Нет, это не было смакованием будущего убийства, таким образом Яковлев просто готовился к нему, вспоминая, где кто стоит, и прикидывая, как лучше выполнить задачу. По степени опасности он давно разделил их — на первое место поставил Блюмкина, на втором был Чадович, некоторые опасения вызывал Криницкий, а Халупняка Яковлев за опасного соперника не считал, тем более что финский нож по-прежнему лежал рядом со шматом сала, а человек, почитающий финку за оружие, никогда бы не бродил ее вот так, среди хлеба и сала.
Яковлев выбрался из палатки. На него не обращали внимания, все были увлечены зрелищем, которое продолжало разворачиваться на склоне горы. Тем проще! Он даже почувствовал некоторое сожаление из-за того, что все произойдет без борьбы. По крайней мере Яков этого не заслуживал.
Время!
Яковлев вытащил из-под куртки руку с пистолетом, направил его на Блюмкина и спустил курок. Раздался сухой щелчок, но выстрела не последовало. Яковлев торопливо передернул затвор, золотистая гильза рыбкой вылетела из ствола и покатилась по твердому снежному насту. Еще один щелчок!
— Наум, — Блюмкин лениво перевернулся на спину, откладывая бинокль, — видишь, Наум, я был прав. А ты мне соврал. Я слишком хорошо знаю наших начальников, Наум. Они часто меняются, только психология остается прежней, они всегда считали, что подчиненные должны умирать раньше их самих. А остальных они вообще никогда не считали за людей.
Яковлев еще раз передернул ствол «ТТ». И снова выстрела не последовало.
— Не будь мальчишкой, — посоветовал Блюмкин, который явно наслаждался ситуацией. — Я не стал воровать патроны, это было бы слишком наглядно. Боек. Я просто вытащил из механизма боек. У тебя в руках железяка, пригодная лишь для того, чтобы забивать ею гвозди.
Яковлев почувствовал, что его щеки полыхают. Его провели, как щенка! Его, которого еще Слуцкий называл специалистом высокого полета, переиграли, как мальчишку! Он выругался.
— Ну, Наум, — благодушно сказал Блюмкин. — Нельзя же так. Ну, обманули тебя. Но ты ведь сам это делал все время. Что поделать, никому не хочется умирать.
Финка! О ней Яковлев вспомнил сразу, но она была слишком далеко — в палатке, лезть за ней сейчас было невозможно, никто бы не позволил ему это, а расстановка сил не оставляла никаких надежд на победу в рукопашной. Это только в шпионских романах умный и подготовленный разведчик оставляет от своих врагов постанывающую кучу калек, в жизни обычно происходит совсем наоборот.
— Ладно, — хрипловато признал свое поражение Яковлев и сел на снег. — Ты меня обыграл. Что дальше?
Блюмкин подошел к нему, присел на корточки, взял из рук Яковлева пистолет и, особо не размахиваясь, зашвырнул его в снег.
— Хотел бы я сам это знать, — вздохнул он. — Что ты собирался делать, пристрелив нас?
— Поставить маяк и ждать, — признался Яковлев. — Яков, ты пойми, приказ был такой. Я сам не понимаю, зачем вас выдергивали из лагеря. Армейская контрразведка выполнила бы эту задачу не хуже.
— Чего тут непонятного. — Блюмкин встал, разглядывая серебристый диск, все еще парящий в воздухе. — Не знаю, что происходит, наверное, что-то очень важное, если все так всполошились. Контрразведка выполнила бы свою задачу не хуже. Но ее было бы труднее убрать. С кучкой заключенных справиться значительно легче. Тем более что нас уже вроде бы и нет. Тайны, Наум. Кругом одни тайны. Ох любит наше начальство тайны, спасу никакого нет, А теперь ты попал. Приказ не выполнен, мы живы. Тебе ведь этого не простят, Наум, верно? И что ты будешь делать? Ждать, когда тебя поставят к стенке? Поверь, это не самое приятное занятие, я жил этим ожиданием несколько лет.
— У тебя есть другие предложения, — не поднимая на Блюмкина взгляда, спросил Яковлев,
— Не знаю, насколько оно верное. — Блюмкин наклонился, приподнял длинный пузатенький патрон и подкинул его на ладони. — Но мне кажется, что если мы не смогли договориться там, то вполне можем договориться здесь. — Он швырнул патрон в направлении висящего диска. — Я не знаю, кто они и чего делают здесь, вполне возможно, что это не тот вариант, о котором следовало бы подумать. Но ведь ситуация пиковая, Наум! Или я не прав?
— Зачем ты тратишь время на разговоры? — вмешался Криницкий. — Петлю на шею — и пусть болтает ножками. Ты разве забыл — несколько минут назад он в тебя целился. И не просто целился, он ведь тебя убить хотел!
