Никотин, с другой стороны, усиливает воздействие туйона, понижая конвульсивный порог. Помимо открытия того факта, что туйон блокирует рецепторы ГАМК у млекопитающих, Хоулд и ее коллеги обнаружили, что отравление туйоном имеет сходный эффект с прототипичным блокиратором ГАМК пикротоксином, растительным конвульсантом, содержащимся в различных видах астрагала, который характеризуется теми же симптомами и противоядиями.
Более того, некоторые органические инсектициды, скажем — дильдрин и ДДТ, действуют за счет блокирования ГАМК, и мухи, устойчивые к дильдрину, оказались устойчивыми к туйону. Симптомы острого отравления ДДТ (возбудимость, клонические и тонические конвульсии, иногда приближающиеся к эпилепсии, и тому подобное) кажутся очень знакомыми исследователю полыни и туйона. Ни одно из этих воздействий не связано с алкоголем. Мало того, алкоголь, как и бензодиазепиновые транквилизаторы, попадает в список противоядий от конвульсивного отравления туйоном, ДДТ или дильдрином.
Итак, абсент, по всей видимости, заставляет терять контроль в нескольких смыслах. В конечном итоге, у фармакологического действия полыни («выращенной без химических удобрений» или с их применением) больше общего с ДДТ, что напоминает скорей коктейль 1940-х годов «Микки Слим», чем марихуану.
Все это звучит мрачно, но так же выглядят и результаты острого отравления никотином. Читая о них, трудно поверить, что Лист однажды сказал: «Хорошая кубинская сигара закрывает дверь пошлостям этого мира». Опьянение полынью, по мнению многих, приятно в умеренных дозах, а возрастающая активность нейронов частично ответственна за возбуждение и вдохновение, приписываемые настоящему абсенту. Важно соблюдать правильную дозировку.
Можно предположить, что абсент XIX века содержал больше полыни, чем современные марки, хотя бы потому, что раньше он, видимо, был чрезвычайно горьким. Мне не приходилось пробовать абсент, который нужно подслащивать сахаром. Эту гипотезу подтверждают цифры, хотя оценки тут разные. Директивы Европейского союза запрещают, чтобы абсент содержал более 10 частей туйона на миллион, или 10 мг на килограмм, а марка «Hill’s», напри— мер, содержит чисто символическую дозу в 1, 8 мг (в то время как «Sebor» и «King of Spirits», по всей видимости, содержат все 10). А вот в эпоху своего расцвета во Франции абсент, по некоторым подсчетам, содержал от 60 до 90 мг туйона. Один источник оценивает этот показатель даже в 260 мг и добавляет, что, если учесть дополнительный туйиловый спирт в полыни, он мог достигать 350 частей на миллион.
Самые крепкие из промышленных марок абсента сегодня — это швейцарский абсент «La Bleue», содержащий 60 мг туйона и, по-видимому, обладающий сомнительным правовым статусом даже в своей стране, и «Logan 100», чешская марка, содержащая 100 мг туйона при немного меньшей крепости спирта, чем обычно характерно для абсента. Последняя марка специально разработана для тех, кто очень уж хочет испытать «инъекцию» туйона. Поклонник «La Bleue» сообщает: «После одного стакана я был в полном порядке, после двух — в абсолютном порядке, после трех — хладнокровно трезвым и очень чувствительным к свету, а после четырех начал испытывать сложности с ориентацией в пространстве, но все еще был умственно собран. Основываясь на этом личном опыте, я предполагаю, что в этой марке довольно много туйона…»
Учитывая, что спирт — депрессант, а туйон — стимулятор, настоящий абсент следует отнести к классическим наркотическим смесям, составленным из стимулятора и депрессанта. К ним относятся кофе с коньяком, ужасающие сочетания амфетаминов с алкоголем, настоящие наркотические смеси кокаина с героином, и даже кокаиновое вино «Vin Mariani». Этот дальний родственник «Кока-колы» содержал 6 мг кокаина на жидкую унцию вина и пользовался огромной популярностью во время золотой эры абсента. Среди прочих его высоко ценили Ибсен, Золя, Жюль Берн и папа Лев XIII, который даже наградил Мариани золотой медалью за заслуги перед человечеством.
