Как и в «Ногтях», готический рок-певец Мэрилин Мэнсон тоже, по слухам, выписывает абсент ящиками из Англии. В романе «Полынь» Д. Дж. Левьен пишет, что подпольные «клубы абсента» растут в Америке, как грибы; что ж, это вполне возможно, ведь абсент до сих пор запрещен в США. Такой его статус вызвал споры в американском обществе после того, как Хилари Клинтон, первую леди, сфотографировали в Праге со стаканом абсента. Правда, он просто стоял перед ней. Пила она его, спрашивали люди, или подражала мужу, который в молодости курил марихуану, «не затягиваясь»?
Тем временем в Англии абсент имел совершенно иное значение. Здесь его никогда не запрещали, главным образом — потому, что, как мы видели, он оставался напитком интеллектуалов, не «пошел в народ», как во Франции, и потому не становился «проблемой». Он тихо существовал среди коктейлей 20-х годов, к неодобрению автора статей в медицинском журнале «Ланцет» (30-е годы). В начале статьи «Абсент и его употребление в Англии» К. У. Дж. Брашер сообщает своим читателям, что абсент, запрещенный во Франции, Бельгии, Швейцарии, Италии, Германии и Болгарии, все еще импортируют в их страну.
Доктор Брашер ссылается на свидетельства трех состоятельных джентльменов, которые, как можно догадаться, лечились от алкоголизма:
Член одного привилегированного лондонского клуба сообщил мне, что, когда там заказывают коктейль, обычно просят добавить «чуть-чуть», то есть немного абсента. Член другого лондонского клуба утверждает, что «самые закаленные любители коктейлей часто заказывают коктейль с „кайфом“», а «кайф» этот достигается за счет добавления основного алкогольного компонента… или некоего количества абсента. Третий пациент говорит: «Когда в моем клубе заказывают коктейль, официант спрашивает: „С ним или без него?“, то есть с абсентом или без абсента».
Брашер довольно подробно обсуждает доводы против абсента, главным образом — из французских источников, добавляя несколько собственных устрашающих пассажей.
Такое мнение близко к мнению французских врачей, но существует и более умеренный взгляд. Брат Ивлина Во, Алек дает нам возможность взглянуть на эру коктейлей в своей книге «Восхваление вина». Он вспоминает, как пил абсент в «Комнате Домино» лондонского «Cafe Royal»:
Я пил его с подобающим почтением в память Доусона и Артура Саймонса, Вердена, Тулуз-Лотрека и «Nouvelle Athenes». Я пил его лишь однажды, так как не выношу его вкуса. В те дни заказывали сухой мартини «с добавкой», который состоял наполовину из джина, наполовину из вермута, а добавкой был не ангостурский биттер, а именно абсент. Даже в таком небольшом количестве, по-моему, он начисто портил коктейль. Но, должен сказать, сейчас он мне понравился бы.
В романе Ивлина Во «Упадок и разрушение» (1928) абсент появляется как комический символ жизни, «быстрой» и достаточно испорченной. С честным молодым человеком по имени Поль Пеннифезер, исключенным из Оксфорда за непристойное поведение (в котором он совершенно невиновен), приключаются одно за другим странные несчастья, начиная с кошмарной работы в школе и кончая тюрьмой. Он попадает в тюрьму из-за влюбленности в Марго Бист-Четвинд, которая жила изысканной жизнью, как выясняется, за счет публичного дома в Аргентине. Читатель, скорее всего, должен догадаться, что все это плохо кончится, после того как Марго предстает перед ним «глядящей в опаловые глубины своего абсент-фраппе», который к тому же приготовил ее десятилетний сын.
Абсент играет мрачно-комическую роль и в другом романе Во «Сенсация», на этот раз — благодаря своей «предельности». Уильям Бут, журналист английской газеты «Зверь», пьет «настоящий шестидесятипроцентный абсент» с угрюмым датчанином Эриком Олафсеном:
— … Что ты будешь пить, Эрик?
— Гренадин, пожалуй. Этот абсент очень опасен. Из-за него я убил своего дедушку.
— Ты убил дедушку?
— Да. Разве ты не слышал? Я думал, это все знают. Я был очень молод в то время и пил много шестидесятипроцентного. Убил топором.
— А можно узнать, сэр, — спросил скептически сэр Джослин, — сколько вам было лет?
Всего лишь семнадцать. Это был мой день рождения, вот почему я столько выпил. Поэтому я переехал в Яксонбург и теперь пью это.
Он уныло поднял стакан алого сиропа.
Олафсен опасен, когда он пьян.
— Когда я был очень молод, я часто напивался. Теперь очень редко, один-два раза в год. Но всегда я делаю что-нибудь не то! Наверное, — предположил он, просветлев, — я напьюсь сегодня вечером.
