Тот, который отсекал голову буйволу и, что более примечательно, в начале XIX века разработал на Кавказе победоносную тактику воины на уничтожение: блокировать селение, несколько дней вести непрерывный артиллерийский обстрел, затем вводить пехоту для зачистки. Знакомо, только к пушечным снарядам добавились авиабомбы и вертолетные ракеты, а цель — победа — по-прежнему оправдывает средства. Втроем полезли на вершину Ермоловского камня, цепляясь за редко вбитые стальные скобы и обрывки тросов. Сверху открывалась захватывающая картина. Казбека все равно не видно, но все остальное представало в другом ракурсе — единственно правильном: когда главными становятся не грузовики, челноки и пограничники, а горы, снега, облака. Оттого мы не сразу заметили, как из ворот заставы выбежали и помчались к Ермоловскому камню, разворачиваясь веером, как на учении, отсекая возможность бегства к шоссе, восемь автоматчиков. Они окружили наших, оставшихся внизу, и приказали нам спускаться. «Кто такие? Сдать камеры! Ты, давай сюда?» — орал сержант. Я увидел, как побледнел Олег и тихо сказал: «Шепотом и на вы». — «Что-о-о?!» «Шепотом и на вы, — повторил Олег. — Кто вас боится?» Сержант вполголоса попросил: «Предъявите, пожалуйста, снимающую аппаратуру».
Нас повели к заставе, где у ворот мы вступили в культурологический диспут с капитаном, который объяснял, что Ермоловский камень есть стратегический военный объект, мы же доказывали, что это упомянутый в путеводителях и краеведческой литературе исторический памятник. Спор прервал взъерошенный усатый человек, прибежавший с дороги «Капитан, нехорошо получается, понимаешь, одного меня пропускают а я тебе за двоих заплатил!» Капитан осекся на самом интересном месте. «Ну, армия», — громко произнес Олег, покрутив головой.
Рассаживаясь по машинам, мы обернулись. Капитан, стоя у КПП, поднял руку с растопыренными буквой V пальцами. «Неужели он нас с победой поздравляет?» — удивился я. «Как же, дождешься, — сказал Олег — Напоминает, что во всех случаях победа за ними».
БАТУМСКИЙ ЧАЙ
После того как беседа с президентом Аджарии закончилась и магнитофоны были выключены, мы — пятеро прибывших из Москвы, местный журналист и президентский пресс-секретарь — остались за столиком перед блюдом мандаринов и хурмы. Внезапно, мягко и бесшумно, как все, что он делает, вновь появился президент, сказал: «Подождите немного, я сейчас приготовлю спагетти». И ушел.
Местные оставались бесстрастны и никак не располагали к расспросам. Мы переглянулись в ужасе и пошептались между собой: трое были за то, что ослышались, один — что президент непонятно пошутил, один — что президент помешался.
Это вряд ли: он производил впечатление полного спокойствия и подчеркнутой нормы. Хороший костюм, строгий вишневый галстук, вкрадчивая манера, негромкий голос, отеческая интонация — знакомо и похоже, только никак не уловить, на что. Рухнувшие на уши спагетти вдруг завершили картину: кино, конечно, кино Копполы, Скорсезе и других, выводивших на экраны всех этих крестных отцов, домашних и всесильных. Внук первого председателя аджарского парламента (1918-1921), отец юного (1977 года рождения) батумского мэра, президент непринужденно воспринимает республику как собственную семью. Семья соответствует: ходит на цыпочках, когда отец работает или отдыхает, без оговоренной надобности не появляется вовсе — улицы в окрестностях административных зданий и президентского жилья закрыты для проезда обычных машин. Пешеходам тут тоже делать нечего, в сумерках пустой город выглядит таинственно и страшновато, особенно когда вглядишься и различишь расставленных вдоль по-приморски белых зданий людей в черном. Их много, они стоят в тени балконов и парадных навесов, на них вязаные шапочки, свободные куртки и крепкие ботинки, они молча провожают тебя глазами, когда проходишь мимо. При дневном свете ребята в черном исчезают — видимо, уходят спать, но улицы пестрят людьми в форме, кажется что вся молодежь республики занята в полиции и охране. На всякий случай охраняется и аджарско-грузинская граница: сам факт ее существования поразителен, потому что Аджария не Абхазия и входит в состав Грузии. Тем не менее, проехав беспрепятственно целый день от Тбилиси до реки Натанеби, мы затормозили у бетонных блоков, где люди в форме проверяют документы и осматривают машины.
