Весь этот наблюдаемый мною пейзаж был совершенно и неопровержимо реален и пребывал в полном противоречии с теми вещами, о которых говорил сержант, но тем не менее я точно знал, что и сержант говорит правду о вещах совершенно реальных, и если бы мне пришлось делать выбор между этими реальностями, то вполне вероятно, что я отказался бы признать реальность всех этих обычных, простых вещей, которые меня окружали и на которые был направлен мой взор.
Я краем глаза посмотрел на сержанта. Он широко шагал с видом человека, возмущенного действиями Совета Графства.
— А вы уверены, что велосипеды приобретают какие-то человеческие черты? — спросил я сержанта. — И на самом ли деле Атомная Теория столь опасна, как вы ее представили?
— Она раза в два, а то в три опаснее, чем кажется на первый взгляд, — ответил сержант мрачным голосом. — Ранним утром я часто прихожу ко мнению, что даже в четыре раза опаснее, и, более того, если бы вы пожили тут несколько дней и полностью посвятили бы себя сосредоточенному наблюдению того, что вокруг вас происходит, и вглядыванию в суть вещей, то наверняка бы ощутили, насколько определенна несомненность этой достоверности.
— Но в Гилэни я не заметил ничего велосипедного, — продолжал я высказывать сомнения. — Сзади у него никакого заднего колеса не было и, насколько помнится, переднего колеса тоже, хотя, надо признать, мне как-то не удавалось хорошо рассмотреть его спереди.
Сержант посмотрел на меня с явным сочувствием.
— Похоже, вы ничего не поняли. Вы что, думали, что у него на шее вырастет велосипедный руль, а в соответствующих местах колеса? Нет, конечно, но, поверьте, мне доводилось видеть, как он выкидывал совершенно неописуемые штуки. Кстати, разве вы не подмечали, сколь странно ведут себя в наших местах велосипеды?
— Знаете, я в этих местах совсем недавно.
Хоть за это спасибо , сказала Джоан.
— В таком случае я вам посоветую понаблюдать за велосипедами, особенно если вам нравится постоянно находиться в состоянии удивления, — предложил сержант. — Если человек позволяет делу превращения зайти так далеко, что он уже наполовину — или более чем на половину — велосипед, то особо часто он вам на глаза попадаться не будет, потому что он много времени проводит стоя у какой-нибудь стены, опершись о нее локтем, или стоя у бровки дороги, упираясь в нее, в эту самую бровку, ногой. Конечно, с женщинами и женскими велосипедами все несколько по-другому, но про это я расскажу вам как-нибудь в другой раз. А вот велосипед, заряженный мужчиной, представляет собою феномен большого обаяния и очарования. Он полон энергии и, знаете ли, весьма опасен.
В этот момент я увидел человека на велосипеде, быстро приближающегося к нам. Он весело катил по дороге, спускающейся с холма, расположенного впереди нас. Длинные фалды его сюртука крыльями развевались за ним. Человек пронесся мимо нас, а все время, пока он приближался и проносился мимо, я пристально вглядывался в него глазами шести орлов, пытаясь определить, кто кого везет и не смотрю ли я на человека, везущего велосипед на своих плечах. Но сколько я ни всматривался, ничего особо примечательного или необычного обнаружить не смог.
Сержант листал свою черную записную книжку.
— Это проехал О’Фиерса, — сказал он наконец после весьма продолжительного молчания. — Он на двадцать три процента.
— Вы имеете в виду, что он на двадцать три процента велосипед?
— Именно так.
— Означает ли это, что и велосипед этого О’Фиерсы тоже состоит на двадцать три процента из этого человека?
— Именно так и есть.
— А насколько процентов стал велосипедом Гилэни?
— На сорок восемь.
— Ну, в таком случае этот О’Фиерса овелосипедился в значительно меньшей степени, чем Гилэни
— Совершенно верно, и все от того, что в доме у них живут трое братьев, кстати весьма похожих друг на друга, и они так бедны, что не могут позволить себе купить по велосипеду на каждого. Поэтому они ездят по очереди на одном. Многие даже и не подозревают, насколько им повезло, что они беднее, чем другие. Но вот шесть лет назад один из братьев О’Фиерса выиграл в лотерее десять фунтов. Когда я узнал об этом, то понял, чем это может обернуться — нужно было срочно предпринимать какие-то шаги, а то иначе в семействе О’Фиерса появились бы два новых велосипеда и все они бы на них постоянно ездили, так как вы, надеюсь, понимаете, что в пределах одной, отдельно взятой недели я в состоянии украсть лишь ограниченное количество велосипедов, и мне совсем не хотелось заниматься сразу тремя велосипедами О’Фиерсов. К счастью, я в прекрасных отношениях с почтальоном... Да, что за почтальон! Хотя немного суетливый, страдал, знаете, кишками, они у него, как из резины. Что за человек! Как мягкие миски гречневой каши! Восхитительно! Все внутри переворачивает!..
Мне последние восклицания остались непонятны, а сержант впал в воспоминания о почтальоне, и это дало ему повод предаться сложной жестикуляции, — воспоминания его, очевидно, бесконечно забавляли, потому что он без устали размахивал в воздухе красными руками с растопыренными пальцами.
— Так что мы говорили насчет почтальона? — попытался я вырвать сержанта из его приватных воспоминаний.
— А, почтальон... тот на семьдесят пять процентов, — сказал сержант неожиданно спокойным голосом.
— На семьдесят пять процентов овелосипедился?
— Да, именно так.
— Подумать только!
— А что вы думали! Каждый день, без выходных, на велосипеде он проезжает не менее тридцати восьми миль, и так в течение сорока лет, в любую погоду, в дождь, в град, а то и снежками его забрасывают. Надежды на то, что он сбросит хотя бы до пятидесяти процентов, почти никакой.
— Так что вы предприняли? По поводу братьев О’Фиерса? Так вы почтальона как-то задобрили, я имею в виду...
— Конечно. А что еще оставалось делать? Задобрил двумя такими штучками, что надеваются на ступицу колеса, чтобы все было в чистоте.
— А как ведут себя велосипедные люди, или, так сказать, человеко-велосипеды?
— Велосипедные люди?
— Ну, я имею в виду тех, у которых, знаете, снизу колеса, а спереди руль...
— Поведение велосипеда с высоким содержанием человеческой природы, — стал пояснять сержант, — совершенно замечательно. Ведут они себя исключительно хитро — их не увидишь ездящими сами по себе, но они постоянно обнаруживаются в самых непредсказуемых местах. Вам разве не приходилось видеть велосипед, который уютно прислонился к шкафу в теплой кухне, когда за окном льет проливной дождь?
— Отчего же, приходилось.
— И при этом велосипед все норовит быть поближе к огню?
— Да, так оно и есть.
— И располагается так, чтобы хорошо слышать, о чем говорит семейство, собравшееся за столом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76