– Чего я должен потребовать от него?
– Пусть отыщет фон Фирхофа и вернет его ко мне. Если Людвиг нашел Хрониста – прекрасно. Если нет… Что ж, я более не требую невозможного. Пусть возвращается один, без возражений – я дам гонцу письменный приказ.
– Как скажете, мой император.
– И еще…
– Да, государь?
– Я обдумал все обстоятельства. Если фон Фирхофу удалось добраться до Хрониста, пусть убьет его на месте.
Кунц Лохнер склонил по-солдатски стриженую голову.
– Повинуюсь. Я могу посвятить лазутчика во все подробности?
– Ни в коем случае. Свиток будет запечатан, а еще лучше – пусть ваш гонец окажется неграмотным.
Капитан гвардии довольно ухмыльнулся:
– За этим дело не станет, парни не жалуют книжную пыль, у солдата иные развлечения, все, что надо, ему растолковывают капелланы. Только…
– Что?
– Как он опознает фон Фирхофа в Толоссе?
Император задумался, наблюдая за бойкой суетой чаек.
– Людвига видели многие. Отыщи того, кто узнает его в лицо. Меня не волнует ни знатность, ни доблесть гонца, если он не вернется из крепости, мы смиримся с подобной утратой. Пусть только найдет и вернет фон Фирхофа – мне нужен именно он.
Лохнер молча поклонился церенскому государю.
Спешившийся широкоплечий латник почтительно подошел, держа на весу испачканный землею сверток.
– Святые и Империя, государь!
Гаген Справедливый склонился с высокого рыцарского седла, пластины доспехов на груди императора пронзительно сверкнули.
– В чем дело?
– Мои люди выкопали этот предмет на побережье.
Распластанная на траве тряпка наполовину развернулась, обнажив грань прозрачного кристалла. Император бросил на талисман мимолетный взгляд:
– Не сметь нагибаться! Всем приказываю покинуть нашу персону. Ты, Кунц, останься.
Опешивший от внезапной ярости повелителя, латник попятился и чуть не упал. Лохнер ошеломленно рассматривал находку.
– Это кристалл Людвига, – утвердительно кивнул Гаген. – Наш друг закопал его на берегу, отправляясь в Толоссу по следам Адальберта, мы на правильном пути.
– А если глянуть в этот кристалл?
– Крупица этого минерала зашита в плащ ведьмы, возможно, мы увидим, что происходит с Адальбертом, а это поможет отыскать Людвига. Возьмите эту вещь, Кунц.
Гвардеец спешился и с опасливой осторожностью подобрал кристалл. Закутанный в полу плаща, тот утратил свое тревожное свечение, оно потускнело, увяло, затаилось где-то в самой глубине талисмана.
– Вернемся в лагерь.
Игреневый конь капитана и рыжий скакун императора легко понесли своих всадников прочь. Шатер Гагена, разбитый на северной стороне возвышенности, охраняла стража – в любом случае, даже если он пустовал. Гвардейцы расступились, почтительно пропуская государя Церена и капитана Кунца. Гаген опустился в резное деревянное кресло, на низком столике, покрытом расшитой тканью, с вечера осталась груда свитков и пара книг в тяжелых переплетах – император охотно читал древних. Один из томов оказался открытым на середине. Лохнер из любопытства присмотрелся к тексту, и, от напряжения чуть шевеля губами, с удивлением прочел:
“Когда множатся законы и приказы, растет число воров и разбойников.”
– Прикажете приступить прямо сейчас, государь?
Гаген кивнул и смахнул свитки в ларец, в другой, побольше, аккуратно убрал книги. Обнаженный кристалл слабо опалесцировал мутно-голубоватым отливом, казалось, за тонкими прозрачными гранями, в самом сердце минерала, холодно кипит жемчужная пена.
– Красиво, – задумчиво произнес Гаген. – Это творение Людвига трогает душу и будит воображение. Почему вещи, созданные волшебством, имеющие в самой сущности своей некий отпечаток сомнительного греха, так прекрасны? Верно, капитан?
– О да! То есть, о нет. Как скажете, государь, – заявил изрядно смущенный непривычными материями Кунц Лохнер.
Император осторожно установил кристалл на железный поставец.
– Подойдите ближе. Я приказываю вам присутствовать.
Кунц склонился над камнем. На загорелом до медной красноты лице гвардейца заплясали жемчужные блики.
Некоторое время не происходило ничего, потом сердце талисмана беззвучно вспенилось мелкими пузырьками и посветлело. Гаген заворожено смотрел в самую середину, туда, где свет, преломленный гранями, рисовал странную, но довольно ясную картину.
– Клянусь святым щитом! Вот это сюрприз.
Кристалл показывал небольшую комнату с грубо сложенным камином. На простом столе, поверх чистого платка блестел серебром священный символ треугольника. На табурете у самого стола сидел человек – на его правильном, умном, красивом, холодноватом, как у статуи, лице был заметен след той особой усталости, которая создается затянувшимся нервным напряжением. Незнакомец был одет в полусолдатскую одежду темных тонов, на простой перевязи висел ничем не украшенный меч.
– Смотрите внимательно, смотрите, Кунц. Это Бретон.
По-видимому, ересиарх с кем-то беседовал – кристалл позволял увидеть, но не давал подслушать разговор. Собеседник мятежного священника сидел спиной к наблюдателям, его узкие плечи, укрытые плащом, слегка подались вперед. Губы Бретона шевелились, беззвучно роняя слова, брови гневно сошлись к переносице.
– Хорош. Изменник, еретик и расстрига, отринувший все обеты до единого – и это в одном человеке, – хмуро бросил император. Кунц Лохнер недоверчиво тронул собственные глаза – ему показалось, что при последних словах Гагена внутренность волшебного кристалла испуганно вспыхнула.
– А где же ведьма, государь?
– Ах, если бы я знал! Похоже, колдунья потеряла свой плащ, сейчас он надет на этого щуплого мятежника, благодаря крошке кристалла мы можем наблюдать эту сцену.
– Как же быть с фон Фирхофом и Адальбертом?
Император молчал, заворожено глядя на близкого, ясно различимого и такого недосягаемого врага.
– …что?
– Как мы найдем фон Фирхофа, государь? Как мой человек проникнет в город?
– Последнее будет не сложно.
Гаген отстранился от кристалла и набросил на него плотную ткань.
– Сержант!
Гвардеец мгновенно появился на пороге палатки.
– Приведите Бенинка, постарайтесь сделать это осторожно, не мозоля глаза половине лагеря. Вы хорошо поняли меня?
– Да, мой император!
– Не беспокойтесь, Кунц, – добавил Гаген, оборачиваясь к озадаченному Лохнеру. – Вашего лазутчика поведет мой человек, такой слуга – это просто находка, он умен, отважен и надежен, но, к сожалению, никогда не видел фон Фирхофа.
– Кто он?
– Альвис… И не делайте постного лица вдовы-святоши, капитан, государственные интересы превыше всего.
…Бенинк поклонился императору, он оказался человеком лет тридцати, длинные черные волосы альвиса, зачесанные назад, спадали на воротник неровными прядями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109