Вряд ли он хочет делать карьеру в области изящных искусств. Как я поняла, его больше интересует коммерческое искусство, реклама. – Сара сама удивилась, с чего это она так распалилась. Она говорила вполне здравые вещи, но говорила с несколько неуместной горячностью.
Наверное, дело было в том, что Мартин стоял так близко… что он держал ее за плечи. И хотя вода была прохладной, Сару вдруг бросило в жар.
– Честное слово, не вижу разницы. – Мартин отпустил плечи женщины, взял ее за подбородок и слегка запрокинул ей голову.
Она знала, что следует отстраниться. Вежливо, но решительно. Чтобы Мартин понял: он нарушает границы ее личного пространства. Но как можно сдвинуться с места, если все тело охватила предательская слабость?
– Разница в том… – начала было Сара и осеклась, наткнувшись на его пристальный взгляд. – Может, продолжим этот разговор где-нибудь в другом месте? – пролепетала она.
– Где именно?
Он что, с ней заигрывает? Одна только мысль о такой возможности привела Сару в смятение.
– Я уже начинаю замерзать.
Мартин развернулся и направился к лесенке, чтобы вылезти из бассейна. Сара последовала за ним.
Нет, конечно, он с ней не заигрывал. Это она сама напридумывала себе всяких «ужасов». Последние шестнадцать лет Сара прожила как в вакууме, эмоциональном и физиологическом вакууме, который сама же себе и создала. Ее первый и последний опыт физической – и душевной, невесело усмехнулась про себя Сара, – близости с мужчиной закончился плачевно. Так что ничего удивительного не было в том, что Мартин Раффер взволновал ее. В конце концов, он был потрясающе привлекательным мужчиной. И то, как он иногда смотрел на нее… его вкрадчивый, проникновенный голос… способны были вскружить голову любой женщине. И особенно – женщине, которая уже столько лет не знала тепла и любви.
Сара уселась в шезлонг – в самый дальний от того, в котором устроился сам Мартин, – и попыталась сосредоточиться на мыслях о Линде. И о Найджеле. Воспоминания об этих двоих помогали ей держать себя в руках и сопротивляться тому волнению, которое охватывало Сару всякий раз, когда Мартин смотрел на нее.
– Насколько я поняла, Брайан вовсе не собирается запираться где-нибудь на чердаке и рисовать картиночки, как вы это называете. Но даже если и так, почему бы вам не уважать его выбор?
– Я думал, что эту тему мы исчерпали. – Мартин закинул руки за голову и закрыл глаза.
Сара взбесилась по-настоящему. Как же так получается: Мартин, человек умный и проницательный, не видит того, что лежит на поверхности? Что он нужен своему сыну?
– Если бы все стремились стать директорами крупных компаний, мир стал бы скучным.
– Не спорю. Кто-то должен и картины писать.
– Кто-то, но не ваш сын.
Мартин внимательно посмотрел на Сару, но взгляд его был холодным.
– Уж кто бы читал мне лекции, только не вы.
– То есть? – нахмурилась Сара.
– А то, что вы обвиняете меня в том, что я пытаюсь заставить сына прожить ту жизнь, какую хотел бы прожить сам, но не прожил… Но ведь вы стремитесь к тому же.
– Я просто желаю добра своей дочери.
– Добра в вашем понимании.
Сара вдруг поймала себя на том, что изо всех сил вцепилась в подлокотники шезлонга.
Хорошо, что те были не стеклянные, а то она бы точно их раздавила.
– Я в жизни не встречала такого, как вы… невозможного человека! – с яростью проговорила она. – А вы знаете, каково это, когда… Впрочем, откуда вам знать?
Сара и сама поразилась неизбывной горечи, которая звучала в ее голосе. Прошлое, со всей ее болью и грязью, навалилось на нее и погребло под собой точно горный обвал.
Мартин вскочил. Сара не успела понять, как это произошло: еще секунду назад он спокойно сидел в шезлонге и вот уже наклонился над ней, опершись руками о подлокотники ее кресла.
– Каково это, когда – что? – спросил он, и теперь в его голосе появилась странная горячность. – И снимите вы эти чертовы очки! Я хочу видеть ваши глаза, когда с вами разговариваю!
Затем сам снял с нее очки. Без них Сара почувствовала себя уязвимой и незащищенной, как рыба, которую вытащили из воды и бросили задыхаться на берегу.
Напряжение между ними было так велико, что в воздухе едва не вспыхивали искры.
– И все же признайтесь, что Брайану будет намного легче, чем Эллен.
– Я так не считаю. Наоборот, в каком-то смысле ему будет сложнее. Ему придется доказывать, что он сам по себе чего-то стоит. Сам! Ему еще придется учиться быть независимым и самостоятельным, а не полагаться на мои деньги, мои связи и положение. – Похоже, Мартин был вне себя.
