Она отказывалась обсуждать произошедшее. Однажды, когда ей было шестнадцать, Рейн спросила у матери, действительно ли она верит в то, что несчастный случай унес жизнь ее мужа. Мама ударила ее по лицу, а потом разрыдалась и бросилась обнимать дочь, умоляя о прощении.
— Ну конечно, это был несчастный случай, милая, конечно, несчастный случай, — повторяла она прерывисто. — Бог с ним. Оставь все это в прошлом. Извини, родная.
Рейн никогда больше не возвращалась к запретной теме с тех пор, но тишина, окружавшая прошлое, интриговала ее. Из-за того, что случилось когда-то, жизнь ее была ничтожно мала. Годы в бегах. Годами они прятались, бесконечно меняя имена и паспорта. И этот неприкрытый страх в голосе матери каждый раз, когда речь заходила о ее дяде. Страх, туго переплетенный с горем. И конечно, сон. Безжалостный сон.
И вот она здесь. За те три недели, что она тут проработала, она не узнала ровным счетом ничего, кроме вязкого болота правил Службы контроля иностранных активов, финансовых компьютерных таблиц, графиков транспортных перевозок, копий разнообразных контрактов и прочего барахла. Она совершенно не умела врать и никогда не блистала талантом сочинять отговорки. Но тем было хуже для нее. Ей приходилось вкалывать по полной. Рейн оставалось только воображать себя смелой, бесстрашной амазонкой в крестовом походе против несправедливости и вранья.
Она вся вспотела, пока разворачивала сливочный сыр. Она обернулась, упаковка выскользнула из рук и упала на пол, разумеется, сыром вниз.
В дверном проеме перед ней стоял мужчина, с которым она ехала в лифте.
Рейн тяжело сглотнула. Но тут же напомнила себе, что нужно нести кофе и булочки. У нее не было времени на шуры-муры с грозным пиратом, как бы хорош и притягателен он ни был.
— Вы заблудились? — спросила она вежливо. — Давайте я помогу вам сориентироваться.
Мужчина ласкал ее взглядом не хуже, чем крепкими руками.
— Нет, спасибо, комнату для переговоров я найду сам. — Его звучный баритон прошелся по ее нервным окончаниям, словно торнадо.
— А-а, так вы пришли на встречу, — вымолвила она.
— Да. — Он вошел в кухню с грацией пантеры, нагнулся и подобрал с пола сливочный сыр. Затем поднялся и оказался где-то нереально высоко над ее пятью (рутами пятью дюймами. Он взял со стола салфетку, вытер налипшие на сыр пылинки и протянул ей.
— Никто не узнает, — мягко сказал он. — Это будет нашим маленьким секретом.
Она приняла сыр и стала ждать, когда он уйдет. Но спустя пару секунд она поняла, что он не собирается этого делать. Напротив. Он стоял и смотрел, как она намазывает сыр на круассаны, и сердце ее билось, словно птица в силке.
Можно же улыбнуться, уговаривала она себя. Можно даже пофлиртовать. Она уже взрослая девочка. Это не запрещалось. Но он был слишком близко, его глаза пылали голодом и страстью. Сила его мужского обаяния парализовала ее. Она не могла говорить, не могла даже толком вздохнуть. Легкие горели огнем. Просто какой-то безвольный пудинг.
— Простите, если в лифте заставил вас понервничать. — Его голос словно коснулся ее кожи нежной замшей. — Вы застали меня врасплох. Я забыл о манерах.
Она попыталась бочком-бочком отойти от него.
— Вы и сейчас не очень-то заботитесь о манерах, — заметила она. — И я все еще нервничаю.
— Правда? — Он протянул руки и преградил ей путь к бегству, оперевшись руками о стол и поймав таким образом ее в ловушку. — А я все еще не могу прийти в себя.
Он наклонился к ней. Она в панике сжалась в комочек, недоумевая, неужели он ее поцелует. Но он остановился в дюйме от ее головы и втянул ноздрями воздух.
— Вы чудесно пахнете, — пробормотал он.
Она отклонилась назад, насколько позволял стол. Ручки ящичков впились ей в поясницу.
— Я не пользуюсь парфюмом, — сказала она, осмелев. Он снова вздохнул полной грудью.
— Поэтому мне и понравилось. Парфюм только портит запах женщины. Ваши волосы, ваша кожа. Свежая, сладкая и теплая. Как цветок на солнце.
Нет, не может быть, чтобы это действительно происходило с ней. Иногда ее сны более походили на реальность, чем то существование, которое она влачила. И этот смелый мужчина был явно персонажем из ее лучших снов, с единорогами, кентаврами, демонами и драконами. Волшебные создания, не связанные законами морали и рассудка. Неудержимые и смертельно опасные.
Она моргнула. Он все еще был здесь. От него по-прежнему исходил жар. В ее поясницу по-прежнему впивались ручки ящичков. Он был настоящим и таким обжигающим, что не грех было и растаять. Придется как-то общаться с ним.
