Хоуп шагнула было к нему, но потом остановилась. Гневно глядя на нас снизу вверх, Чарли поднялся и нетвердой походкой направился в спальню.
Хоуп хотела пойти за ним, но он тотчас же вернулся, держа в руке пистолет 45-го калибра.
— Я даю тебе шанс, — сказал он. — Убирайся отсюда и из моей жизни! И из ее жизни тоже!
— Ты телевизионных шоу насмотрелся. Давай спускай курок! Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет!
— Кого ты назвал дураком?! — заорал Чарли хриплым голосом.
— Ты ведешь себя как самый настоящий дурак. Зачем тебе пистолет? За дверью стоит полицейский, Чарли. Или ты и его хочешь пристрелить заодно?
— Держись от меня подальше!
Он стал отступать, пока не уперся в подоконник... Дальше пятиться ему было некуда. И тогда Хоуп подбежала и встала между нами.
— Ты сошел с ума! — закричала она. — Ты сошел с ума, если и впрямь собираешься стрелять.
Чарли вытер левой рукой пот с лица. Хоуп схватила его правую руку, и пистолет выстрелил.
Дальше события развивались стремительно. Чарли отшатнулся назад, ударившись задом о подоконник, и с ужасом взирал на Хоуп, которая вскрикнула и, схватившись за плечо, упала на колени, а в дверях появился полицейский с револьвером в руке, громко вопросив:
— Что тут происходит?
Я взял пистолет из руки Чарли. Он послушно его отдал, глядя на Хоуп и без конца повторяя:
— О Господи Иисусе, Хоуп! Боже мой, что я наделал?!
Я опустился на колени рядом с Хоуп. У нее в глазах были слезы, но она пыталась улыбаться.
— Ничего, — сказала она. — Ничего, правда. Он не хотел этого. Он не хотел.
Я осторожно высвободил ее руку из рукава темного жакета.
Он был пробит пулей и влажен от крови. Красная отметина — след от пули длиной в три дюйма — красовалась на ее предплечье. Кровь лилась ручьем, являя страшное зрелище, но было ясно, что пуля всего лишь задела ее.
Я перевязал ей руку своим носовым платком. А Хоуп все повторяла и повторяла, что с ней все в порядке. Полицейский сказал, что нам всем предстоит отправиться в центр города.
Глядя, как я перевязывал рану его сестры, Чарли не выдержал и вдруг разразился слезами. Отчаянные рыдания сотрясали его тело. Аббамонте всячески запугивал его, но так и не смог сломить, все усилия сенатора не увенчались успехом, да и мои собственные доводы были им грубо отвергнуты. А сейчас, когда я перевязывал нанесенную им сестре рану, Чарли внезапно опустился на колени рядом с Хоуп, обхватил руками ее голову и зарыдал. Постепенно рыдания перешли во всхлипы, и тогда он взмолился:
— Прости меня... Богом клянусь... я этого не хотел...
— Я знаю, ты не хотел, Чарли, — тихо сказала Хоуп. — Я понимаю, это была случайность.
Он поднялся с колен — слезы бежали по его щекам — и шумно высморкался.
— Очкарик с Ровером позвонили в понедельник ночью, — сказал он. — Им нужен был тягач. У них на парквей возникли непредвиденные обстоятельства. Что касается меня, то я годами числился должником Аббамонте. Я задолжал ему пару тысяч. Хоуп... училась в бизнес-колледже... ей нужна была одежда... она должна была выглядеть прилично, и я... ну а поскольку я был ему должен, он стал давить на меня, и я достал им тягач.
— Но ведь в то время они работали на Хольта, разве нет? — уточнил я.
— Конечно. Ну и что? Аббамонте тогда еще не вышел в дамки. Хольт, Майк Сэнд, Аббамонте — тогда для Очкарика и Ровера все они были равны. Хольт вычислил, что миссис Сэнд спешит на восток, чтобы помочь мужу. Он узнал это от негодяя по имени Ру Минк с побережья и решил, что если вотрется к ней в доверие, то им с Весельчаком Джеком Рейгеном удастся приструнить Сэнда и Аббамонте. Поэтому он и инсценировал это похищение, вот только оно отрикошетило в него самого. — Из горла Чарли вырвался хриплый смех. — Ты появился там раньше его, Драм. Тогда-то Аббамонте и принял решение насчет него, — продолжал Чарли. — «Если Хольт принадлежит к лагерю Весельчака Джека, — рассудил мистер Абба, — то он и сам в состоянии сделать кое-какие телодвижения, чтобы захватить власть в свои руки». Он попытался принудить к сотрудничеству Нелса Торгесена, но Торгесен все еще жил прежними представлениями, продолжая считать мистера Аббу всего лишь жирным, потным бухгалтером, который ко всему прочему еще и на руку был нечист — занимался ростовщичеством, чтобы держать ребят в руках. Однако у него был этот дневник, а мистер Абба хотел его заполучить. Поэтому он послал меня во Фронт-Ройал, а когда я туда прибыл, то обнаружил Хольта лежащим на полу с размозженной головой. — Неожиданно Чарли перевел взгляд на полицейского. — Это не я! Богом клянусь, я этого не делал!
