Нельзя построить человеческое благополучие на крови. Быть может, пониманию этого способствовала личная несвобода. Хлебнув лагерной баланды и зная цену пайке хлеба, Блюмкин сам стал смотреть на многие вещи иначе.
Вся история человечества была историей войн, историей подозрительности и ненависти. И все свое существование человечество стремилось к светлой цели. Как ты его ни называй, будь это царствие небесное на Земле, или общество всеобщего благоденствия, в котором нет классов и достигнуто полное равноправие, а потому отсутствует понятие ненависти, или наивная утопия о справедливом обществе, где у последнего землепашца не менее трех рабов, — каждая попытка была ступенькой на длительном и невероятно тяжелом восхождении к вершине. Терпя поражение, спотыкаясь и падая в грязь, человечество поднимается и продолжает свой путь. Еще одна попытка оказалась кровавой неудачей. Теперь Блюмкин понимал это очень хорошо. Но он понимал и другое — иного пути у людей, населяющих Землю, просто нет, они обречены на восхождение, а потому никогда не будут избавлены от ошибок.
Он завидовал инопланетным долгоносикам, чья история была ровной и лишенной земных кровавых потопов. Более того, он завидовал им и хотел бы родиться в мире, где кровь никогда не проливалась, где не было войн, не было взаимной подозрительности, доходящей до истеричности, где никогда не укладывали людей штабелями во имя эфемерного будущего всеобщего счастья.
Но он был рядовым сыном Земли. Его собственная жизнь, которую он с беспощадной правдивостью открывал инопланетянам, была полна ошибок и падений. Он только надеялся, что они все поймут правильно, должны понять сирых и убогих, понять, простить и дать шанс на новую жизнь. Он показывал им все, чему сам был свидетелем, — тибетские дороги, заполненные бессмысленно жестокими английскими солдатами, расстрелы в Петроградском ЧК, распухших от недоедания арабских детей, умирающих вдоль дорог заключенных, расстрелы врангелевцев в теплом Крыму, но одновременно он показывал им лица людей, встреченных им на жизненном пути, лица, полные надежды и торжества, фанатичной веры и ликования, полные разума и тоски от осознания человеческого несовершенства.
Он надеялся, что долгоносики его поймут правильно. Пусть не оправдывают, пусть не прощают. Только они бы поняли, какими мечтами живет его мир. Он надеялся, что они его все-таки поймут.
Надо было возвращаться, но — куда? Дом сгорел, а жить на пепелище невозможно. Кто он теперь был? Бездомный бродяга? Чужак в чужой стране? Звезды не принимали его, как не принимает душа верующего окровавленных рук. Земля не принимала его. Можно жить в другой стране, но разве можно жить без Родины? Потерявший Родину человек подобен дыму на ветру, ночной тени, сливающейся с окружающей тьмой. Некуда было бежать, и некуда было возвращаться.
Надо было меняться, чтобы стать достойным звезд.
Учиться общаться мысленно, если это поможет избавиться от предательства и подозрительности. Стать открытым для любви, для дружбы и недружбы, для укоров и иного мнения, готовым признавать собственные ошибки и делать все, чтобы ошибки других не были несчастьем для окружающего их мира.
Он уходил к звездам, оставляя внизу свою изломанную временем и обстоятельствами судьбу, развалины дома, в разрушении которого он сам принял немалое участие, уходил и надеялся, что однажды все люди поймут необходимость таких изменений. Ведь если мы не будем мечтать о звездах, то чем мы отличаемся от хрюкающего стада в грязной луже, которое в поисках желудей затаптывает отражения звезд?
А когда люди поймут, что они не животные, что они отличаются от хрюкающих свиней на единицу неповторимости каждого человека, когда они поймут, что каждый живущий человек уникален и никогда не повторится вновь, тогда — Блюмкин на это очень надеялся — люди поймут, что необходимо меняться. Пусть даже на это уйдут тысячи лет, пусть это потребует непосильных и долгих усилий, они должны измениться и встать вровень с остальными обитателями Вселенной. В противном случае кровь, пролитая обитателями Земли, так и останется пролитой бесполезно, никчемной и ненужной болью мира, навсегда уходящего в небытие.