– Вы просто не понимаете, – упрямо проговорила Сара, по-прежнему не решаясь посмотреть ему в глаза. Она боялась, что Мартин разглядит отчаянное томление и безудержное желание, которые скрывались за ее негодованием.
Он запустил руку ей в волосы и заставил повернуться лицом к нему.
– Вы тоже самая невозможная женщина из всех, кого я знаю, – проговорил он так тихо, что Сара с трудом разобрала слова. – И готовы на все, чтобы ваша дочь не совершила ошибок, которые вы сами совершили в свое время. Или просто убедили себя, что это были ошибки… Впрочем, речь сейчас не о том. Я просто хочу сказать, что вы не сможете защищать Эллен всю жизнь. И уж, конечно, не убережете от нее самой.
– Если вы мните себя великим психоаналитиком, то сильно заблуждаетесь на сей счет, мистер Раффер!
Сара и сама поняла, что сморозила глупость. А ведь она всегда считала себя женщиной широких взглядов. «Живи и давай жить другим» – таков был ее девиз. Как же так получилось, что она стала поучать Мартина Раффера? Тем более что сама уже начала сомневаться в том, правильно ли прожила свою жизнь?
Неужели это все из-за Найджела? Неужели он оставил в ее душе настолько глубокий след, что Сара шла на все, лишь бы только не пережить эту боль еще раз? Или в том, что она выбрала жизнь затворницы, виноват вовсе не Найджел, а она сама?
И Мартин Раффер заставила Сару задуматься над этими вопросами. Именно заставил. Своими проницательными замечаниями.
– Думайте, что хотите, – раздраженно проговорила она, давая понять, что тема закрыта.
– Вот почему, например, – как ни в чем не бывало продолжал Мартин, – у вас никого нет? Я думаю, потому что вы хотите уберечь Эллен от присутствия нежелательного, как вам кажется, человека, который способен нарушить уютный мирок, созданный вами для себя и своей дочери.
– Это не так! – с жаром возразила Сара.
– Точно?
– Вы сами не знаете, о чем говорите!
Уж кому-кому, только не Мартину Рафферу порицать недостатки других. Он явно не тянул на номинацию «Лучший отец года». Да и кто дал ему право лезть в ее личную жизнь? Она живет так, как хочет. И не обязана ни перед кем отчитываться.
Еще недавно она гордилась тем, что полагается только на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Наверное, дело было в том, что Мартин стоял так близко… что он держал ее за плечи. И хотя вода была прохладной, Сару вдруг бросило в жар.
– Честное слово, не вижу разницы. – Мартин отпустил плечи женщины, взял ее за подбородок и слегка запрокинул ей голову.
Она знала, что следует отстраниться. Вежливо, но решительно. Чтобы Мартин понял: он нарушает границы ее личного пространства. Но как можно сдвинуться с места, если все тело охватила предательская слабость?
– Разница в том… – начала было Сара и осеклась, наткнувшись на его пристальный взгляд. – Может, продолжим этот разговор где-нибудь в другом месте? – пролепетала она.
– Где именно?
Он что, с ней заигрывает? Одна только мысль о такой возможности привела Сару в смятение.
– Я уже начинаю замерзать.
Мартин развернулся и направился к лесенке, чтобы вылезти из бассейна. Сара последовала за ним.
Нет, конечно, он с ней не заигрывал. Это она сама напридумывала себе всяких «ужасов». Последние шестнадцать лет Сара прожила как в вакууме, эмоциональном и физиологическом вакууме, который сама же себе и создала. Ее первый и последний опыт физической – и душевной, невесело усмехнулась про себя Сара, – близости с мужчиной закончился плачевно. Так что ничего удивительного не было в том, что Мартин Раффер взволновал ее. В конце концов, он был потрясающе привлекательным мужчиной. И то, как он иногда смотрел на нее… его вкрадчивый, проникновенный голос… способны были вскружить голову любой женщине. И особенно – женщине, которая уже столько лет не знала тепла и любви.
Сара уселась в шезлонг – в самый дальний от того, в котором устроился сам Мартин, – и попыталась сосредоточиться на мыслях о Линде. И о Найджеле. Воспоминания об этих двоих помогали ей держать себя в руках и сопротивляться тому волнению, которое охватывало Сару всякий раз, когда Мартин смотрел на нее.
– Насколько я поняла, Брайан вовсе не собирается запираться где-нибудь на чердаке и рисовать картиночки, как вы это называете. Но даже если и так, почему бы вам не уважать его выбор?
– Я думал, что эту тему мы исчерпали. – Мартин закинул руки за голову и закрыл глаза.