Наркотик абсент или нет, жюри присяжных все еще не решило, хуже ли он других алкогольных напитков просто потому, что содержит полынь. Споры ведутся уже сто пятьдесят лет. По крайней мере, со времен доктора Маньяна ясно, что от полыни он может стать хуже, но происходит ли это в большинстве случаев, все еще спорно. Несомненно, и прежде, и сейчас можно получить кайф от туйона, но настоящий злодей этой книги — все же алкоголь. Авторы медицинских статей по привычке отмечают, что на практике спирт — самый опасный и вредоносный компонент абсента; именно спиртом мы и должны закончить это обсуждение.
Настоящий абсент вызывает, собственно, два парадоксальных воздействия. Крепость алкоголя защищает от влияния полыни; туйона в абсенте мало, и трудно выпить столько, чтобы им отравиться. С другой стороны, именно использование воды делает абсент опасным. Неразбавленный тройной бренди можно любить или не любить, но хороший абсент, прохладный, чистый, бодрящий, легко проскальзывает по пищеводу. Как мы уже говорили, он — сигарета с ментолом в семье смертельно опасных алкогольных напитков.
Почти все писатели и художники, упомянутые в этой книге, от Верлена и Тулуз-Лотрека до Малькольма Лоури и Эрнеста Хемингуэя, были алкоголиками. Они принадлежали к той большой и несчастливой группе, о которой Сирил Коннолли однажды написал: «Я больше не хочу читать об алкоголиках. Алкоголизм — враг искусства и проклятие западной цивилизации. Он не поэтичен и не забавен. Речь идет не о выпивающих людях, а о постепенном стирании способности к восприятию и утрате личных отношений, по существу — о долгом социальном самоубийстве».
Почему писатели пьют? Не все, конечно; и тем не менее в своей книге об американском литературном алкоголизме Том Дардис показал, что американские писатели испытывают культурное давление, вынуждающее их пить, чтобы соответствовать американскому представлению о том, что такое писатель. Дардис цитирует слова Гленуэя Уэсткотта, друга Хемингуэя и Фицджеральда, о разнице между американской и французской литературной жизнью. «Во Франции никто не ждет многого от пьющего человека, а вот в Америке он должен и пить, и творить. Некоторым американским писателям это удавалось, однако во Франции отношение к пьющим „…“ совершенно другое». Абсент, возможно, вдохновлял некоторых героев этой книги, но значительно более ощутимое его влияние состояло в том, что он укорачивал их творческую, да и человеческую жизнь.
Кроме американского культурного давления писатели вообще, по-видимому, склонны пить. У одних есть какая-то горечь в характере, врожденная или привнесенная писательской жизнью, с которой связаны длительные стрессы, в частности — неспособность отделять жизнь от творчества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Более того, некоторые органические инсектициды, скажем — дильдрин и ДДТ, действуют за счет блокирования ГАМК, и мухи, устойчивые к дильдрину, оказались устойчивыми к туйону. Симптомы острого отравления ДДТ (возбудимость, клонические и тонические конвульсии, иногда приближающиеся к эпилепсии, и тому подобное) кажутся очень знакомыми исследователю полыни и туйона. Ни одно из этих воздействий не связано с алкоголем. Мало того, алкоголь, как и бензодиазепиновые транквилизаторы, попадает в список противоядий от конвульсивного отравления туйоном, ДДТ или дильдрином.
Итак, абсент, по всей видимости, заставляет терять контроль в нескольких смыслах. В конечном итоге, у фармакологического действия полыни («выращенной без химических удобрений» или с их применением) больше общего с ДДТ, что напоминает скорей коктейль 1940-х годов «Микки Слим», чем марихуану.
Все это звучит мрачно, но так же выглядят и результаты острого отравления никотином. Читая о них, трудно поверить, что Лист однажды сказал: «Хорошая кубинская сигара закрывает дверь пошлостям этого мира». Опьянение полынью, по мнению многих, приятно в умеренных дозах, а возрастающая активность нейронов частично ответственна за возбуждение и вдохновение, приписываемые настоящему абсенту. Важно соблюдать правильную дозировку.
Можно предположить, что абсент XIX века содержал больше полыни, чем современные марки, хотя бы потому, что раньше он, видимо, был чрезвычайно горьким. Мне не приходилось пробовать абсент, который нужно подслащивать сахаром. Эту гипотезу подтверждают цифры, хотя оценки тут разные. Директивы Европейского союза запрещают, чтобы абсент содержал более 10 частей туйона на миллион, или 10 мг на килограмм, а марка «Hill’s», напри— мер, содержит чисто символическую дозу в 1, 8 мг (в то время как «Sebor» и «King of Spirits», по всей видимости, содержат все 10). А вот в эпоху своего расцвета во Франции абсент, по некоторым подсчетам, содержал от 60 до 90 мг туйона. Один источник оценивает этот показатель даже в 260 мг и добавляет, что, если учесть дополнительный туйиловый спирт в полыни, он мог достигать 350 частей на миллион.
