– До паба осталось ехать пару миль, стоит ли брать для этого такси? Тем более что в такой глухомани вы долго будете его ловить.
Она уже собралась было сказать ему, куда он может идти со своими двумя милями, пабом и миролюбием, но он оторвал левую руку от руля и нежно прикрыл пальцами ей рот. Его прикосновение подействовало на нее неожиданно сильно, ей даже показалось, что здесь для нее таится какая-то опасность.
– Клаудия, хватит. Перестаньте капризничать.
Она резко отдернула голову и отбросила его руку к рулю, но ее отчаянно бьющееся сердце еще долго не могло успокоиться.
Дальше они ехали молча, но теперь Мак находился в смятении. Почему, в самом деле, она не хочет признать реальность происходящего? Вчера вечером она по-настоящему испугалась, и он решил, что должен принять все необходимые меры для ее безопасности. Еще утром она осознавала опасность столь остро, что предпочла ничего не говорить сестре. Но если она готова пойти на какие-то перемены в жизни, чтобы обезопасить себя, то почему не принимает его предложение о помощи, которое, казалось бы, должна принять с благодарностью?
Когда она попросила остановиться, он едва не выполнил ее просьбу, но не для того, чтобы выпустить из машины, а чтобы взять за плечи и хорошенько встряхнуть, приводя в чувство. Он хотел поцеловать ее, хотел покрепче прижать к себе, чтобы ощутить ее тепло. Больше того, он хотел схватить ее и утащить в лес, чтобы там овладеть ею. Если бы она так резко не оттолкнула его, он ни за что бы не остановился. Он хотел нежно и жарко заключить ее в свои объятия, хотел, чтобы ее голос звучал покорно и мягко. Но увы… Неосуществимость желаний исторгла из самых недр его сердца глубокий и тяжкий вздох. Клаудия повернулась к нему.
– Вы что-то сказали?
– Нет… Но я… Я должен извиниться.
– Что, простите? – Она прикоснулась к своему уху и слегка наклонилась к Маку. – Я не ослышалась? – В ее голосе явственно звучала ирония. – Мне кажется, вы хотите извиниться, мистер Макинтайр?
Ну да, он хочет извиниться. Она прекрасно его расслышала. Но зачем этот сарказм? Почему бы ей просто не принять его извинения? Но отступать уже поздно, начал извиняться, так доводи дело до конца.
– Простите меня. Я был не прав, позволяя себе делать замечания насчет вас и вашего образа жизни.
– Да, безусловно, вы были не правы. Ведь вы ничего обо мне не знаете.
Ее убежденность в сказанном невольно возбудила в нем желание возразить.
– Напротив, я знаю о вас слишком много и не скажу, что мне это очень нравится. Но вот вы обо мне действительно ничего не знаете. Тем более о моей жене. Из этого, если позволите, я и буду впредь исходить. К тому же сведения обо мне и моей покойной жене не имеют никакого отношения к существу дела, то есть к тому, какие функции я при вас вынужден исполнять.
Еще минута, и они, будь под рукой оружие, просто перестреляли бы друг друга.
Он возмущенно фыркнул, разозлившись на самого себя. Что, к черту, случилось с его железным самообладанием? Взглянув на Клаудию, он понял, что она довольна тем, что достала его. В эти секунды он ненавидел ее за то, что она вторглась в его жизнь, нарушив ее размеренный ход. Он ненавидел ее в этот момент, хотя страстное желание помочь ей не покидало его, а уж один вид ее длинных ног, которые она небрежно выставила для обозрения, вообще воспламенял его сверх всякой меры. В какой-то момент он чуть было не лишился самообладания, пытаясь яростно противостоять ей. Но она, как видно, готова послать его ко всем чертям. А он не может допустить, чтобы это случилось. Кто-то явно желает ей зла, а она упорно не хочет признавать опасности своего положения. И он не позволит ей так просто отделаться от него, от человека, который искренне хочет выручить ее из беды.
– Почему бы нам не продолжить дебаты за ленчем?
– Я сама об этом подумала, – неожиданно смиренно отозвалась она. – И знаете, Мак, простите меня. Я была не права, заговорив о вашей покойной жене в таком тоне.
Мак ясно видел, насколько неприятно для нее признавать свою вину, но она сделала это, поскольку по натуре, как он вдруг совершенно неожиданно для себя осознал, она человек добрый и справедливый. Как бы то ни было, но он обрадовался, что обнаружил в ней достоинства, о которых раньше и не подозревал.
В этот момент они подъехали к небольшой живописной деревушке, которая вдруг вся предстала перед ними словно на ладони. В ней было все, чему полагается быть в таких селениях, – выстроившиеся в рядок коттеджи, старинная церковь, поляна с прудиком, усеянным домашней водоплавающей живностью, в основном утками. И, конечно, обязательная для таких мест деревенская гостиница, красивая, как на открытках. Мак отыскал место на небольшой, но аккуратной автостоянке и припарковал «лендкрузер».