Нас, разумеется, пропустили сразу и с поклонами: приглашение президента. Поселили как раз в охраняемой семейной зоне — гостинице «Интурист», откуда возили кормить к морю, в белый дворец с ионическими колоннами — ресторан «Санапиро», что и означает «Набережная». К середине второго дня возникло отвращение к хачапури по-аджарски — это те, которые в форме лодочки и с глазуньей в углублении. Вкусная штука, если не есть ее на завтрак, обед и ужин. Но заказывал пресс-секретарь, который сказал, что президент велел познакомить нас с аджарской кухней. Встреча все откладывалась. Гуляли по городу, покупали на рынке сыр и хурму, вечером выпивали и номере, тупо смотрели телевизор: местное AjaraTV, с хорошим набором американских и европейских фильмов в переводе на русский, с новостями по-грузински. Сервис «Интуриста» предоставлял и один российский канал, запомнился репортаж из Псковской области о чуме щук. Весь экран занимала рыбья голова, и закадровый голос говорил: «Как видите, наблюдается изъязвление пораженного рыла…». Какие все-таки хорошие слова есть в русском языке. Ты-то всю жизнь думал, что пораженное рыло бывает только у тебя при виде Казбека, Джоконды или счета за телефон, а тут — щука, изъязвленная, как твоя совесть. Встреча с президентом все откладывалась, а самолет Батуми — Москва летает всего раз в неделю, и день этот наступил. Наконец, пресс-секретарь объявил: «Сегодня в три. — Но ведь рейс в два, — Перенесем рейс. На какое время вам удобно?»
Как-то в Ингушетии мы ехали с депутатом местного парламента из новой столицы, Магаса, в аэропорт Беслан. Депутат остановил машину у придорожной шашлычной, заказал мяса и вина, начались тосты. Потом он, спохватившись, достал мобильный телефон, набрал номер начальника аэропорта: «Слушай, задержи немножко московский — минут двадцать-тридцать, я друзей везу, очень надо, слушай». Я замер, представляя, какую причину он выдвинет: поломка машины, вмешательство высшего начальства, травма? Депутат сказал: «Мы тут вино немножко пьем, шашлык-машлык кушаем, на прощание, сам понимаешь». У джигита не ломается машина, он не болеет и не слишком слушается начальства, джигит пьет вино и говорит тосты, и это святое.
В Аджарии расписание рейсов было тоже в ведении лично президента, но даже он не мог предусмотреть, что на Батуми обрушится небывалый ливень и град, что взлетную полосу зальет и нам придется проделать снова весь путь через Грузию, в полном негативе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Нас повели к заставе, где у ворот мы вступили в культурологический диспут с капитаном, который объяснял, что Ермоловский камень есть стратегический военный объект, мы же доказывали, что это упомянутый в путеводителях и краеведческой литературе исторический памятник. Спор прервал взъерошенный усатый человек, прибежавший с дороги «Капитан, нехорошо получается, понимаешь, одного меня пропускают а я тебе за двоих заплатил!» Капитан осекся на самом интересном месте. «Ну, армия», — громко произнес Олег, покрутив головой.
Рассаживаясь по машинам, мы обернулись. Капитан, стоя у КПП, поднял руку с растопыренными буквой V пальцами. «Неужели он нас с победой поздравляет?» — удивился я. «Как же, дождешься, — сказал Олег — Напоминает, что во всех случаях победа за ними».
БАТУМСКИЙ ЧАЙ
После того как беседа с президентом Аджарии закончилась и магнитофоны были выключены, мы — пятеро прибывших из Москвы, местный журналист и президентский пресс-секретарь — остались за столиком перед блюдом мандаринов и хурмы. Внезапно, мягко и бесшумно, как все, что он делает, вновь появился президент, сказал: «Подождите немного, я сейчас приготовлю спагетти». И ушел.
Местные оставались бесстрастны и никак не располагали к расспросам. Мы переглянулись в ужасе и пошептались между собой: трое были за то, что ослышались, один — что президент непонятно пошутил, один — что президент помешался.