Самые крепкие из промышленных марок абсента сегодня — это швейцарский абсент «La Bleue», содержащий 60 мг туйона и, по-видимому, обладающий сомнительным правовым статусом даже в своей стране, и «Logan 100», чешская марка, содержащая 100 мг туйона при немного меньшей крепости спирта, чем обычно характерно для абсента. Последняя марка специально разработана для тех, кто очень уж хочет испытать «инъекцию» туйона. Поклонник «La Bleue» сообщает: «После одного стакана я был в полном порядке, после двух — в абсолютном порядке, после трех — хладнокровно трезвым и очень чувствительным к свету, а после четырех начал испытывать сложности с ориентацией в пространстве, но все еще был умственно собран. Основываясь на этом личном опыте, я предполагаю, что в этой марке довольно много туйона…»
Учитывая, что спирт — депрессант, а туйон — стимулятор, настоящий абсент следует отнести к классическим наркотическим смесям, составленным из стимулятора и депрессанта. К ним относятся кофе с коньяком, ужасающие сочетания амфетаминов с алкоголем, настоящие наркотические смеси кокаина с героином, и даже кокаиновое вино «Vin Mariani». Этот дальний родственник «Кока-колы» содержал 6 мг кокаина на жидкую унцию вина и пользовался огромной популярностью во время золотой эры абсента. Среди прочих его высоко ценили Ибсен, Золя, Жюль Берн и папа Лев XIII, который даже наградил Мариани золотой медалью за заслуги перед человечеством.
Наркотик абсент или нет, жюри присяжных все еще не решило, хуже ли он других алкогольных напитков просто потому, что содержит полынь. Споры ведутся уже сто пятьдесят лет. По крайней мере, со времен доктора Маньяна ясно, что от полыни он может стать хуже, но происходит ли это в большинстве случаев, все еще спорно. Несомненно, и прежде, и сейчас можно получить кайф от туйона, но настоящий злодей этой книги — все же алкоголь. Авторы медицинских статей по привычке отмечают, что на практике спирт — самый опасный и вредоносный компонент абсента; именно спиртом мы и должны закончить это обсуждение.
Настоящий абсент вызывает, собственно, два парадоксальных воздействия. Крепость алкоголя защищает от влияния полыни; туйона в абсенте мало, и трудно выпить столько, чтобы им отравиться. С другой стороны, именно использование воды делает абсент опасным. Неразбавленный тройной бренди можно любить или не любить, но хороший абсент, прохладный, чистый, бодрящий, легко проскальзывает по пищеводу. Как мы уже говорили, он — сигарета с ментолом в семье смертельно опасных алкогольных напитков.
Почти все писатели и художники, упомянутые в этой книге, от Верлена и Тулуз-Лотрека до Малькольма Лоури и Эрнеста Хемингуэя, были алкоголиками. Они принадлежали к той большой и несчастливой группе, о которой Сирил Коннолли однажды написал: «Я больше не хочу читать об алкоголиках. Алкоголизм — враг искусства и проклятие западной цивилизации. Он не поэтичен и не забавен. Речь идет не о выпивающих людях, а о постепенном стирании способности к восприятию и утрате личных отношений, по существу — о долгом социальном самоубийстве».
Почему писатели пьют? Не все, конечно; и тем не менее в своей книге об американском литературном алкоголизме Том Дардис показал, что американские писатели испытывают культурное давление, вынуждающее их пить, чтобы соответствовать американскому представлению о том, что такое писатель. Дардис цитирует слова Гленуэя Уэсткотта, друга Хемингуэя и Фицджеральда, о разнице между американской и французской литературной жизнью. «Во Франции никто не ждет многого от пьющего человека, а вот в Америке он должен и пить, и творить. Некоторым американским писателям это удавалось, однако во Франции отношение к пьющим „…“ совершенно другое». Абсент, возможно, вдохновлял некоторых героев этой книги, но значительно более ощутимое его влияние состояло в том, что он укорачивал их творческую, да и человеческую жизнь.
Кроме американского культурного давления писатели вообще, по-видимому, склонны пить. У одних есть какая-то горечь в характере, врожденная или привнесенная писательской жизнью, с которой связаны длительные стрессы, в частности — неспособность отделять жизнь от творчества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56