаружить свои чувства.
– Это ваше с Мазхаром дело, дочь моя, – сказала она. – Я очень люблю внука. Но ведь ты мать, а Мазхар отец… Ты знаешь, какой он упрямый. Лучше не упирайся, делай, как он велит, не приведи аллах, разозлится, будет ещё хуже. Я попробую с ним поговорить. Как он решит, так тому и быть. Но всё равно тебе нельзя больше оставаться в нашем доме.
Назан зарыдала:
– Отправьте меня к моей тёте, мамочка!
– Конечно, дитя моё! – с облегчением вздохнула Хаджер-ханым. – Поедешь, обязательно поедешь. Делать-то больше нечего. Но знай, сердце у меня кровью обливается… горевать по тебе буду. Ведь такой почтительной невестки, такой хорошей хозяйки, такой умницы…
Назан с воплем бросилась на шею Хаджер-ханым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Назан действительно ждала, пока он уснёт. Но только для того, чтобы вынуть амулет из серого пиджака и незаметно зашить подкладку. К чему теперь это? Всё равно ей придётся уехать к тётке, а без неё Мазхар может случайно обнаружить колдовство и возбудить судебное дело. Нет, самое разумное – вынуть амулет…
Услыхав похрапывание мужа, она, крадучись, словно кошка, подошла к вешалке и с величайшими предосторожностями сняла пиджак.
Мазхар не спал. По лёгкому скрипу двери он понял, что жена вышла из спальни. Вскочив с кровати, он бросился к окну и раздвинул занавеску. За неплотно прикрытой дверью кухни блеснул огонёк.
Назан уселась на низенькую скамеечку и при слабом колеблющемся свете поставленной на пол маленькой лампы принялась распарывать подкладку пиджака. Она была совершенно поглощена своей работой, когда, словно гром, грянул голос мужа:
– Ты что здесь делаешь?
Назан затрепетала, не смея поднять глаза. Мазхар вырвал у неё из рук пиджак.
В последовавшее мгновение страшный вопль Назан разорвал тишину ночи. Хаджер-ханым вскочила с кровати и бросилась в кухню. Вслед за ней, шлёпая босыми ногами, прибежал и Халдун. Старуха и мальчик пытались вырвать Назан из рук разъярённого Мазхара. Но тот лишь ещё больше рассвирепел и продолжал избивать несчастную женщину. Наконец он остановился и крикнул:
– Я развожусь с тобой, негодная!
Шепча слова молитвы, Хаджер-ханым склонилась над Назан, распростёршейся на полу. Она уже не была более женой Мазхара.
– Довольно! Уходи в свою комнату, – сказала Хаджер-ханым сыну. Потом она потянула за руку Назан.
– Встань и пойдём ко мне. Да будет на то воля аллаха, может, всё ещё обернётся добром.
Назан с трудом поднялась и, даже не взглянув на сына, поплелась в комнату Хаджер-ханым. Едва дойдя до тахты, она упала на неё словно подкошенная.
Халдун не сводил с матери глаз. Ему очень хотелось обнять её, пожалеть, но он боялся бабки. Губы у него кривились, а глаза были полны слёз.
Хаджер-ханым долго выпытывала у Назан причину ссоры, но та молчала. Тогда она пошла в спальню.
Мазхар, совершенно обессилев, лежал в кресле и курил. Роковые слова, которые в порыве гнева вырвались из его уст, не давали ему покоя. Он даже обрадовался приходу матери.
– Что ты затеял скандал среди ночи? – спросила Хаджер-ханым.
– Я застал эту мерзавку на месте преступления. Она в самом деле зашивала в мой пиджак амулет.
Хаджер-ханым вздрогнула, словно коснулась огня, и даже попятилась.
– Сохрани и помилуй нас аллах! Значит, всё оказалось правдой?
– То-то и оно! Накрасилась на ночь глядя, словно кокотка. Не пойму только, для чего ей это понадобилось? Чтобы лучше замести следы?..
– В самом деле, как ей пришло в голову намалеваться среди ночи? – спросила с хорошо разыгранным изумлением Хаджер-ханым. – Нет, что там ни говори, но эти штучки молодых совсем с толку сбивают. Ужинали мы вместе, всё было, как обычно…
– Так ведь она красилась не для тебя, а для меня…
– А что же теперь с ней будет?
– Не знаю!
– Как не знаешь? Ведь ты заявил ей о разводе. По шариату мы не можем больше ни одного дня держать её в своём доме.
