Он закрыл дверь. Я вернулся к Суиту. Суит провел меня по крытой галерее, соединявшей здание суда с тюрьмой в тылу, и оставил с Коттоном в маленькой железной камере. Два дня тюрьмы не принесли пользы полицейскому начальнику Кесады. Он посерел лицом, нервничал, а когда говорил, ямочка у него на подбородке дергалась. Сообщить он мне мог только одно: что он не виновен.
– Допускаю, но вы сами заварили эту кашу. – Ничего лучше я не придумал в ответ. – Все улики против вас. Не знаю, хватит их, чтобы вас приговорить, или нет, – зависит от вашего адвоката.
– Чего он хотел? – спросил Суит, когда я вернулся.
– Сказать мне, что не виновен.
Помощник опять почесал кадык и спросил:
– А что, для вас это важно?
– Ну да, ночи не сплю из-за этого. До свидания.
Я пошел к лифту. Лифтер сунул мне завернутую в газету четверть и сказал:
– Десятка.
Я заплатил ему, спрятал покупку в машине Фицстивена, нашел переговорный пункт и позвонил в аптеку Вика Далласа в Сан-Франциско.
– Мне нужно, – сказал я Вику, – пятьдесят гран М. и восемь порций этой твоей каломели-ипекакуаны-атропина-стрихнина-жостера. Я попрошу кого-нибудь из агентства забрать пакет сегодня вечером или завтра утром. Хорошо?
– Ну хорошо, раз хорошо, только, если кого-нибудь отравишь, не говори, где взял.
– Ага, – ответил я, – он потому отравится, что мне не выдали паршивого аптекарского диплома.
Я заказал еще один разговор с Сан-Франциско – с агентством – и поговорил со Стариком.
– Можете выделить мне еще одного оперативника? – спросил я.
– Свободен Макман, или он может подменить Дрейка. Кого предпочитаете?
– Макман годится. По дороге пусть заедет в аптеку Далласа и заберет пакет. Он знает, где это.
Старик сказал, что новых сведений об Аронии Холдорн и Эндрюсе не поступало. Я поехал обратно в дом над бухтой. У нас были гости. На дорожке стояли три пустых автомобиля, а на террасе вокруг Мики сидело и стояло с полдюжины газетчиков. Они накинулись на меня.
– Миссис Коллинсон здесь отдыхает, – сказал я. – Никаких интервью, никаких снимков. Оставьте ее в покое. Будут новости, дам знать – тем, кто от нее отстанет. Единственное, что могу сказать сейчас, – Финк задержан как виновник взрыва.
– Зачем приехал Эндрюс? – спросил Джек Сантос.
Для меня это не было сюрпризом: я ожидал, что он появится, коль скоро покинул убежище.
– Спросите у него, – предложил я. – Он занимается наследством миссис Коллинсон. Из того, что он приехал к ней, вы никакой сенсации не сделаете.
– Это правда, что они не ладят?
– Нет.
– Тогда почему он не объявился раньше – вчера или позавчера?
– Спросите у него.
– Правда ли, что он по уши в долгах или был в долгах до того, как занялся имуществом Леггетов?
– Спросите у него.
Сантос улыбнулся, поджал губы и сказал:
– А нам незачем: мы поспрашивали его кредиторов. Есть ли что-нибудь в слухах, будто дня за два до убийства Коллинсона у супругов была ссора из-за чересчур горячей дружбы миссис Коллинсон с Уидденом?
– Все есть, кроме правды, – ответил я. – Сочувствую. Вокруг такого сюжета можно было бы много нагородить.
– Может быть, еще не все потеряно, – сказал Сантос. – Правда ли, что она расплевалась с родней мужа и старик Хьюберт обещал снять с себя последнюю рубашку, лишь бы миссис Коллинсон расплатилась за свое участие в убийстве его сына?
Этого я не знал. Я сказал:
– Не будьте ослом. Хьюберт нас нанял, чтобы опекать ее.
– Правда ли, будто Том Финк и миссис Холдорн пообещали рассказать все как есть в случае, если их предадут суду?
– Вы смеетесь надо мной, Джек, – сказал я. – Эндрюс еще здесь?
– Да.
Я вошел в дом, позвал за собой Мики и спросил его:
– Дика видел?
– Он проехал мимо через минутку после Эндрюса.
– Выберись отсюда потихоньку и найди его. Скажи, чтобы не попадался на глаза газетчикам, пусть лучше потеряет ненадолго Эндрюса. Если узнают, что мы за ним следим, они очумеют и полезут на первые полосы, а мне это нежелательно.
По лестнице спускалась миссис Херман. Я спросил у нее, где Эндрюс.
– Наверху.
Я пошел туда. Габриэла в темном шелковом платье с глубоким вырезом сидела на краешке кожаной качалки, напряженно выпрямившись. Лицо у нее было белое и угрюмое. Двумя руками она растягивала носовой платок и смотрела на него. Когда я вошел, она подняла на меня глаза и как будто обрадовалась. Эндрюс стоял спиной к камину. Белые усы и брови на красном костистом лице, белые волосы – все топорщилось. Он перевел хмурый взгляд с Габриэлы на меня, но, кажется, не обрадовался. Я сказал: «Здравствуйте» – и оперся задом на край стола.
Он сказал:
– Я приехал, чтобы забрать миссис Коллинсон в Сан-Франциско.
Она молчала. Я спросил.
– Не в Сан-Матео?
– Как вас понимать? – Белые кустистые брови сползли еще ниже и наполовину прикрыли голубые глаза.
– А Бог его знает. Может быть, меня газетчики заразили нескромным любопытством.
Он едва заметно вздрогнул.
– Миссис Холдорн пригласила меня как юриста, – произнес он, взвешивая каждое слово. – Я поехал к ней с намерением объяснить, что в данных обстоятельствах не могу ни консультировать, ни представлять ее.
– Да мне-то что, – сказал я. – А если вам пришлось объяснять свою мысль тридцать часов, это опять же никого не касается.
– Вот именно.
– Но... я бы на вашем месте подумал, как теперь разговаривать с репортерами внизу. Вы же знаете, какие они подозрительные – без всяких на то оснований.
Он снова обратился к Габриэле и сказал тихо, но с оттенком раздражения:
– Так вы едете со мной, Габриэла?
– Я должна? – спросила она у меня.
– Нет, если не очень хотите.
– Я... Я не хочу.
– Тогда решено, – сказал я.
Эндрюс кивнул, подошел к ней, чтобы пожать руку, и сказал:
– Очень жаль, дорогая, но мне надо вернуться в город. Хорошо бы установить здесь телефон, чтобы вы могли со мной связаться в случае надобности.
Он отклонил ее предложение пообедать с нами, довольно любезно попрощался со мной и вышел. Я видел в окно, как он садился в машину, стараясь не обращать внимания на обступивших его газетчиков.
Когда я отвернулся от окна, Габриэла смотрела на меня нахмурясь.
– На что вы намекали, когда сказали ему о Сан-Матео? – спросила она.
– Он очень дружен с Аронией Холдорн? – спросил я.
– Понятия не имею. А что? Почему вы с ним так разговаривали?
– Приемы сыска. К тому же ходят слухи, что, занявшись вашим наследством, он заодно сумел поправить и свои дела. Может быть, это просто болтовня. Но не мешает припугнуть его, чтобы, пока не поздно, занялся приборкой – если он в самом деле мудрил. Какой вам смысл терять деньги в дополнение к остальным неприятностям?
– Значит... – начала она.
– У него есть неделя или дней пять, чтобы распутаться с вашими делами. Этого должно хватить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51