— Я приготовила кугель, и я приготовила штрудель, и испекла пирог — словом, все так, как было раньше.
— О! Вы только посмотрите! — воскликнула Лена, хлопая в ладоши, когда Зельда поставила на стол большую миску, из которой выглядывала голова какой-то большой птицы. — Жареный гусь! Начиненный яблоками! Вот это я понимаю!
Зельда вся просияла. Она решила сделать детям сюрприз. Пусть они забудут хоть на минуту этот старый, грязный дом, верхний этаж, бедность в каждом углу, пляшущую при дрожащем желтом свете газового рожка. Пусть они еще раз посидят все вместе за столом, заставленным фруктами, жарким, прелестным десертом. Хими и Натан потирали руки. У Джекки блестели глаза.
— Что такое бедность? Сабля. Она теряет свою остроту, если вложить ее в ножны!
Мендель вымыл руки и начал резать гуся на равные части, как делал в ту пору, когда дети были маленькими и поднимали спор за столом. Теперь они все были взрослые. Натан готовился к адвокатской карьере, Лена служила секретарем у банкира, Хими — приказчиком в магазине, Сэмми был помощником слесаря, а Джекки скоро должен был кончить городскую школу.
— Что такое дети? Арбуз. Они вырастают в одну ночь. Что такое родители? Огурцы. Они всегда имеют приблизительно один вид.
Зельда стояла у печки, сложив руки на животе, и любовалась детьми, сидевшими в ожидании с ножами и вилками в руках. Даже в бедности есть свои приятные стороны.
Вдруг Лена сделала кислую мину.
— Что это такое? — спросила она. — Твердое, как лошадь.
— Это называется гусь! — проворчал Натан. — Старая подошва.
„Ой, я умру!" — подумала Зельда, ломая руки. — Разве мясо не мягкое? — заботливо спросила она. — А я просила Шмиля: „Дай мне самого молодого гуся"… Ну так кушайте деликатесы — пудинг, кугель, пирог с фруктами.
— А с чем этот пирог? — мрачно спросил Хими.
— Как всегда! — сказала Зельда, настораживаясь. -А разве тебе не нравится? Ну, правда, я не положила орехов, варенья, да и яблок маловато…
— Бэ-э! — сказала Лена.
— Уходи сейчас же из-за стола! — закричала Зельда. — Нечего строить рожи!… А ты, Сэмми, почему не пьешь чай с пудингом?
— Спасибо, мама. Я люблю чай с хлебом.
„Вот какой пир у Маранцев в их новом доме, -горько подумала Зельда. — Вместо люстры — желтый газовый рожок; вместо румяного гуся — старый жесткий петух, и все угощение — чай с хлебом!".
И во всех этих лишениях и бедности виноват только он один, и на нем-то Зельда и решила выместить всю свою злобу. Она возьмет все эти тарелки с непочатыми кушаньями и с горя побьет их у него на голове.
„Пусть знает, что у меня на душе".
Но вдруг она остановилась. Ее рот остался открытым, брань не сорвалась с языка, тарелки задержались в руке. Мендель Маранц принялся за еду.
Спокойно, методично он отправлял в рот кусок за куском, жевал и чмокал; сперва кусок петуха, потом ложку яблочной начинки, потом опять кусок петуха и так продолжал до тех пор, пока в миске не остался один петушиный скелет, белый, как слоновая кость.
Затем он отставил миску, вытер руки о салфетку и принялся за кугель, пудинг и фруктовый пирог. Дети следили за ним, как он по очереди набивал в себя все это, как им казалось, с беспримерным героизмом. Покончив во всем, что было на столе, он сложил салфетку и с восхищением посмотрел на Зельду.
— Зельда — великолепно! — воскликнул он. — Что такое кулинария? Искусство! Дети не могут этого понять. И что такое жена? Финансист. За гроши она может устроить настоящий пир!
Каменный взгляд Зельды сразу смягчился. Лицо ее залила краска.
— Ну, не стадно ли вам? — обратилась она к детям. — Вы видите? Берите пример с отца.
— Правильно, Зельда, — одобряюще сказал он. — Не пища плохая, а дети плохие! Что такое дети? Жирафы. Они любят задирать головы.
Но дети побросали салфетки и вылезли из-за стола. Их отец был для них загадкой. Они вместе с матерью все еще надеялись, что он проснется от своего летаргического сна, изобретет какую-нибудь машину и она вырвет их из бедности. Но теперь им все стало понятно. Капитан со своим судном сел на мель. Каждый должен был спасаться, как мог.
Лена мечтала о новых нарядах, которые помогли бы ей победить гордого молодого банкира, который разговаривал с ней только тогда, когда диктовал что-нибудь. Натан хотел сделаться членом общества адвокатов, но отец не мог дать ему денег для членского взноса, и он вынужден был поступить на службу конторщиком. Сэмми, получивший коммерческое образование, не имел возможности заняться коммерцией, а Химми, мечтавший сделаться изобретателем, как и его отец, теперь боялся и думать об этом, видя наглядно, к чему это приводит. Даже маленький Джекки, уже мнивший себя великим актером, играющим где-нибудь в театре на Бродвее, теперь думал о том, что ему как видно, придется продавать газеты на улицах. Все планы их рушились по вине отца.
— Я постараюсь уйти отсюда, как можно скорее! -решил Натан.
— Если ему нравится жить на улице Питт, пусть живет один, — проворчал Сэмми.
„И каждый день ест жаренных петухов!" — подумал Хими.
Даже маленький Джекки мечтал о каком-то чудесном избавлении от бедности.
— Не беспокойся, мама, — говорил он. — Мы еще будем богатыми. Отец придумает какое-нибудь изобретение, а я сделаюсь великим артистом, и ты будешь приезжать ко мне в театр в огромном автомобиле.
— А откуда у меня возьмется автомобиль, Джекки?
— Мой шофер будет приезжать за тобой.
Глаза Зельды наполнились слезами, она отвернулась и начала вытирать посуду. Она старела, а дети подрастали.
— Что такое жизнь? — вздохнул Мендель. — Розовый куст. Одна треть увядает, одна треть в цвету, одна треть только распускается.
„Неужели мой Мендель уже увял? — подумала Зельда. — Нет! Она даст ему еще немного времени для передышки, чтобы он мог опомнится после такого удара, после падения с такой высоты, а потом?… Искра, вспышка, вращение колес, шум мотора, и Мендель начнет работать, начнет изобретать, как и раньше. Неужели он допустит, чтобы дети кормили его? Нет, он купит им еще и дома, и автомобили, и каждому даст ключ к богатству!
А Мендель тем временем валялся на кушетке, заложив руки за голову, и курил папиросу. Он спокойно пускал в потолок дым, уходивший кольцами, в то время, как его дети, один за другим, бежали из родительского дома. Удастся ли ему вернуть их обратно?… В другом конце коридора ревел внук Менделя, Соломон, просивший кушать на целый час раньше времени — представитель нового, более беспокойного поколения.
XIX.СУМЕРКИ И РАССВЕТ.
Однажды, когда Зельда и Сарра, обе в фартуках, с половыми щетками в руках, стояли в коридоре и разговаривали, к ним вдруг подошел какой-то элегантный молодой человек в шоферской дохе и рукавицах.
— Разрешите спросить, — несмело начал он, — мистер Маранц… э-э-э… живет здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42