Блюмкин встал.
— Пошли, ребята, — сказал он. — Не будем марать рук. Найдется, кому это сделать.
Яковлев смотрел, как они уходили.
Заключенные шли тяжело, им мешал снег. Они не оборачивались, словно раз и навсегда решили все для себя.
Яковлев поднялся, брезгливо смахивая с одежды снег. Некоторое время он смотрел вслед уходящим, потом отвернулся и тяжело полез в палатку. Финки на прежнем месте не было — пока они разговаривали с Блюмкиным, кто-то из заключенных забрал ее.
Он выбрался из палатки, добрался до груды еловых лап, где был оборудован их наблюдательный пункт, и взял в руки бинокль. Заключенные ушли уже далеко. Странные обитатели серебряного диска уже заметили их — от диска навстречу идущим потянулась удивительная процессия из нескольких маленьких фигурок. Со стороны казалось, что они ступают торжественно и важно, вот они уже поравнялись с Блюмкиным и остановились. Потом «гномики» повернули обратно. Заключенные неторопливо побрели вслед за ними. Яковлев со злостью швырнул бинокль на снег так, что он пробил снежный наст.
Еще ничего не было кончено.
Он посидел немного, потом встал и неторопливо направился в палатку, где в вещмешке хранилось новое изобретение НТО МГБ — мощный радиомаяк с литиевой батареей.
Глава пятнадцатая
Реализация всякого дела состоит из арестов, обысков, допросов и внутрикамерной разработки, которая позволяет уточнить детали, выяснить, что именно было пропущено на начальной стадии, а главное — уточнить степень вины каждого из фигурантов и добыть доказательства этой вины.
— Ну, что там Волос — разговорился? — спросил Коротков, усаживаясь на стул рядом со столом Бабуша.
— Молчит, — удрученно признался оперуполномоченный. — Я ему какие только доводы не приводил. Молчит, зараза, только ухмыляется, а в глазах такое, даже думать не приходится, что он со мной сделал бы, поменяйся мы с ним ролями.
— Это они умели, — сказал Коротков, снимая пиджак и зачем-то закатывая рукава. — Давай приглашай нашего полицая. Пришло время потолковать с ним по душам. Да и тебе пора стать настоящим оперативником.
— Думаете, вам он что-то скажет? — хмыкнул Бабуш. И ошибся. Волос заговорил.
Нет, к такому повороту событий Александр Бабуш был совершенно не готов. Но если с камнем так обращаться, тот бы тоже, наверное, заговорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Яковлев выбрался из палатки. На него не обращали внимания, все были увлечены зрелищем, которое продолжало разворачиваться на склоне горы. Тем проще! Он даже почувствовал некоторое сожаление из-за того, что все произойдет без борьбы. По крайней мере Яков этого не заслуживал.
Время!
Яковлев вытащил из-под куртки руку с пистолетом, направил его на Блюмкина и спустил курок. Раздался сухой щелчок, но выстрела не последовало. Яковлев торопливо передернул затвор, золотистая гильза рыбкой вылетела из ствола и покатилась по твердому снежному насту. Еще один щелчок!
— Наум, — Блюмкин лениво перевернулся на спину, откладывая бинокль, — видишь, Наум, я был прав. А ты мне соврал. Я слишком хорошо знаю наших начальников, Наум. Они часто меняются, только психология остается прежней, они всегда считали, что подчиненные должны умирать раньше их самих. А остальных они вообще никогда не считали за людей.
Яковлев еще раз передернул ствол «ТТ». И снова выстрела не последовало.
— Не будь мальчишкой, — посоветовал Блюмкин, который явно наслаждался ситуацией. — Я не стал воровать патроны, это было бы слишком наглядно. Боек. Я просто вытащил из механизма боек. У тебя в руках железяка, пригодная лишь для того, чтобы забивать ею гвозди.
Яковлев почувствовал, что его щеки полыхают. Его провели, как щенка! Его, которого еще Слуцкий называл специалистом высокого полета, переиграли, как мальчишку! Он выругался.
— Ну, Наум, — благодушно сказал Блюмкин. — Нельзя же так. Ну, обманули тебя. Но ты ведь сам это делал все время. Что поделать, никому не хочется умирать.
Финка! О ней Яковлев вспомнил сразу, но она была слишком далеко — в палатке, лезть за ней сейчас было невозможно, никто бы не позволил ему это, а расстановка сил не оставляла никаких надежд на победу в рукопашной. Это только в шпионских романах умный и подготовленный разведчик оставляет от своих врагов постанывающую кучу калек, в жизни обычно происходит совсем наоборот.