Это вряд ли: он производил впечатление полного спокойствия и подчеркнутой нормы. Хороший костюм, строгий вишневый галстук, вкрадчивая манера, негромкий голос, отеческая интонация — знакомо и похоже, только никак не уловить, на что. Рухнувшие на уши спагетти вдруг завершили картину: кино, конечно, кино Копполы, Скорсезе и других, выводивших на экраны всех этих крестных отцов, домашних и всесильных. Внук первого председателя аджарского парламента (1918-1921), отец юного (1977 года рождения) батумского мэра, президент непринужденно воспринимает республику как собственную семью. Семья соответствует: ходит на цыпочках, когда отец работает или отдыхает, без оговоренной надобности не появляется вовсе — улицы в окрестностях административных зданий и президентского жилья закрыты для проезда обычных машин. Пешеходам тут тоже делать нечего, в сумерках пустой город выглядит таинственно и страшновато, особенно когда вглядишься и различишь расставленных вдоль по-приморски белых зданий людей в черном. Их много, они стоят в тени балконов и парадных навесов, на них вязаные шапочки, свободные куртки и крепкие ботинки, они молча провожают тебя глазами, когда проходишь мимо. При дневном свете ребята в черном исчезают — видимо, уходят спать, но улицы пестрят людьми в форме, кажется что вся молодежь республики занята в полиции и охране. На всякий случай охраняется и аджарско-грузинская граница: сам факт ее существования поразителен, потому что Аджария не Абхазия и входит в состав Грузии. Тем не менее, проехав беспрепятственно целый день от Тбилиси до реки Натанеби, мы затормозили у бетонных блоков, где люди в форме проверяют документы и осматривают машины.
Нас, разумеется, пропустили сразу и с поклонами: приглашение президента. Поселили как раз в охраняемой семейной зоне — гостинице «Интурист», откуда возили кормить к морю, в белый дворец с ионическими колоннами — ресторан «Санапиро», что и означает «Набережная». К середине второго дня возникло отвращение к хачапури по-аджарски — это те, которые в форме лодочки и с глазуньей в углублении. Вкусная штука, если не есть ее на завтрак, обед и ужин. Но заказывал пресс-секретарь, который сказал, что президент велел познакомить нас с аджарской кухней. Встреча все откладывалась. Гуляли по городу, покупали на рынке сыр и хурму, вечером выпивали и номере, тупо смотрели телевизор: местное AjaraTV, с хорошим набором американских и европейских фильмов в переводе на русский, с новостями по-грузински. Сервис «Интуриста» предоставлял и один российский канал, запомнился репортаж из Псковской области о чуме щук. Весь экран занимала рыбья голова, и закадровый голос говорил: «Как видите, наблюдается изъязвление пораженного рыла…». Какие все-таки хорошие слова есть в русском языке. Ты-то всю жизнь думал, что пораженное рыло бывает только у тебя при виде Казбека, Джоконды или счета за телефон, а тут — щука, изъязвленная, как твоя совесть. Встреча с президентом все откладывалась, а самолет Батуми — Москва летает всего раз в неделю, и день этот наступил. Наконец, пресс-секретарь объявил: «Сегодня в три. — Но ведь рейс в два, — Перенесем рейс. На какое время вам удобно?»
Как-то в Ингушетии мы ехали с депутатом местного парламента из новой столицы, Магаса, в аэропорт Беслан. Депутат остановил машину у придорожной шашлычной, заказал мяса и вина, начались тосты. Потом он, спохватившись, достал мобильный телефон, набрал номер начальника аэропорта: «Слушай, задержи немножко московский — минут двадцать-тридцать, я друзей везу, очень надо, слушай». Я замер, представляя, какую причину он выдвинет: поломка машины, вмешательство высшего начальства, травма? Депутат сказал: «Мы тут вино немножко пьем, шашлык-машлык кушаем, на прощание, сам понимаешь». У джигита не ломается машина, он не болеет и не слишком слушается начальства, джигит пьет вино и говорит тосты, и это святое.
В Аджарии расписание рейсов было тоже в ведении лично президента, но даже он не мог предусмотреть, что на Батуми обрушится небывалый ливень и град, что взлетную полосу зальет и нам придется проделать снова весь путь через Грузию, в полном негативе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99