К тому же чужаки могут принять космический корабль за угрозу, в то время как глыбу – проигнорировать. Учитывая все обстоятельства, запланированный способ был менее опасен.
Нагарджуной можно было пожертвовать, Мозесом – нет. Соответственнно существовали меры безопасности. Пилот сказал несколько ободряющих слов юноше, и Мозес бросился к аварийному кокону, ожидая, пока тот раскроется подобно двум половинам какого-то огромного плода. В коконе помещалось достаточно воздуха и воды, чтобы сохранить человека живым в течение двадцати четырех часов, но не было никакого продовольствия, ибо более важные для жизни компоненты закончатся прежде, чем голод станет невыносимым.
Крейсер находился в постоянном радиоконтакте с «Тиглас-Пильсером», однако оба судна обменивались лишь краткими посланиями, ибо Нагарджуне нельзя было отвлекаться. Хорошо знать, что космолет Пруденс Одинго внимательно следит за ними на своих экранах и что несколько ОС-модулей готовы их подобрать. Без сомнения, «Жаворонок» и база на Европе также вели наблюдение, ибо Путь к Целостности предупредил СРЮП о прибытии экспериментального судна. Никто не ожидал, что на «Жаворонке» будут введены в заблуждение этим заявлением; главное, чтобы не мешали. К тому же спасательную операцию наметили на момент, когда Европа будет находиться за Юпитером.
Мозес знал, что ему делать, и без возражений забрался в пустое пространство в центре кокона. Он казался почти спокойным.
Нагарджуна проинструктировал кокон, чтобы пенный шар заклеился вокруг пассажира; чтобы вытащить его оттуда, команде Пруденс предстояло сделать отверстие. Пилот проверил кокон, систему выпуска, потом повторил проверку и взялся за деликатную задачу раскидывания невода, волнуясь из-за возможного усиления колебаний в упругих струнах привязи.
На «Тиглас-Пильсере» могли только ждать.
Мозес спал.
Буксиры суетились вокруг Анузафигачки, как рабочие муравьи вокруг королевы-матки: подталкивали камни к месту, выстраивали их в нужной последовательности. Инженеры контролировали ракетные установки, топливные запасы, антенны связи.
Когда царят суматоха и поспешность, всегда что-нибудь пойдет не так.
Первая дюжина камней обошла Юпитер по кругу, попала в невод Нагарджуны, передала часть своего импульса и была отправлена в путь с поцелуем и поглаживанием по головке. Скорость крейсера заметно снизилась, за что Нагарджуна должен был сказать спасибо, если бы не был так занят.
Возврат, раскрытие, готовность, ловля, ожидание, выпуск… Процедура обрела собственный ритм, и буддист задавался вопросом, сможет ли он когда-либо избавиться от него полностью.
Вспыхнула предупредительная световая надпись:
«ПЕРЕДАЧА НОВОГО ГРАФИКА».
Пилот даже не попытался ответить – двухстороннее время запаздывания уже превышало час. Он считал новый график с экрана и выругался. Один из камней ушел в самоволку – повреждение электросхемы, оставшееся незамеченным в суматохе подготовки активных глыб для масс-драйвера, вывело из строя его антенну. Неспособный получать команды от Евфросиньи или передавать собственные координаты, камень отклонился от курса. В поступающем потоке камней возник промежуток; чтобы компенсировать изменения, требовались срочное перепрограммирование графика и хитроумный пилотаж.
Пока еще ничего не случилось, Нагарджуна просчитал, что ему следует предпринять. Жизнь, прожитая на грани. Монах слышал о таких вещах в некоторых неодобренных старшими ламами развлекательных передачах СМИ и порой задавался вопросом, на что это похоже. Теперь, когда он это узнал, пришло раскаяние. Он присоединился к Пути к Целостности, чтобы тихо медитировать, а не жить на грани риска.
Время текло безостановочно. Промежуток, вызванный сбившейся с пути глыбой, был благополучно ликвидирован, однако в результате у пилота остались считанные минуты для маневра на конечном этапе торможения. В конце концов, все сводилось к «запасу прочности»; теперь его не было.
Последние четыре камня… Крейсер сбросил скорость, и все стало значительно проще.
Следующая глыба могла появиться на радаре в любой момент…
В любой момент… любой…
Нагарджуна ощутил, как мурашки побежали по позвоночнику. Где же глыба?
Должно быть, снова возник какой-то сбой. Нагарджуна не мог знать, что один из двигателей глыбы был поврежден в кольце Юпитера. Вскоре Путь к Целостности выяснит причину, но сообщение не достигнет крейсера вовремя.