– Ну, что вы на это скажете?
– Скажу, что пока все выглядит восхитительно. Остается надеяться, что и местная кухня окажется на высоте.
– Об этом не беспокоить.
Он вышел из машину, открыл дверцу и помог ей выбраться наружу. Его обдало пленительным запахом ее волос, но он, стараясь скорее выйти из этой волны аромата, поспешно пригласил ее к дверям невысокого бара, выстроенного из дуба. Когда они вошли, раздался радостный возглас хозяйки.
– Мак! Негодник! Мог бы и предупредить, что приедешь!
Клаудия стояла и смотрела, как он, обойдя стойку бара, поцеловал руку элегантной серебристой блондинки лет примерно сорока. А когда Мак чмокнул хозяйку в щеку и в глазах его появилось такое добросердечное выражение, какого Клаудии за все время их общения видеть почти не доводилось, это вызвало у нее невольный приступ ревности. С точки зрения Клаудии, сопровождающие ее мужчины не должны были замечать других женщин.
– Диана, как я рад тебя видеть, – сказал он, все еще держа ее за руку. – Ну как вы тут?
Вы? Кто это вы? Клаудия осмотрелась в ожидании увидеть мужа хозяйки. Но в помещение вошла молоденькая девушка и негромко сказала:
– Привет, Мак!
Девушка готова была впрыгнуть в объятия Мака, так, во всяком случае, показалось Клаудии, но вместо этого, поприветствовав его, она просто стояла, ожидая, когда Мак обратит на нее внимание. Трудно было не заметить это существо в клетчатой мини-юбочке, которую, впрочем, почти полностью закрывала мешковатая черная футболка. Длинную шею венчала стриженая голова с волосами такой рыжины, будто их выкрасили хной.
– Привет, Рыжик, – сказал Мак, взъерошивая ее и без того лохматые волосы. – А куда подевались твои косички?
Жаркий румянец вспыхнул на девичьих щеках, столь возмутительным ей показалось обращение с ее волосами, и Мак, должно быть, поняв свою промашку, постарался свести ее на нет. Он повернулся к женщинам и начал представлять их друг другу.
– Клаудия, это Диана Арчер и ее дочь Хэзер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Она уже собралась было сказать ему, куда он может идти со своими двумя милями, пабом и миролюбием, но он оторвал левую руку от руля и нежно прикрыл пальцами ей рот. Его прикосновение подействовало на нее неожиданно сильно, ей даже показалось, что здесь для нее таится какая-то опасность.
– Клаудия, хватит. Перестаньте капризничать.
Она резко отдернула голову и отбросила его руку к рулю, но ее отчаянно бьющееся сердце еще долго не могло успокоиться.
Дальше они ехали молча, но теперь Мак находился в смятении. Почему, в самом деле, она не хочет признать реальность происходящего? Вчера вечером она по-настоящему испугалась, и он решил, что должен принять все необходимые меры для ее безопасности. Еще утром она осознавала опасность столь остро, что предпочла ничего не говорить сестре. Но если она готова пойти на какие-то перемены в жизни, чтобы обезопасить себя, то почему не принимает его предложение о помощи, которое, казалось бы, должна принять с благодарностью?
Когда она попросила остановиться, он едва не выполнил ее просьбу, но не для того, чтобы выпустить из машины, а чтобы взять за плечи и хорошенько встряхнуть, приводя в чувство. Он хотел поцеловать ее, хотел покрепче прижать к себе, чтобы ощутить ее тепло. Больше того, он хотел схватить ее и утащить в лес, чтобы там овладеть ею. Если бы она так резко не оттолкнула его, он ни за что бы не остановился. Он хотел нежно и жарко заключить ее в свои объятия, хотел, чтобы ее голос звучал покорно и мягко. Но увы… Неосуществимость желаний исторгла из самых недр его сердца глубокий и тяжкий вздох. Клаудия повернулась к нему.
– Вы что-то сказали?
– Нет… Но я… Я должен извиниться.
– Что, простите? – Она прикоснулась к своему уху и слегка наклонилась к Маку. – Я не ослышалась? – В ее голосе явственно звучала ирония. – Мне кажется, вы хотите извиниться, мистер Макинтайр?
Ну да, он хочет извиниться. Она прекрасно его расслышала. Но зачем этот сарказм? Почему бы ей просто не принять его извинения? Но отступать уже поздно, начал извиняться, так доводи дело до конца.
– Простите меня. Я был не прав, позволяя себе делать замечания насчет вас и вашего образа жизни.