Становясь другим и осознавая свое предназначение, Яков Григорьевич Блюмкин, бывший революционер и контрреволюционер, бывший мечтатель, бывший зэка, бывший винтик в шестеренках чудовищного механизма, созданного неучами и долгое время перемалывавшего человеческие судьбы на бесформенный фарш, из которого эти неучи хотели слепить светлый и справедливый мир, со всей страстью проснувшейся человеческой души надеялся, что время всеобщего прозрения не за горами, что оно совсем близко — время, когда люди поймут, что во имя утверждения идей ни в коем случае нельзя проливать кровь, каждая капля ее обязательно прорастет драконом, пожирающим человеческие надежды.
Но люди, если они хотят оставаться людьми, не должны принимать участие в чужих и надуманных играх по правилам, противоречащим принципам обозримой Вселенной.
Они должны, обязательно должны измениться, прежде чем достигнут ближайших звезд. А если они этого не сделают, Вселенная прекрасно обойдется без них.
* * *
ТРЕТЬЕ ОБРАЩЕНИЕ К ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ (окончание)
КОН не отстраняется от контактов с Человечеством и отдельными его представителями для обсуждения каких бы то ни было вопросов и для оказания позитивной помощи в каких бы то ни было проблемах частного характера. Но главной целью настоящего обращения является предупреждение о грозящей Человечеству опасности и предложение о вступлении Человечества в Коалицию. Устав Коалиции и описание ее структуры и деятельности могут быть переданы Человечеству для ознакомления без каких-либо дополнительных условий по первому его требованию, обнародованному правительством любого из четырех крупнейших государств или Секретариатом Лиги Наций.
Если Человечество склонится к мысли о вступлении в Коалицию, оно предварительно должно будет проделать работу по перестройке логического фундамента своего мышления по схеме общепринятой в Коалиции базы мышления. Это требование диктуется не только тем, что ныне присущий Человечеству ущербный тип мышления вызвал бы у Человечества, вступившего в Коалицию, прогрессирующий комплекс неполноценности, но прежде всего тем, что из-за принципиально разных типов мышления рас Коалиции и Человечества не смогли бы обмениваться необходимой информацией, разве лишь на самом поверхностном уровне, примером которого поневоле может служить настоящее обращение. Человечество оказалось бы бесполезным для Коалиции, а Коалиция — для Человечества. Без перестройки Человечеством фундамента своего логического мышления мы бессильны даже оказать вам помощь в защите от циклона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Вся история человечества была историей войн, историей подозрительности и ненависти. И все свое существование человечество стремилось к светлой цели. Как ты его ни называй, будь это царствие небесное на Земле, или общество всеобщего благоденствия, в котором нет классов и достигнуто полное равноправие, а потому отсутствует понятие ненависти, или наивная утопия о справедливом обществе, где у последнего землепашца не менее трех рабов, — каждая попытка была ступенькой на длительном и невероятно тяжелом восхождении к вершине. Терпя поражение, спотыкаясь и падая в грязь, человечество поднимается и продолжает свой путь. Еще одна попытка оказалась кровавой неудачей. Теперь Блюмкин понимал это очень хорошо. Но он понимал и другое — иного пути у людей, населяющих Землю, просто нет, они обречены на восхождение, а потому никогда не будут избавлены от ошибок.
Он завидовал инопланетным долгоносикам, чья история была ровной и лишенной земных кровавых потопов. Более того, он завидовал им и хотел бы родиться в мире, где кровь никогда не проливалась, где не было войн, не было взаимной подозрительности, доходящей до истеричности, где никогда не укладывали людей штабелями во имя эфемерного будущего всеобщего счастья.
Но он был рядовым сыном Земли. Его собственная жизнь, которую он с беспощадной правдивостью открывал инопланетянам, была полна ошибок и падений. Он только надеялся, что они все поймут правильно, должны понять сирых и убогих, понять, простить и дать шанс на новую жизнь. Он показывал им все, чему сам был свидетелем, — тибетские дороги, заполненные бессмысленно жестокими английскими солдатами, расстрелы в Петроградском ЧК, распухших от недоедания арабских детей, умирающих вдоль дорог заключенных, расстрелы врангелевцев в теплом Крыму, но одновременно он показывал им лица людей, встреченных им на жизненном пути, лица, полные надежды и торжества, фанатичной веры и ликования, полные разума и тоски от осознания человеческого несовершенства.
Он надеялся, что долгоносики его поймут правильно. Пусть не оправдывают, пусть не прощают. Только они бы поняли, какими мечтами живет его мир. Он надеялся, что они его все-таки поймут.