Сара взбесилась по-настоящему. Как же так получается: Мартин, человек умный и проницательный, не видит того, что лежит на поверхности? Что он нужен своему сыну?
– Если бы все стремились стать директорами крупных компаний, мир стал бы скучным.
– Не спорю. Кто-то должен и картины писать.
– Кто-то, но не ваш сын.
Мартин внимательно посмотрел на Сару, но взгляд его был холодным.
– Уж кто бы читал мне лекции, только не вы.
– То есть? – нахмурилась Сара.
– А то, что вы обвиняете меня в том, что я пытаюсь заставить сына прожить ту жизнь, какую хотел бы прожить сам, но не прожил… Но ведь вы стремитесь к тому же.
– Я просто желаю добра своей дочери.
– Добра в вашем понимании.
Сара вдруг поймала себя на том, что изо всех сил вцепилась в подлокотники шезлонга.
Хорошо, что те были не стеклянные, а то она бы точно их раздавила.
– Я в жизни не встречала такого, как вы… невозможного человека! – с яростью проговорила она. – А вы знаете, каково это, когда… Впрочем, откуда вам знать?
Сара и сама поразилась неизбывной горечи, которая звучала в ее голосе. Прошлое, со всей ее болью и грязью, навалилось на нее и погребло под собой точно горный обвал.
Мартин вскочил. Сара не успела понять, как это произошло: еще секунду назад он спокойно сидел в шезлонге и вот уже наклонился над ней, опершись руками о подлокотники ее кресла.
– Каково это, когда – что? – спросил он, и теперь в его голосе появилась странная горячность. – И снимите вы эти чертовы очки! Я хочу видеть ваши глаза, когда с вами разговариваю!
Затем сам снял с нее очки. Без них Сара почувствовала себя уязвимой и незащищенной, как рыба, которую вытащили из воды и бросили задыхаться на берегу.
Напряжение между ними было так велико, что в воздухе едва не вспыхивали искры.
– И все же признайтесь, что Брайану будет намного легче, чем Эллен.
– Я так не считаю. Наоборот, в каком-то смысле ему будет сложнее. Ему придется доказывать, что он сам по себе чего-то стоит. Сам! Ему еще придется учиться быть независимым и самостоятельным, а не полагаться на мои деньги, мои связи и положение. – Похоже, Мартин был вне себя.
– Вы просто не понимаете, – упрямо проговорила Сара, по-прежнему не решаясь посмотреть ему в глаза. Она боялась, что Мартин разглядит отчаянное томление и безудержное желание, которые скрывались за ее негодованием.
Он запустил руку ей в волосы и заставил повернуться лицом к нему.
– Вы тоже самая невозможная женщина из всех, кого я знаю, – проговорил он так тихо, что Сара с трудом разобрала слова. – И готовы на все, чтобы ваша дочь не совершила ошибок, которые вы сами совершили в свое время. Или просто убедили себя, что это были ошибки… Впрочем, речь сейчас не о том. Я просто хочу сказать, что вы не сможете защищать Эллен всю жизнь. И уж, конечно, не убережете от нее самой.
– Если вы мните себя великим психоаналитиком, то сильно заблуждаетесь на сей счет, мистер Раффер!
Сара и сама поняла, что сморозила глупость. А ведь она всегда считала себя женщиной широких взглядов. «Живи и давай жить другим» – таков был ее девиз. Как же так получилось, что она стала поучать Мартина Раффера? Тем более что сама уже начала сомневаться в том, правильно ли прожила свою жизнь?
Неужели это все из-за Найджела? Неужели он оставил в ее душе настолько глубокий след, что Сара шла на все, лишь бы только не пережить эту боль еще раз? Или в том, что она выбрала жизнь затворницы, виноват вовсе не Найджел, а она сама?
И Мартин Раффер заставила Сару задуматься над этими вопросами. Именно заставил. Своими проницательными замечаниями.
– Думайте, что хотите, – раздраженно проговорила она, давая понять, что тема закрыта.
– Вот почему, например, – как ни в чем не бывало продолжал Мартин, – у вас никого нет? Я думаю, потому что вы хотите уберечь Эллен от присутствия нежелательного, как вам кажется, человека, который способен нарушить уютный мирок, созданный вами для себя и своей дочери.
– Это не так! – с жаром возразила Сара.
– Точно?
– Вы сами не знаете, о чем говорите!
Уж кому-кому, только не Мартину Рафферу порицать недостатки других. Он явно не тянул на номинацию «Лучший отец года». Да и кто дал ему право лезть в ее личную жизнь? Она живет так, как хочет. И не обязана ни перед кем отчитываться.
Еще недавно она гордилась тем, что полагается только на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35