Все это уже не имело значения. Нагарджуна знал: надо действовать, полагаясь на собственные силы.
Он воспользовался промежутком, вызванным отсутствующей глыбой, чтобы просмотреть сообщения биосенсоров Мозеса. Пульс замедленный и регулярный, дыхание аналогичное, мозговые волны показывали затрудненный тета-ритм и характеристику взрывных веретен картины глубокого сна… благополучно бессознательного. Это хорошо – если что-нибудь пойдет не так, юноша ничего не поймет.
В то время как монах снимал краткие медицинские показания, компьютер отбирал лучшие варианты стратегии торможения, ибо даже эта случайность была предусмотрена. Нагарджуна надеялся, что приемлемое решение найдется, чтобы Мозес все же мог безопасно достичь «Тиглас-Пильсера».
Пришло время действовать. Заработали основные двигатели крейсера, в очередной раз вжав Нагарджуну в кресло. Неиспользованное топливо было роскошью, а импульс – единственной валютой, имеющей хождение в создавшемся положении. Пилот сохранил самый минимум топлива для того, чтобы использовать на заключительных секундах.
Две последовательно пришедшие глыбы попали в невод и сделали свое дело. Хрупкое суденышко было готово вернуться к расчетным операционным скоростям… Увы, топлива не осталось.
Последняя глыба…
Уравнения ясны, точны и неумолимы. Один камень не мог снизить скорость крейсера. Зато мог затормозить что-нибудь полегче.
Нагарджуна прошептал короткую молитву – не взывая, а потому только, что это помогло успокоить нервы. Он вдруг понял, что никогда полностью не принимал веру нео-Дзэн. Впрочем, теперь это не важно. Пилот знал, ЧТО должен сделать и ПОЧЕМУ. Долг перед человечеством… Не это ли имел в виду Кукушка, когда говорил с молодым монахом перед заданием? Глубокие мысли о смерти проведут любого к уникальной и священной Дхарме… Глубоки ли его, Нагарджуны, мысли…
Приближалась последняя глыба. Аварийный кокон был прикреплен прочными канатами к упругой привязи невода. Нагарджуна нажал кнопку. Пиропатроны отстрелили болты, прикрепляющие привязь к корпусу крейсера. Невод с коконом отделились от крейсера и постепенно снижались за кормой. Затем заключительная глыба ударила в невод и унесла их прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Нагарджуной можно было пожертвовать, Мозесом – нет. Соответственнно существовали меры безопасности. Пилот сказал несколько ободряющих слов юноше, и Мозес бросился к аварийному кокону, ожидая, пока тот раскроется подобно двум половинам какого-то огромного плода. В коконе помещалось достаточно воздуха и воды, чтобы сохранить человека живым в течение двадцати четырех часов, но не было никакого продовольствия, ибо более важные для жизни компоненты закончатся прежде, чем голод станет невыносимым.
Крейсер находился в постоянном радиоконтакте с «Тиглас-Пильсером», однако оба судна обменивались лишь краткими посланиями, ибо Нагарджуне нельзя было отвлекаться. Хорошо знать, что космолет Пруденс Одинго внимательно следит за ними на своих экранах и что несколько ОС-модулей готовы их подобрать. Без сомнения, «Жаворонок» и база на Европе также вели наблюдение, ибо Путь к Целостности предупредил СРЮП о прибытии экспериментального судна. Никто не ожидал, что на «Жаворонке» будут введены в заблуждение этим заявлением; главное, чтобы не мешали. К тому же спасательную операцию наметили на момент, когда Европа будет находиться за Юпитером.
Мозес знал, что ему делать, и без возражений забрался в пустое пространство в центре кокона. Он казался почти спокойным.
Нагарджуна проинструктировал кокон, чтобы пенный шар заклеился вокруг пассажира; чтобы вытащить его оттуда, команде Пруденс предстояло сделать отверстие. Пилот проверил кокон, систему выпуска, потом повторил проверку и взялся за деликатную задачу раскидывания невода, волнуясь из-за возможного усиления колебаний в упругих струнах привязи.
На «Тиглас-Пильсере» могли только ждать.
Мозес спал.
Буксиры суетились вокруг Анузафигачки, как рабочие муравьи вокруг королевы-матки: подталкивали камни к месту, выстраивали их в нужной последовательности. Инженеры контролировали ракетные установки, топливные запасы, антенны связи.
Когда царят суматоха и поспешность, всегда что-нибудь пойдет не так.
