Вот и конец их доброму товариществу.
— Когда вы отплываете? — спросил Питер.
— Точно не знаю, — был ответ. — На сегодняшнее утро в команде заболели семеро. Думаю, мы пробудем здесь еще день или два и отчалим, вероятно, в субботу.
— Много народу уходит с вами?
— Десять человек. Я одиннадцатый.
Питер вскинул на него глаза.
— А вы пока здоровы?
Дуайт улыбнулся.
— До сих пор думал, что здоров, а сейчас не уверен. Обедать я сегодня не собираюсь. — Он чуть помолчал. — А как вы?
— Я в порядке. И Мэри тоже… так я думаю.
Дуайт повернул к машинам.
— Сейчас же возвращайтесь к ней. Незачем вам тут оставаться.
— Мы еще увидимся, сэр?
— Не думаю, — отвечал капитан. — Я возвращаюсь домой, домой в город Мистик, штат Коннектикут, и рад вернуться.
Больше нечего было делать и не о чем говорить. Они пожали друг другу руки, разошлись по машинам и поехали каждый своей дорогой.

В двухэтажном кирпичном, старинной постройки доме в Молверне стоял у кровати своей матери Джон Осборн. Он был еще здоров, но старая дама захворала в воскресенье утром, на другой день после того, как он выиграл Большие гонки. В понедельник ему удалось вызвать к ней врача, но врач ничем не сумел помочь и больше не явился. Приходящая прислуга тоже не появлялась, и теперь физик сам ухаживал, как мог, за больной матерью.
Впервые за последнюю четверть часа она открыла глаза.
— Джон, — промолвила она, — вот эту самую болезнь нам и предсказывали?
— Думаю, да, мама, — мягко ответил сын. — Со мной тоже так будет.
— Доктор Хемилтон так и сказал? Я что-то не помню.
— Это он мне сказал, мама. Едва ли он приедет еще раз. Он сказал, что и у него начинается то же самое.
Длинное молчание.
— Долго я буду умирать, Джон?
— Не знаю. Может быть, неделю.
— Какая нелепость. Слишком долго.
Она опять закрыла глаза. Джон отнес таз в ванную, вымыл его и вернулся в спальню. Мать снова открыла глаза.
— Где Мин? — спросила она.
— Я выпустил его в сад. По-моему, он хотел выйти.
— Мне его так жалко, — пробормотала старая женщина. — Когда нас никого не станет, ему будет ужасно одиноко.
— Ему будет не так уж плохо, мама, — сказал сын, без особой, впрочем, уверенности. — Останется сколько угодно собак, будет с кем играть.
Она заговорила о другом:
— Мне пока ничего не нужно, милый. Ступай, займись своими делами.
Джон поколебался.
— Мне надо бы заглянуть в институт. Я вернусь к обеду. Чего тебе хочется на обед?
Она опять закрыла глаза.
— Найдется у нас молоко?
— В холодильнике целая пинта, — ответил Джон. — Попробую достать еще. Правда, теперь это не так просто. Вчера молока нигде не было.
— Мину хоть немножко нужно. Молоко ему очень полезно. И в кладовке должны быть консервы, три банки крольчатины. Открой одну ему на обед, что останется, сунь в холодильник. Мин так любит крольчатину. Насчет обеда для меня не хлопочи, пока не вернешься. Если захочется есть, я сделаю себе овсянку.
— Ты уверена, что обойдешься без меня? — спросил Джон.
— Конечно. — Мать протянула руки. — Поцелуй меня, пока не ушел.
Он поцеловал увядшие щеки, и мать, улыбаясь ему, откинулась в постели.
Джон Осборн поехал в институт. Там не было ни души, но на его столе лежала ежедневная сводка — доклад о случаях лучевой болезни. К сводке приколота записка секретарши: она очень плохо себя чувствует и, вероятно, больше на службу не придет. Она благодарит его за неизменную доброту, поздравляет с победой на гонках и хочет сказать, как приятно ей было служить под его началом.
Осборн отложил записку и взялся за сводку. Сообщалось, что в Мельбурне, судя по всему, болезнь охватила примерно половину населения. Семь случаев отмечены в Хобарте (Тасмания), три — в Крайстчерче (Новая Зеландия). Доклад — вероятно, последний, какой ему довелось получить, — был много короче обычного.
Джон Осборн прошел по пустым комнатам, брал и мельком просматривал бумаги то с одного, то с другого стола. Вот и эта полоса его жизни кончается, как все предыдущие. Он не стал здесь задерживаться, мучила тревога о матери. Вышел на улицу и отправился домой в случайном переполненном трамвае, изредка они еще ходили. Вагоновожатый был на месте, но кондуктора не оказалось, времена платы за проезд миновали. Осборн заговорил с вожатым. Тот сказал:
— Я буду водить эту чертову коробку, покуда не захвораю, приятель. А когда затошнит, отгоню ее в Кью, в тамошнее депо и пойду домой. Я там живу, в Кью, понятно? Тридцать семь лет я водил трамвай во всякую погоду и не брошу до последнего.
В Молверне Джон Осборн сошел и пустился на поиски молока. Оказалось, это безнадежно; то немногое, что еще имелось в молочных, оставляли детям. Домой к матери он вернулся с пустыми руками.
Он вошел в дом, прихватив из сада китайскую собачку, — наверно, матери приятно будет ее видеть. Поднялся на второй этаж, Мин прыгал по ступеням, опережая его.
В спальне мать лежала на спине, закрыв глаза, постель чиста и опрятна, на одеяле ни складочки. Дуайт подошел ближе, тронул мать за руку… мертва. Рядом на ночном столике стакан с водой, несколько строк карандашом на листке, маленькая красная коробочка и пустой пластиковый пузырек. Дуайт не знал, что у матери это было припасено.
Он взял записку и стал читать:
Сынок мой, было бы слишком нелепо испортить последние дни твоей жизни, цепляясь за свою, она мне теперь так тяжка. Не хлопочи о похоронах. Просто закрой дверь и оставь меня на моей постели, в моей комнате, среди вещей, которые меня окружают. Так мне будет хорошо.
С маленьким Мином поступи как считаешь нужным. Мне его очень, очень жаль, но я ничего не могу поделать.
Я очень рада, что ты победил на гонках.
Нежно любящая тебя мама.
Скупые редкие слезы поползли по его щекам и тотчас же иссякли. Мама всегда бывала права, сколько он себя помнил, и сейчас она тоже права. Он вышел из спальни, глубоко задумавшись, прошел в гостиную. Пока он еще не болен, но, возможно, это настигнет его через считанные часы. Маленькая собака шла за ним по пятам; Джон сел, взял ее на руки, ласково потрепал шелковистые уши.
Немного погодя он поднялся, оставил собаку в саду и пошел в соседнюю аптеку на углу. К своему удивлению, он еще застал здесь девушку-продавщицу; она протянула ему красную коробочку.
— Все за ними приходят, — сказала она с улыбкой. — Очень бойкая у нас торговля.
Он улыбнулся в ответ:
— Я предпочел бы в шоколаде.
— Я тоже, — сказала девушка, — но, по-моему, таких не делают. Я свои запью фруктовой водой с мороженым.
Джон Осборн снова улыбнулся и оставил девушку за аптечной стойкой. Вернулся домой, взял из сада в кухню собаку и принялся готовить ей ужин. Открыл банку крольчатины, слегка подогрел в духовке и смешал с четырьмя облатками нембутала. Поставил это угощенье перед Мином, который жадно накинулся на еду, оправил его постель в корзинке и поуютней придвинул ее к печке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74