— Так… так нельзя, — сказала она слабым голосом. — Я ведь вас даже не знаю. Прошу вас, дайте мне отдышаться.
Он отодвинулся с явным сожалением.
— Извините, — произнес он без тени смущения. — Я просто сгорал от любопытства.
— Любопытства?
— Мне нужно было знать, как вы пахнете, — объяснил он таким тоном, словно это было очевидно.
Рейн уставилась на него, чувствуя, как набухшие соски трутся о материю лифчика. Ее прошиб пот, а губы онемели. Ноги подкашивались. Его взгляд разбудил в ней что-то неизведанное доселе: неопытность, уязвимость, еще что-то, чему она не могла подобрать названия.
Нет, название этому было. Она завелась. Она по-настоящему завелась и испытывала ужасный стыд из-за этого. Она хотела этого незнакомца прямо здесь, на кухне «Лазар импорт энд экспорт», а ведь он к ней даже не прикасался. Да уж, что и говорить, самое время для того, чтобы почувствовать свою запоздалую женскую сексуальность. Всегда у нее все не вовремя.
— Мистер Маккей, я полагаю.
Рейн подпрыгнула от холодного, насмешливого голоса Виктора Лазара. Он стоял в дверях кухни, и его серебристо-серые глаза не упустили ничего.
Пират приветственно кивнул ему.
— Мистер Лазар. Рад встрече. — Слова и тон были вполне вежливыми, но из его голоса напрочь пропал бархат. Теперь он звучал ясно и твердо, как стекло.
Виктор холодно улыбнулся:
— Вы познакомились с моей секретаршей?
— В лифте, — сказал пират.
Глаза Виктора скользнули по Рейн, задержавшись на покрасневшем лице на невыносимые три секунды.
— Ну-ну, — пробормотал он, — что ж… Поскольку вы здесь… не начать ли нам? Остальные уже ждут.
— Разумеется.
Напряжение пульсировало в воздухе. Двое мужчин рассматривали друг друга, взаимно улыбаясь, с непроницаемым выражением лица. Обычно люди сразу же начинали плясать под дудку Виктора Лазара, но у этого смуглого незнакомца, по всей видимости, была какая-то своя защитная аура. Он станет делать только то, что пожелает, и не раньше, чем захочет того. Рейн замерла рядом с ними, боясь пошевелиться.
На лице Виктора Лазара промелькнуло легкое удивление.
— Сюда, пожалуйста, мистер Маккей, — сказал он, как будто пытался развеселить маленького ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Ну конечно, это был несчастный случай, милая, конечно, несчастный случай, — повторяла она прерывисто. — Бог с ним. Оставь все это в прошлом. Извини, родная.
Рейн никогда больше не возвращалась к запретной теме с тех пор, но тишина, окружавшая прошлое, интриговала ее. Из-за того, что случилось когда-то, жизнь ее была ничтожно мала. Годы в бегах. Годами они прятались, бесконечно меняя имена и паспорта. И этот неприкрытый страх в голосе матери каждый раз, когда речь заходила о ее дяде. Страх, туго переплетенный с горем. И конечно, сон. Безжалостный сон.
И вот она здесь. За те три недели, что она тут проработала, она не узнала ровным счетом ничего, кроме вязкого болота правил Службы контроля иностранных активов, финансовых компьютерных таблиц, графиков транспортных перевозок, копий разнообразных контрактов и прочего барахла. Она совершенно не умела врать и никогда не блистала талантом сочинять отговорки. Но тем было хуже для нее. Ей приходилось вкалывать по полной. Рейн оставалось только воображать себя смелой, бесстрашной амазонкой в крестовом походе против несправедливости и вранья.
Она вся вспотела, пока разворачивала сливочный сыр. Она обернулась, упаковка выскользнула из рук и упала на пол, разумеется, сыром вниз.
В дверном проеме перед ней стоял мужчина, с которым она ехала в лифте.
Рейн тяжело сглотнула. Но тут же напомнила себе, что нужно нести кофе и булочки. У нее не было времени на шуры-муры с грозным пиратом, как бы хорош и притягателен он ни был.
— Вы заблудились? — спросила она вежливо. — Давайте я помогу вам сориентироваться.
Мужчина ласкал ее взглядом не хуже, чем крепкими руками.
— Нет, спасибо, комнату для переговоров я найду сам. — Его звучный баритон прошелся по ее нервным окончаниям, словно торнадо.
— А-а, так вы пришли на встречу, — вымолвила она.
— Да. — Он вошел в кухню с грацией пантеры, нагнулся и подобрал с пола сливочный сыр. Затем поднялся и оказался где-то нереально высоко над ее пятью (рутами пятью дюймами. Он взял со стола салфетку, вытер налипшие на сыр пылинки и протянул ей.