– Да, безусловно, вы были не правы. Ведь вы ничего обо мне не знаете.
Ее убежденность в сказанном невольно возбудила в нем желание возразить.
– Напротив, я знаю о вас слишком много и не скажу, что мне это очень нравится. Но вот вы обо мне действительно ничего не знаете. Тем более о моей жене. Из этого, если позволите, я и буду впредь исходить. К тому же сведения обо мне и моей покойной жене не имеют никакого отношения к существу дела, то есть к тому, какие функции я при вас вынужден исполнять.
Еще минута, и они, будь под рукой оружие, просто перестреляли бы друг друга.
Он возмущенно фыркнул, разозлившись на самого себя. Что, к черту, случилось с его железным самообладанием? Взглянув на Клаудию, он понял, что она довольна тем, что достала его. В эти секунды он ненавидел ее за то, что она вторглась в его жизнь, нарушив ее размеренный ход. Он ненавидел ее в этот момент, хотя страстное желание помочь ей не покидало его, а уж один вид ее длинных ног, которые она небрежно выставила для обозрения, вообще воспламенял его сверх всякой меры. В какой-то момент он чуть было не лишился самообладания, пытаясь яростно противостоять ей. Но она, как видно, готова послать его ко всем чертям. А он не может допустить, чтобы это случилось. Кто-то явно желает ей зла, а она упорно не хочет признавать опасности своего положения. И он не позволит ей так просто отделаться от него, от человека, который искренне хочет выручить ее из беды.
– Почему бы нам не продолжить дебаты за ленчем?
– Я сама об этом подумала, – неожиданно смиренно отозвалась она. – И знаете, Мак, простите меня. Я была не права, заговорив о вашей покойной жене в таком тоне.
Мак ясно видел, насколько неприятно для нее признавать свою вину, но она сделала это, поскольку по натуре, как он вдруг совершенно неожиданно для себя осознал, она человек добрый и справедливый. Как бы то ни было, но он обрадовался, что обнаружил в ней достоинства, о которых раньше и не подозревал.
В этот момент они подъехали к небольшой живописной деревушке, которая вдруг вся предстала перед ними словно на ладони. В ней было все, чему полагается быть в таких селениях, – выстроившиеся в рядок коттеджи, старинная церковь, поляна с прудиком, усеянным домашней водоплавающей живностью, в основном утками. И, конечно, обязательная для таких мест деревенская гостиница, красивая, как на открытках. Мак отыскал место на небольшой, но аккуратной автостоянке и припарковал «лендкрузер».
– Ну, что вы на это скажете?
– Скажу, что пока все выглядит восхитительно. Остается надеяться, что и местная кухня окажется на высоте.
– Об этом не беспокоить.
Он вышел из машину, открыл дверцу и помог ей выбраться наружу. Его обдало пленительным запахом ее волос, но он, стараясь скорее выйти из этой волны аромата, поспешно пригласил ее к дверям невысокого бара, выстроенного из дуба. Когда они вошли, раздался радостный возглас хозяйки.
– Мак! Негодник! Мог бы и предупредить, что приедешь!
Клаудия стояла и смотрела, как он, обойдя стойку бара, поцеловал руку элегантной серебристой блондинки лет примерно сорока. А когда Мак чмокнул хозяйку в щеку и в глазах его появилось такое добросердечное выражение, какого Клаудии за все время их общения видеть почти не доводилось, это вызвало у нее невольный приступ ревности. С точки зрения Клаудии, сопровождающие ее мужчины не должны были замечать других женщин.
– Диана, как я рад тебя видеть, – сказал он, все еще держа ее за руку. – Ну как вы тут?
Вы? Кто это вы? Клаудия осмотрелась в ожидании увидеть мужа хозяйки. Но в помещение вошла молоденькая девушка и негромко сказала:
– Привет, Мак!
Девушка готова была впрыгнуть в объятия Мака, так, во всяком случае, показалось Клаудии, но вместо этого, поприветствовав его, она просто стояла, ожидая, когда Мак обратит на нее внимание. Трудно было не заметить это существо в клетчатой мини-юбочке, которую, впрочем, почти полностью закрывала мешковатая черная футболка. Длинную шею венчала стриженая голова с волосами такой рыжины, будто их выкрасили хной.
– Привет, Рыжик, – сказал Мак, взъерошивая ее и без того лохматые волосы. – А куда подевались твои косички?
Жаркий румянец вспыхнул на девичьих щеках, столь возмутительным ей показалось обращение с ее волосами, и Мак, должно быть, поняв свою промашку, постарался свести ее на нет. Он повернулся к женщинам и начал представлять их друг другу.
– Клаудия, это Диана Арчер и ее дочь Хэзер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89