Полицейский пожал плечами:
— Я даже не понимаю, о чем вы говорите, мистер. — Он встретился со мной взглядом. — Мне позвонить в город?
— Позвоните шерифу. Скажите, что мы привезем Чарли Дерлета под его присмотр.
Я посмотрел на Чарли. Он, помедлив, кивнул.
— С бумагами доктора Фроста? — спросил я.
Чарли отвел взгляд. Потом взглянул на Хоуп — она ему улыбалась.
— С бумагами, — сказал он.
И тогда Хоуп подошла к нему и поцеловала в щеку.
Пока Чарли одевался, полицейский позвонил окружному шерифу. Потом я позвонил сенатору Хартселлу домой и сообщил, что Чарли Дерлет готов дать показания комиссии и передать некоторые или все бумаги доктора Фроста. Сенатор пришел в совершенный восторг и сказал, что ордер на арест Чарли Дерлета будет поджидать нас у шерифа.
Чарли вышел из спальни с тощим синим портфелем в руках.
— Вот они, — сказал он, но портфель мне не отдал.
Чарли передал его Хоуп. Просто жест, но этот жест символизировал решение, которое он принял.
В девять пятьдесят мы все спустились вниз и вышли на улицу, где нас поджидала полицейская патрульная машина.
Серый четырехдверный седан как раз сворачивал на обочину на противоположной стороне улицы. Тротуар был пустынным, воздух — холодным, небо — суровым и зловещим. Чарли в сопровождении полицейского шел к патрульному автомобилю, мы с Хоуп следовали за ними. Хоуп держала меня за руку, зажав синий портфель под мышкой.
Из седана на противоположной стороне улицы вышли трое.
Посмотрели на нас и побежали.
— Эй! — закричал полицейский, протягивая руку к пистолету в поясной кобуре.
Первый бегущий к нам был в очках и шляпе, низко надвинутой на лоб и скрывавшей его лицо. На бегу он сунул руку под плащ. Затем обе его руки сомкнулись на короткоствольном пистолете-пулемете Томпсона. На тихой воскресной улице прогремела автоматная очередь. Пули с визгом проносились в воздухе и врезались в металл патрульной машины.
Первая пуля сразила полицейского, он развернулся на триста шестьдесят градусов и, тяжело оседая, рухнул на бок. Хоуп закричала. Я нырнул к полицейскому и выхватил у него из кобуры револьвер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Хоуп хотела пойти за ним, но он тотчас же вернулся, держа в руке пистолет 45-го калибра.
— Я даю тебе шанс, — сказал он. — Убирайся отсюда и из моей жизни! И из ее жизни тоже!
— Ты телевизионных шоу насмотрелся. Давай спускай курок! Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет!
— Кого ты назвал дураком?! — заорал Чарли хриплым голосом.
— Ты ведешь себя как самый настоящий дурак. Зачем тебе пистолет? За дверью стоит полицейский, Чарли. Или ты и его хочешь пристрелить заодно?
— Держись от меня подальше!
Он стал отступать, пока не уперся в подоконник... Дальше пятиться ему было некуда. И тогда Хоуп подбежала и встала между нами.
— Ты сошел с ума! — закричала она. — Ты сошел с ума, если и впрямь собираешься стрелять.
Чарли вытер левой рукой пот с лица. Хоуп схватила его правую руку, и пистолет выстрелил.
Дальше события развивались стремительно. Чарли отшатнулся назад, ударившись задом о подоконник, и с ужасом взирал на Хоуп, которая вскрикнула и, схватившись за плечо, упала на колени, а в дверях появился полицейский с револьвером в руке, громко вопросив:
— Что тут происходит?
Я взял пистолет из руки Чарли. Он послушно его отдал, глядя на Хоуп и без конца повторяя:
— О Господи Иисусе, Хоуп! Боже мой, что я наделал?!
Я опустился на колени рядом с Хоуп. У нее в глазах были слезы, но она пыталась улыбаться.
— Ничего, — сказала она. — Ничего, правда. Он не хотел этого. Он не хотел.
Я осторожно высвободил ее руку из рукава темного жакета.
Он был пробит пулей и влажен от крови. Красная отметина — след от пули длиной в три дюйма — красовалась на ее предплечье. Кровь лилась ручьем, являя страшное зрелище, но было ясно, что пуля всего лишь задела ее.
Я перевязал ей руку своим носовым платком. А Хоуп все повторяла и повторяла, что с ней все в порядке. Полицейский сказал, что нам всем предстоит отправиться в центр города.