— Никто не узнает, — мягко сказал он. — Это будет нашим маленьким секретом.
Она приняла сыр и стала ждать, когда он уйдет. Но спустя пару секунд она поняла, что он не собирается этого делать. Напротив. Он стоял и смотрел, как она намазывает сыр на круассаны, и сердце ее билось, словно птица в силке.
Можно же улыбнуться, уговаривала она себя. Можно даже пофлиртовать. Она уже взрослая девочка. Это не запрещалось. Но он был слишком близко, его глаза пылали голодом и страстью. Сила его мужского обаяния парализовала ее. Она не могла говорить, не могла даже толком вздохнуть. Легкие горели огнем. Просто какой-то безвольный пудинг.
— Простите, если в лифте заставил вас понервничать. — Его голос словно коснулся ее кожи нежной замшей. — Вы застали меня врасплох. Я забыл о манерах.
Она попыталась бочком-бочком отойти от него.
— Вы и сейчас не очень-то заботитесь о манерах, — заметила она. — И я все еще нервничаю.
— Правда? — Он протянул руки и преградил ей путь к бегству, оперевшись руками о стол и поймав таким образом ее в ловушку. — А я все еще не могу прийти в себя.
Он наклонился к ней. Она в панике сжалась в комочек, недоумевая, неужели он ее поцелует. Но он остановился в дюйме от ее головы и втянул ноздрями воздух.
— Вы чудесно пахнете, — пробормотал он.
Она отклонилась назад, насколько позволял стол. Ручки ящичков впились ей в поясницу.
— Я не пользуюсь парфюмом, — сказала она, осмелев. Он снова вздохнул полной грудью.
— Поэтому мне и понравилось. Парфюм только портит запах женщины. Ваши волосы, ваша кожа. Свежая, сладкая и теплая. Как цветок на солнце.
Нет, не может быть, чтобы это действительно происходило с ней. Иногда ее сны более походили на реальность, чем то существование, которое она влачила. И этот смелый мужчина был явно персонажем из ее лучших снов, с единорогами, кентаврами, демонами и драконами. Волшебные создания, не связанные законами морали и рассудка. Неудержимые и смертельно опасные.
Она моргнула. Он все еще был здесь. От него по-прежнему исходил жар. В ее поясницу по-прежнему впивались ручки ящичков. Он был настоящим и таким обжигающим, что не грех было и растаять. Придется как-то общаться с ним.
— Так… так нельзя, — сказала она слабым голосом. — Я ведь вас даже не знаю. Прошу вас, дайте мне отдышаться.
Он отодвинулся с явным сожалением.
— Извините, — произнес он без тени смущения. — Я просто сгорал от любопытства.
— Любопытства?
— Мне нужно было знать, как вы пахнете, — объяснил он таким тоном, словно это было очевидно.
Рейн уставилась на него, чувствуя, как набухшие соски трутся о материю лифчика. Ее прошиб пот, а губы онемели. Ноги подкашивались. Его взгляд разбудил в ней что-то неизведанное доселе: неопытность, уязвимость, еще что-то, чему она не могла подобрать названия.
Нет, название этому было. Она завелась. Она по-настоящему завелась и испытывала ужасный стыд из-за этого. Она хотела этого незнакомца прямо здесь, на кухне «Лазар импорт энд экспорт», а ведь он к ней даже не прикасался. Да уж, что и говорить, самое время для того, чтобы почувствовать свою запоздалую женскую сексуальность. Всегда у нее все не вовремя.
— Мистер Маккей, я полагаю.
Рейн подпрыгнула от холодного, насмешливого голоса Виктора Лазара. Он стоял в дверях кухни, и его серебристо-серые глаза не упустили ничего.
Пират приветственно кивнул ему.
— Мистер Лазар. Рад встрече. — Слова и тон были вполне вежливыми, но из его голоса напрочь пропал бархат. Теперь он звучал ясно и твердо, как стекло.
Виктор холодно улыбнулся:
— Вы познакомились с моей секретаршей?
— В лифте, — сказал пират.
Глаза Виктора скользнули по Рейн, задержавшись на покрасневшем лице на невыносимые три секунды.
— Ну-ну, — пробормотал он, — что ж… Поскольку вы здесь… не начать ли нам? Остальные уже ждут.
— Разумеется.
Напряжение пульсировало в воздухе. Двое мужчин рассматривали друг друга, взаимно улыбаясь, с непроницаемым выражением лица. Обычно люди сразу же начинали плясать под дудку Виктора Лазара, но у этого смуглого незнакомца, по всей видимости, была какая-то своя защитная аура. Он станет делать только то, что пожелает, и не раньше, чем захочет того. Рейн замерла рядом с ними, боясь пошевелиться.
На лице Виктора Лазара промелькнуло легкое удивление.
— Сюда, пожалуйста, мистер Маккей, — сказал он, как будто пытался развеселить маленького ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90