— Ладно, — хрипловато признал свое поражение Яковлев и сел на снег. — Ты меня обыграл. Что дальше?
Блюмкин подошел к нему, присел на корточки, взял из рук Яковлева пистолет и, особо не размахиваясь, зашвырнул его в снег.
— Хотел бы я сам это знать, — вздохнул он. — Что ты собирался делать, пристрелив нас?
— Поставить маяк и ждать, — признался Яковлев. — Яков, ты пойми, приказ был такой. Я сам не понимаю, зачем вас выдергивали из лагеря. Армейская контрразведка выполнила бы эту задачу не хуже.
— Чего тут непонятного. — Блюмкин встал, разглядывая серебристый диск, все еще парящий в воздухе. — Не знаю, что происходит, наверное, что-то очень важное, если все так всполошились. Контрразведка выполнила бы свою задачу не хуже. Но ее было бы труднее убрать. С кучкой заключенных справиться значительно легче. Тем более что нас уже вроде бы и нет. Тайны, Наум. Кругом одни тайны. Ох любит наше начальство тайны, спасу никакого нет, А теперь ты попал. Приказ не выполнен, мы живы. Тебе ведь этого не простят, Наум, верно? И что ты будешь делать? Ждать, когда тебя поставят к стенке? Поверь, это не самое приятное занятие, я жил этим ожиданием несколько лет.
— У тебя есть другие предложения, — не поднимая на Блюмкина взгляда, спросил Яковлев,
— Не знаю, насколько оно верное. — Блюмкин наклонился, приподнял длинный пузатенький патрон и подкинул его на ладони. — Но мне кажется, что если мы не смогли договориться там, то вполне можем договориться здесь. — Он швырнул патрон в направлении висящего диска. — Я не знаю, кто они и чего делают здесь, вполне возможно, что это не тот вариант, о котором следовало бы подумать. Но ведь ситуация пиковая, Наум! Или я не прав?
— Зачем ты тратишь время на разговоры? — вмешался Криницкий. — Петлю на шею — и пусть болтает ножками. Ты разве забыл — несколько минут назад он в тебя целился. И не просто целился, он ведь тебя убить хотел!
Блюмкин встал.
— Пошли, ребята, — сказал он. — Не будем марать рук. Найдется, кому это сделать.
Яковлев смотрел, как они уходили.
Заключенные шли тяжело, им мешал снег. Они не оборачивались, словно раз и навсегда решили все для себя.
Яковлев поднялся, брезгливо смахивая с одежды снег. Некоторое время он смотрел вслед уходящим, потом отвернулся и тяжело полез в палатку. Финки на прежнем месте не было — пока они разговаривали с Блюмкиным, кто-то из заключенных забрал ее.
Он выбрался из палатки, добрался до груды еловых лап, где был оборудован их наблюдательный пункт, и взял в руки бинокль. Заключенные ушли уже далеко. Странные обитатели серебряного диска уже заметили их — от диска навстречу идущим потянулась удивительная процессия из нескольких маленьких фигурок. Со стороны казалось, что они ступают торжественно и важно, вот они уже поравнялись с Блюмкиным и остановились. Потом «гномики» повернули обратно. Заключенные неторопливо побрели вслед за ними. Яковлев со злостью швырнул бинокль на снег так, что он пробил снежный наст.
Еще ничего не было кончено.
Он посидел немного, потом встал и неторопливо направился в палатку, где в вещмешке хранилось новое изобретение НТО МГБ — мощный радиомаяк с литиевой батареей.
Глава пятнадцатая
Реализация всякого дела состоит из арестов, обысков, допросов и внутрикамерной разработки, которая позволяет уточнить детали, выяснить, что именно было пропущено на начальной стадии, а главное — уточнить степень вины каждого из фигурантов и добыть доказательства этой вины.
— Ну, что там Волос — разговорился? — спросил Коротков, усаживаясь на стул рядом со столом Бабуша.
— Молчит, — удрученно признался оперуполномоченный. — Я ему какие только доводы не приводил. Молчит, зараза, только ухмыляется, а в глазах такое, даже думать не приходится, что он со мной сделал бы, поменяйся мы с ним ролями.
— Это они умели, — сказал Коротков, снимая пиджак и зачем-то закатывая рукава. — Давай приглашай нашего полицая. Пришло время потолковать с ним по душам. Да и тебе пора стать настоящим оперативником.
— Думаете, вам он что-то скажет? — хмыкнул Бабуш. И ошибся. Волос заговорил.
Нет, к такому повороту событий Александр Бабуш был совершенно не готов. Но если с камнем так обращаться, тот бы тоже, наверное, заговорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112