Голос его доносился до меня как-то приглушенно.
Не могу сказать, сколько времени пробирались мы сквозь чащу и какое расстояние прошли, но я начал замечать, что дневного света становилось все меньше и меньше. Мне стало казаться, что мы окончательно заблудились в бесконечном дремучем лесу. Земля под ногами по-прежнему была достаточно ровной, но теперь она была плотно укрыта многими слоями прелых и гниющих листьев и разных отживших растений, накопившихся за множество осенних увяданий. Я верно, насколько позволяла деревянная нога, следовал за шумно проталкивающимся вперед сквозь растительность сержантом, но с какого-то момента почувствовал, что силы мои на исходе. Уже не столько шел, сколько тащился, ноги стали заплетаться, ветви хлестали меня безжалостно, а сил уклоняться или парировать их удары не было. От крайнего утомления меня начала охватывать дурнота. Я уже собирался крикнуть сержанту, что все, идти дальше не могу, умираю, но заметил, что заросли впереди стали вроде бы пореже. Я отстал от сержанта и уже не видел его, и тут раздался его призывной клич, объявлявший, что «мы пришли». Еще несколько шагов, и я оказался рядом с Отвагсоном, на поляне, на которой стоял небольшой каменный дом. Завидев меня, сержант наклонился и стал снимать с брюк прищепки.
— Это оно и есть, — сказал сержант, кивая своей склоненной головой в сторону небольшого дома.
— Это что есть? — спросил я неверным голосом — никак не мог отдышаться.
— Как что? Вход, — пояснил Отвагсон.
Все сооружение удивительно напоминало паперть небольшой деревенской церкви. Полутьма и густое переплетение ветвей не позволяли увидеть, прячется ли за небольшим домом еще и больший. Домик-крыльцо, или, если хотите, домик-паперть, выглядел весьма древним, блоки камня, из которого он был сложен, позеленели от времени; везде, где только можно, рос мох. Дубовая дверь казалась черной; ржавые металлические скрепы и скобы украшали ее поверхность затейливым орнаментом; дверные петли напомнили мне скобы, виденные на церковных дверях. Дверь была глубоко утоплена в стену, и верхняя часть ее в соответствии с формой дверного проема была треугольной. Передо мной был вход в вечность. Тыльной стороной руки я смахнул со лба обильный пот.
Сержант чувственно ощупывал себя в поисках ключей.
— Это уже совсем близко, — учтиво сообщил мне Отвагсон.
— Говоря «это», вы имеете в виду вход в потусторонний мир? — пробормотал я неожиданно для самого себя очень тихим голосом. Наверное, сказались и изнеможение от перенесенных сражений с чащей, и смятенное ожидание чуда.
— И на погоду не приходится жаловаться, — громко сказал Отвагсон, не обратив на мой вопрос никакого внимания — возможно, мой голос был таким тихим, что слова мои не достигали его ушей.
Наконец он отыскал на себе ключ и тут же направился к двери. Я последовал за ним. Со ржавым скрипом замок открылся, Отвагсон толчком распахнул дверь и решительно вошел в кромешную тьму. Через мгновение он протянул ко мне руку, ухватился за мой рукав и втащил меня вовнутрь.
Ого, тут нужно бы для начала спичку зажечь!
Но долго в темноте стоять не пришлось — нащупав что-то на стене, сержант пару раз этим чем-то щелкнул, и на стене пугающе неожиданно зажегся свет, исходивший из ящика, на котором имелись всякие ручки и кнопка и к которому подсоединялось множество разноцветных проводов. Но даже в те краткие мгновения, которые предшествовали появлению света, я в очередной раз был ввергнут в изумление. А поразил меня пол — подошвами ботинок я ступал по металлическим пупырышкам! Когда зажегся свет, я увидел, что пол покрыт металлическими плитами, усеянными неисчислимым количеством маленьких выпуклостей. Такие плиты с пупырышками я видел на площадках у паровых машин и на навесных галереях вокруг огромных печатных прессов. Подбитые железом ботинки сержанта производили нестерпимый грохот, наполнявший до отказа небольшое пустое помещение, в котором мы находились. Сержант уже стоял у другой двери, не сразу мною замеченной на противоположной стене, и возился с ключами, выбирая из связки нужный. Отыскав тот, что требовался, он открыл небольшую дверь и протиснулся вовнутрь.
— Вот только неплохо бы хороший дождик, чтоб прочистил воздух, — крикнул он в открытую дверь.
Я заглянул в ту комнату, куда скрылся сержант. Ее скорее можно было бы назвать просторным чуланом, а не маленькой комнатой. Отвагсон уже добыл свет из очередного светового ящика, явно непрочно висящего на стене. Стоя спиной ко мне, он внимательно вглядывался в два маленьких прибора на стене, величиной в спичечный коробок. На одном из них виднелась цифра «16», а на другом — цифра «10». Отвагсон тяжело вздохнул и, выйдя из чулана, печально взглянул на меня.
— Вот говорят, что от ходьбы пешком он снижается, — проговорил сержант несколько, как мне показалось, расстроенным голосом, — а вот я убедился, что от ходьбы он только возрастает. От ходьбы все внутри утрясается, все уплотняется, и освобождается место, куда можно добавлять и добавлять.
Я в очередной раз ощутил полную растерянность и решил, что простой и достойный призыв объяснить, что происходит, имеет шанс принести желаемый результат.
— Не могли бы вы мне сказать — учитывая то обстоятельство, что завтра меня на этом свете уже не будет и никому никаких тайн выдать я не смогу, — где мы находимся и что тут делаем?
— Взвешиваемся, — вежливо ответил сержант.
— Взвешиваемся?
— Да, взвешиваемся. Зайдите туда и посмотрите на приборы, и вы увидите, что ваш вес ими зарегистрирован и ясно показан в цифрах.
Охваченный душевной и телесной усталостью, я вошел в ту маленькую комнатку, которую прозвал чуланом. Под ногами были все те же пупырчатые металлические плиты. Глянув на цифры в приборчиках на стене, я обнаружил, что они поменялись и теперь виднелась девятка и шестерка.
— Девять стоунов и шесть фунтов, — провозгласил Отвагсон, стоявший у меня за спиной в большей комнате. — Напомню, если вы вдруг запамятовали, что в каждом стоуне — четырнадцать фунтов, а в каждом фунте — почти полкило. Такому весу можно только позавидовать. Отдал бы десять лет жизни, чтобы хоть немного жирку скинуть.
Мгновение спустя он уже стоял ко мне спиной и открывал еще одну дверь в другой стене. Едва дверь распахнулась, он вошел в еще одну крошечную комнатку и уверенными движениям хорошо обученных пальцев произвел манипуляции с очередным ящиком на стене. У его щеки запрыгал какой-то неверный, неземной свет, по непомерно большой физиономии заметались тени. Сержант неспешно, рассеяно заводил свои старые механические часы.
— Не соблаговолите ли зайти сюда, — позвал он меня наконец, — если, конечно, вас не охватило желание остаться одному в своей собственной компании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76