Первая дюжина камней обошла Юпитер по кругу, попала в невод Нагарджуны, передала часть своего импульса и была отправлена в путь с поцелуем и поглаживанием по головке. Скорость крейсера заметно снизилась, за что Нагарджуна должен был сказать спасибо, если бы не был так занят.
Возврат, раскрытие, готовность, ловля, ожидание, выпуск… Процедура обрела собственный ритм, и буддист задавался вопросом, сможет ли он когда-либо избавиться от него полностью.
Вспыхнула предупредительная световая надпись:
«ПЕРЕДАЧА НОВОГО ГРАФИКА».
Пилот даже не попытался ответить – двухстороннее время запаздывания уже превышало час. Он считал новый график с экрана и выругался. Один из камней ушел в самоволку – повреждение электросхемы, оставшееся незамеченным в суматохе подготовки активных глыб для масс-драйвера, вывело из строя его антенну. Неспособный получать команды от Евфросиньи или передавать собственные координаты, камень отклонился от курса. В поступающем потоке камней возник промежуток; чтобы компенсировать изменения, требовались срочное перепрограммирование графика и хитроумный пилотаж.
Пока еще ничего не случилось, Нагарджуна просчитал, что ему следует предпринять. Жизнь, прожитая на грани. Монах слышал о таких вещах в некоторых неодобренных старшими ламами развлекательных передачах СМИ и порой задавался вопросом, на что это похоже. Теперь, когда он это узнал, пришло раскаяние. Он присоединился к Пути к Целостности, чтобы тихо медитировать, а не жить на грани риска.
Время текло безостановочно. Промежуток, вызванный сбившейся с пути глыбой, был благополучно ликвидирован, однако в результате у пилота остались считанные минуты для маневра на конечном этапе торможения. В конце концов, все сводилось к «запасу прочности»; теперь его не было.
Последние четыре камня… Крейсер сбросил скорость, и все стало значительно проще.
Следующая глыба могла появиться на радаре в любой момент…
В любой момент… любой…
Нагарджуна ощутил, как мурашки побежали по позвоночнику. Где же глыба?
Должно быть, снова возник какой-то сбой. Нагарджуна не мог знать, что один из двигателей глыбы был поврежден в кольце Юпитера. Вскоре Путь к Целостности выяснит причину, но сообщение не достигнет крейсера вовремя.
Все это уже не имело значения. Нагарджуна знал: надо действовать, полагаясь на собственные силы.
Он воспользовался промежутком, вызванным отсутствующей глыбой, чтобы просмотреть сообщения биосенсоров Мозеса. Пульс замедленный и регулярный, дыхание аналогичное, мозговые волны показывали затрудненный тета-ритм и характеристику взрывных веретен картины глубокого сна… благополучно бессознательного. Это хорошо – если что-нибудь пойдет не так, юноша ничего не поймет.
В то время как монах снимал краткие медицинские показания, компьютер отбирал лучшие варианты стратегии торможения, ибо даже эта случайность была предусмотрена. Нагарджуна надеялся, что приемлемое решение найдется, чтобы Мозес все же мог безопасно достичь «Тиглас-Пильсера».
Пришло время действовать. Заработали основные двигатели крейсера, в очередной раз вжав Нагарджуну в кресло. Неиспользованное топливо было роскошью, а импульс – единственной валютой, имеющей хождение в создавшемся положении. Пилот сохранил самый минимум топлива для того, чтобы использовать на заключительных секундах.
Две последовательно пришедшие глыбы попали в невод и сделали свое дело. Хрупкое суденышко было готово вернуться к расчетным операционным скоростям… Увы, топлива не осталось.
Последняя глыба…
Уравнения ясны, точны и неумолимы. Один камень не мог снизить скорость крейсера. Зато мог затормозить что-нибудь полегче.
Нагарджуна прошептал короткую молитву – не взывая, а потому только, что это помогло успокоить нервы. Он вдруг понял, что никогда полностью не принимал веру нео-Дзэн. Впрочем, теперь это не важно. Пилот знал, ЧТО должен сделать и ПОЧЕМУ. Долг перед человечеством… Не это ли имел в виду Кукушка, когда говорил с молодым монахом перед заданием? Глубокие мысли о смерти проведут любого к уникальной и священной Дхарме… Глубоки ли его, Нагарджуны, мысли…
Приближалась последняя глыба. Аварийный кокон был прикреплен прочными канатами к упругой привязи невода. Нагарджуна нажал кнопку. Пиропатроны отстрелили болты, прикрепляющие привязь к корпусу крейсера. Невод с коконом отделились от крейсера и постепенно снижались за кормой. Затем заключительная глыба ударила в невод и унесла их прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136