— Нет, Эрик, не надо.
— Нет? Хорошо, не сегодня. Но скоро. Я очень давно не напивался.
Это признание повергло всех в непродолжительную мрачность. Все четверо сидели и молчали. Сэр Джослин потянулся и заказал еще абсента.
В достоверных и ностальгических описаниях эмигрантского пьянства у Малькольма Лоури, англичанина в Мексике, и Сэмюэля Беккета, ирландца в континентальной Европе, меньше тонкого комизма и британского здравого смысла. Лоури был алкоголиком всю свою сознательную жизнь и страдал, по его же словам, «delowryum tremens» во время своего «Tooloose Lowrytrek» . Обычно он просил у друга разрешения «немного отпить от его хереса» и выпивал всю бутылку. Пил он и лосьоны, которые употребляют после бритья, а однажды выпил целую бутылку оливкового масла в надежде, что это — средство для укрепления волос. В Сохо ему мерещились слоны, на его умывальнике — грифы, и он так сильно дрожал, что ему пришлось соорудить целую систему блоков, чтобы доносить бокал до рта.
В его мексиканском романе «Под вулканом» (1947) второстепенный персонаж мсье Ларюэль пьет анисовую водку, потому что она напоминает ему абсент: «Его рука немного дрожала, держа бутылку, с этикетки которой цветистый дьявол грозил ему вилами». Основное упоминание абсента появляется в ассоциативной серии цитат, в которых жизнь пьяницы представляется фантасмагорическим вихрем плохо проведенного времени:
Консул наконец опустил глаза. Сколько бутылок с того времени? В скольких стаканах, скольких бутылках он прятался «…» с тех пор? Неожиданно он увидел их — бутылки «aguardiente» , анисовой водки, хереса, «Хайленд Квин» и стаканы, вавилонскую башню стаканов, взмывающую ввысь, как дым от сегодняшнего поезда, выстроенную до неба, потом рушащуюся, стаканы, падающие и бьющиеся, падающие вниз из садов Хенералифе, бьющиеся бутылки портвейна, красного и белого вина, бутылки «Pernod», «Oxygenee» , абсента, разбивающиеся бутылки, отброшенные бутылки, падающие с тяжелым звоном на землю под скамейки, лавки, кровати, кресла кинотеатров, спрятанные в столах консульств…
«Oxygenee» — известная марка абсента, на рекламе которой изображен цветущий мужчина, с невероятной подписью «C’est ma sante» .
Кружащий эффект этого перечисления похож на воспоминания молодого Сэмюэля Беккета в его раннем романе «Мечты о женщинах, красивых и средних», где между делом упоминается та же марка абсента:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Тем временем в Англии абсент имел совершенно иное значение. Здесь его никогда не запрещали, главным образом — потому, что, как мы видели, он оставался напитком интеллектуалов, не «пошел в народ», как во Франции, и потому не становился «проблемой». Он тихо существовал среди коктейлей 20-х годов, к неодобрению автора статей в медицинском журнале «Ланцет» (30-е годы). В начале статьи «Абсент и его употребление в Англии» К. У. Дж. Брашер сообщает своим читателям, что абсент, запрещенный во Франции, Бельгии, Швейцарии, Италии, Германии и Болгарии, все еще импортируют в их страну.
Доктор Брашер ссылается на свидетельства трех состоятельных джентльменов, которые, как можно догадаться, лечились от алкоголизма:
Член одного привилегированного лондонского клуба сообщил мне, что, когда там заказывают коктейль, обычно просят добавить «чуть-чуть», то есть немного абсента. Член другого лондонского клуба утверждает, что «самые закаленные любители коктейлей часто заказывают коктейль с „кайфом“», а «кайф» этот достигается за счет добавления основного алкогольного компонента… или некоего количества абсента. Третий пациент говорит: «Когда в моем клубе заказывают коктейль, официант спрашивает: „С ним или без него?“, то есть с абсентом или без абсента».
Брашер довольно подробно обсуждает доводы против абсента, главным образом — из французских источников, добавляя несколько собственных устрашающих пассажей.
Такое мнение близко к мнению французских врачей, но существует и более умеренный взгляд. Брат Ивлина Во, Алек дает нам возможность взглянуть на эру коктейлей в своей книге «Восхваление вина». Он вспоминает, как пил абсент в «Комнате Домино» лондонского «Cafe Royal»:
Я пил его с подобающим почтением в память Доусона и Артура Саймонса, Вердена, Тулуз-Лотрека и «Nouvelle Athenes». Я пил его лишь однажды, так как не выношу его вкуса. В те дни заказывали сухой мартини «с добавкой», который состоял наполовину из джина, наполовину из вермута, а добавкой был не ангостурский биттер, а именно абсент. Даже в таком небольшом количестве, по-моему, он начисто портил коктейль. Но, должен сказать, сейчас он мне понравился бы.