Глядя, как я перевязывал рану его сестры, Чарли не выдержал и вдруг разразился слезами. Отчаянные рыдания сотрясали его тело. Аббамонте всячески запугивал его, но так и не смог сломить, все усилия сенатора не увенчались успехом, да и мои собственные доводы были им грубо отвергнуты. А сейчас, когда я перевязывал нанесенную им сестре рану, Чарли внезапно опустился на колени рядом с Хоуп, обхватил руками ее голову и зарыдал. Постепенно рыдания перешли во всхлипы, и тогда он взмолился:
— Прости меня... Богом клянусь... я этого не хотел...
— Я знаю, ты не хотел, Чарли, — тихо сказала Хоуп. — Я понимаю, это была случайность.
Он поднялся с колен — слезы бежали по его щекам — и шумно высморкался.
— Очкарик с Ровером позвонили в понедельник ночью, — сказал он. — Им нужен был тягач. У них на парквей возникли непредвиденные обстоятельства. Что касается меня, то я годами числился должником Аббамонте. Я задолжал ему пару тысяч. Хоуп... училась в бизнес-колледже... ей нужна была одежда... она должна была выглядеть прилично, и я... ну а поскольку я был ему должен, он стал давить на меня, и я достал им тягач.
— Но ведь в то время они работали на Хольта, разве нет? — уточнил я.
— Конечно. Ну и что? Аббамонте тогда еще не вышел в дамки. Хольт, Майк Сэнд, Аббамонте — тогда для Очкарика и Ровера все они были равны. Хольт вычислил, что миссис Сэнд спешит на восток, чтобы помочь мужу. Он узнал это от негодяя по имени Ру Минк с побережья и решил, что если вотрется к ней в доверие, то им с Весельчаком Джеком Рейгеном удастся приструнить Сэнда и Аббамонте. Поэтому он и инсценировал это похищение, вот только оно отрикошетило в него самого. — Из горла Чарли вырвался хриплый смех. — Ты появился там раньше его, Драм. Тогда-то Аббамонте и принял решение насчет него, — продолжал Чарли. — «Если Хольт принадлежит к лагерю Весельчака Джека, — рассудил мистер Абба, — то он и сам в состоянии сделать кое-какие телодвижения, чтобы захватить власть в свои руки». Он попытался принудить к сотрудничеству Нелса Торгесена, но Торгесен все еще жил прежними представлениями, продолжая считать мистера Аббу всего лишь жирным, потным бухгалтером, который ко всему прочему еще и на руку был нечист — занимался ростовщичеством, чтобы держать ребят в руках. Однако у него был этот дневник, а мистер Абба хотел его заполучить. Поэтому он послал меня во Фронт-Ройал, а когда я туда прибыл, то обнаружил Хольта лежащим на полу с размозженной головой. — Неожиданно Чарли перевел взгляд на полицейского. — Это не я! Богом клянусь, я этого не делал!
Полицейский пожал плечами:
— Я даже не понимаю, о чем вы говорите, мистер. — Он встретился со мной взглядом. — Мне позвонить в город?
— Позвоните шерифу. Скажите, что мы привезем Чарли Дерлета под его присмотр.
Я посмотрел на Чарли. Он, помедлив, кивнул.
— С бумагами доктора Фроста? — спросил я.
Чарли отвел взгляд. Потом взглянул на Хоуп — она ему улыбалась.
— С бумагами, — сказал он.
И тогда Хоуп подошла к нему и поцеловала в щеку.
Пока Чарли одевался, полицейский позвонил окружному шерифу. Потом я позвонил сенатору Хартселлу домой и сообщил, что Чарли Дерлет готов дать показания комиссии и передать некоторые или все бумаги доктора Фроста. Сенатор пришел в совершенный восторг и сказал, что ордер на арест Чарли Дерлета будет поджидать нас у шерифа.
Чарли вышел из спальни с тощим синим портфелем в руках.
— Вот они, — сказал он, но портфель мне не отдал.
Чарли передал его Хоуп. Просто жест, но этот жест символизировал решение, которое он принял.
В девять пятьдесят мы все спустились вниз и вышли на улицу, где нас поджидала полицейская патрульная машина.
Серый четырехдверный седан как раз сворачивал на обочину на противоположной стороне улицы. Тротуар был пустынным, воздух — холодным, небо — суровым и зловещим. Чарли в сопровождении полицейского шел к патрульному автомобилю, мы с Хоуп следовали за ними. Хоуп держала меня за руку, зажав синий портфель под мышкой.
Из седана на противоположной стороне улицы вышли трое.
Посмотрели на нас и побежали.
— Эй! — закричал полицейский, протягивая руку к пистолету в поясной кобуре.
Первый бегущий к нам был в очках и шляпе, низко надвинутой на лоб и скрывавшей его лицо. На бегу он сунул руку под плащ. Затем обе его руки сомкнулись на короткоствольном пистолете-пулемете Томпсона. На тихой воскресной улице прогремела автоматная очередь. Пули с визгом проносились в воздухе и врезались в металл патрульной машины.
Первая пуля сразила полицейского, он развернулся на триста шестьдесят градусов и, тяжело оседая, рухнул на бок. Хоуп закричала. Я нырнул к полицейскому и выхватил у него из кобуры револьвер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86