Надо было возвращаться, но — куда? Дом сгорел, а жить на пепелище невозможно. Кто он теперь был? Бездомный бродяга? Чужак в чужой стране? Звезды не принимали его, как не принимает душа верующего окровавленных рук. Земля не принимала его. Можно жить в другой стране, но разве можно жить без Родины? Потерявший Родину человек подобен дыму на ветру, ночной тени, сливающейся с окружающей тьмой. Некуда было бежать, и некуда было возвращаться.
Надо было меняться, чтобы стать достойным звезд.
Учиться общаться мысленно, если это поможет избавиться от предательства и подозрительности. Стать открытым для любви, для дружбы и недружбы, для укоров и иного мнения, готовым признавать собственные ошибки и делать все, чтобы ошибки других не были несчастьем для окружающего их мира.
Он уходил к звездам, оставляя внизу свою изломанную временем и обстоятельствами судьбу, развалины дома, в разрушении которого он сам принял немалое участие, уходил и надеялся, что однажды все люди поймут необходимость таких изменений. Ведь если мы не будем мечтать о звездах, то чем мы отличаемся от хрюкающего стада в грязной луже, которое в поисках желудей затаптывает отражения звезд?
А когда люди поймут, что они не животные, что они отличаются от хрюкающих свиней на единицу неповторимости каждого человека, когда они поймут, что каждый живущий человек уникален и никогда не повторится вновь, тогда — Блюмкин на это очень надеялся — люди поймут, что необходимо меняться. Пусть даже на это уйдут тысячи лет, пусть это потребует непосильных и долгих усилий, они должны измениться и встать вровень с остальными обитателями Вселенной. В противном случае кровь, пролитая обитателями Земли, так и останется пролитой бесполезно, никчемной и ненужной болью мира, навсегда уходящего в небытие.
Становясь другим и осознавая свое предназначение, Яков Григорьевич Блюмкин, бывший революционер и контрреволюционер, бывший мечтатель, бывший зэка, бывший винтик в шестеренках чудовищного механизма, созданного неучами и долгое время перемалывавшего человеческие судьбы на бесформенный фарш, из которого эти неучи хотели слепить светлый и справедливый мир, со всей страстью проснувшейся человеческой души надеялся, что время всеобщего прозрения не за горами, что оно совсем близко — время, когда люди поймут, что во имя утверждения идей ни в коем случае нельзя проливать кровь, каждая капля ее обязательно прорастет драконом, пожирающим человеческие надежды.
Но люди, если они хотят оставаться людьми, не должны принимать участие в чужих и надуманных играх по правилам, противоречащим принципам обозримой Вселенной.
Они должны, обязательно должны измениться, прежде чем достигнут ближайших звезд. А если они этого не сделают, Вселенная прекрасно обойдется без них.
* * *
ТРЕТЬЕ ОБРАЩЕНИЕ К ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ (окончание)
КОН не отстраняется от контактов с Человечеством и отдельными его представителями для обсуждения каких бы то ни было вопросов и для оказания позитивной помощи в каких бы то ни было проблемах частного характера. Но главной целью настоящего обращения является предупреждение о грозящей Человечеству опасности и предложение о вступлении Человечества в Коалицию. Устав Коалиции и описание ее структуры и деятельности могут быть переданы Человечеству для ознакомления без каких-либо дополнительных условий по первому его требованию, обнародованному правительством любого из четырех крупнейших государств или Секретариатом Лиги Наций.
Если Человечество склонится к мысли о вступлении в Коалицию, оно предварительно должно будет проделать работу по перестройке логического фундамента своего мышления по схеме общепринятой в Коалиции базы мышления. Это требование диктуется не только тем, что ныне присущий Человечеству ущербный тип мышления вызвал бы у Человечества, вступившего в Коалицию, прогрессирующий комплекс неполноценности, но прежде всего тем, что из-за принципиально разных типов мышления рас Коалиции и Человечества не смогли бы обмениваться необходимой информацией, разве лишь на самом поверхностном уровне, примером которого поневоле может служить настоящее обращение. Человечество оказалось бы бесполезным для Коалиции, а Коалиция — для Человечества. Без перестройки Человечеством фундамента своего логического мышления мы бессильны даже оказать вам помощь в защите от циклона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112