В романе Ивлина Во «Упадок и разрушение» (1928) абсент появляется как комический символ жизни, «быстрой» и достаточно испорченной. С честным молодым человеком по имени Поль Пеннифезер, исключенным из Оксфорда за непристойное поведение (в котором он совершенно невиновен), приключаются одно за другим странные несчастья, начиная с кошмарной работы в школе и кончая тюрьмой. Он попадает в тюрьму из-за влюбленности в Марго Бист-Четвинд, которая жила изысканной жизнью, как выясняется, за счет публичного дома в Аргентине. Читатель, скорее всего, должен догадаться, что все это плохо кончится, после того как Марго предстает перед ним «глядящей в опаловые глубины своего абсент-фраппе», который к тому же приготовил ее десятилетний сын.
Абсент играет мрачно-комическую роль и в другом романе Во «Сенсация», на этот раз — благодаря своей «предельности». Уильям Бут, журналист английской газеты «Зверь», пьет «настоящий шестидесятипроцентный абсент» с угрюмым датчанином Эриком Олафсеном:
— … Что ты будешь пить, Эрик?
— Гренадин, пожалуй. Этот абсент очень опасен. Из-за него я убил своего дедушку.
— Ты убил дедушку?
— Да. Разве ты не слышал? Я думал, это все знают. Я был очень молод в то время и пил много шестидесятипроцентного. Убил топором.
— А можно узнать, сэр, — спросил скептически сэр Джослин, — сколько вам было лет?
Всего лишь семнадцать. Это был мой день рождения, вот почему я столько выпил. Поэтому я переехал в Яксонбург и теперь пью это.
Он уныло поднял стакан алого сиропа.
Олафсен опасен, когда он пьян.
— Когда я был очень молод, я часто напивался. Теперь очень редко, один-два раза в год. Но всегда я делаю что-нибудь не то! Наверное, — предположил он, просветлев, — я напьюсь сегодня вечером.
— Нет, Эрик, не надо.
— Нет? Хорошо, не сегодня. Но скоро. Я очень давно не напивался.
Это признание повергло всех в непродолжительную мрачность. Все четверо сидели и молчали. Сэр Джослин потянулся и заказал еще абсента.
В достоверных и ностальгических описаниях эмигрантского пьянства у Малькольма Лоури, англичанина в Мексике, и Сэмюэля Беккета, ирландца в континентальной Европе, меньше тонкого комизма и британского здравого смысла. Лоури был алкоголиком всю свою сознательную жизнь и страдал, по его же словам, «delowryum tremens» во время своего «Tooloose Lowrytrek» . Обычно он просил у друга разрешения «немного отпить от его хереса» и выпивал всю бутылку. Пил он и лосьоны, которые употребляют после бритья, а однажды выпил целую бутылку оливкового масла в надежде, что это — средство для укрепления волос. В Сохо ему мерещились слоны, на его умывальнике — грифы, и он так сильно дрожал, что ему пришлось соорудить целую систему блоков, чтобы доносить бокал до рта.
В его мексиканском романе «Под вулканом» (1947) второстепенный персонаж мсье Ларюэль пьет анисовую водку, потому что она напоминает ему абсент: «Его рука немного дрожала, держа бутылку, с этикетки которой цветистый дьявол грозил ему вилами». Основное упоминание абсента появляется в ассоциативной серии цитат, в которых жизнь пьяницы представляется фантасмагорическим вихрем плохо проведенного времени:
Консул наконец опустил глаза. Сколько бутылок с того времени? В скольких стаканах, скольких бутылках он прятался «…» с тех пор? Неожиданно он увидел их — бутылки «aguardiente» , анисовой водки, хереса, «Хайленд Квин» и стаканы, вавилонскую башню стаканов, взмывающую ввысь, как дым от сегодняшнего поезда, выстроенную до неба, потом рушащуюся, стаканы, падающие и бьющиеся, падающие вниз из садов Хенералифе, бьющиеся бутылки портвейна, красного и белого вина, бутылки «Pernod», «Oxygenee» , абсента, разбивающиеся бутылки, отброшенные бутылки, падающие с тяжелым звоном на землю под скамейки, лавки, кровати, кресла кинотеатров, спрятанные в столах консульств…
«Oxygenee» — известная марка абсента, на рекламе которой изображен цветущий мужчина, с невероятной подписью «C’est ma sante» .
Кружащий эффект этого перечисления похож на воспоминания молодого Сэмюэля Беккета в его раннем романе «Мечты о женщинах, красивых и средних», где между делом упоминается та же марка абсента:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56