Мазхар несколько раз затянулся сигаретой.
– Да, я с ней развёлся, – произнёс он с раздражением. – Я дам ей срок – от трёх до девяти лет.
Хаджер-ханым будто невзначай поглядела в окно:
– Ого! Даже и Наджие проснулась! Ну теперь, как только рассветёт, о твоём разводе узнает весь город… Так ты уж распорядись, что делать с этой несчастной женщиной.
– Что делать? Отправить её к тётке!
– А ребёнок?
– Халдун останется здесь!
Хаджер-ханым была довольна – всё шло, как она задумала.
– Ну хорошо, ты спи. А как встанешь, сам скажи ей.
– О чём же?
– Да о том, чтобы она отправлялась к тётке и не вздумала взять ребёнка! Надо бы дать ей несколько курушей… Но, по-моему, не стоит особенно спешить. Как бы там ни было – она мать твоего ребёнка. Может, ты ещё изменишь своё решение…
– Нет! Нет! И нет! Дело сделано. Пусть отправляется в Стамбул. Я хоть вздохну спокойно.
– Значит, ты твёрдо решил, что Халдун останется у нас? – снова спросила Хаджер-ханым, прежде чем покинуть комнату.
– Да!
Хаджер-ханым застала Назан и внука в объятиях. Оба горько плакали. Лицо и руки у Назан были в крови, волосы растрепаны… Она более не была женой сына, стала чужой, посторонней женщиной… Поэтому Хаджер-ханым не могла отказать себе в удовольствии поплакать вместе с Назан.
11
С раннего утра Хаджер-ханым была уже на ногах. Подоткнув подол, она носилась из комнаты в комнату с озабоченным видом. Наконец-то всевышний услышал её молитвы! Снова она будет жить вдвоём с сыном… Но Халдун! Ах, если бы не было этого мальчишки! Ведь Назан может заупрямиться и потребовать, чтобы ей отдали ребёнка.
О, она слишком хорошо знала Мазхара! Он был страшен в гневе, но очень быстро отходил. Быть может, он сейчас уже раскаивается в содеянном и жалеет Назан? Ещё, пожалуй, расчувствуется и отдаст ей Халдуна…
Нет, этого нельзя допустить! Хаджер-ханым схватила веник и принялась ожесточенно мести.
«Бедняжка! – думала Назан, слыша шум передвигаемых стульев. – Теперь все домашние заботы свалились на неё. Им, наверно, придётся нанять прислугу…»
Держа Халдуна на руках, она подошла к Хаджер-ханым и робко попросила:
– Дайте веник, я подмету.
– О моё милое дитя! – тихо проговорила старуха, глядя со скрытым злорадством на распухшее от слёз лицо Назан. – Ты пожалела меня? Кто знает, какими ещё делами придётся заниматься в мои преклонные годы? Но от этого никуда не уйдёшь, судьба.
– Дайте, дайте мне веник!..
– Нельзя, дитя моё, грех! Ты ведь теперь чужая в этом доме, с корнем вырвана из нашей семьи, как деревце из земли. Быть может, сын и жалеет об этом, но что сделано, того не воротишь…
Хаджер-ханым погладила по голове Халдуна, смотревшего на неё широко раскрытыми глазами.
– Несчастный ребёнок! Больше всего мне жалко его!
Назан прижалась к свекрови и сквозь слёзы спросила:
– Вы не отнимете у меня Халдуна?
Хаджер-ханым с трудом сдержалась, чтобы не обнаружить свои чувства.
– Это ваше с Мазхаром дело, дочь моя, – сказала она. – Я очень люблю внука. Но ведь ты мать, а Мазхар отец… Ты знаешь, какой он упрямый. Лучше не упирайся, делай, как он велит, не приведи аллах, разозлится, будет ещё хуже. Я попробую с ним поговорить. Как он решит, так тому и быть. Но всё равно тебе нельзя больше оставаться в нашем доме.
Назан зарыдала:
– Отправьте меня к моей тёте, мамочка!
– Конечно, дитя моё! – с облегчением вздохнула Хаджер-ханым. – Поедешь, обязательно поедешь. Делать-то больше нечего. Но знай, сердце у меня кровью обливается… горевать по тебе буду. Ведь такой почтительной невестки, такой хорошей хозяйки, такой умницы…
Назан с воплем бросилась на шею Хаджер-ханым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82