Приманку как-то вытягивать умудряются и улепетывают целыми и невредимыми. Рэнсом добродушно хмыкнул.
Он вытащил из кармана ключ, отпер дверь, нащупал и повернул выключатель. Чердак освещался несколькими пыльными лампами в металлических сетках. Понавешено их тут было порядочно, но, маломощные и тусклые, громадное пространство чердака они освещали плохо. Не больше света просачивалось и в окна: с десяток слуховых и два больших, обычных, расположенных в северном и южном торцах чердака, – стекла давно покрылись толстым слоем пыли и грязи. На чердак время от времени стаскивали всякий ненужный хлам – коробки, сломанную мебель, обветшавшие одеяла, рваные сумки и чемоданы. Их груды основательно затемняли пространство и мешали передвигаться.
Рэнсом не раз обращался к администрации Пансиона с просьбой очистить чердак от мусора, выбросить наконец все, что нельзя использовать, но призывы его оставались без ответа – платить уборщикам никто не хотел. Ему же было совершенно непонятно – зачем копить расползающиеся от времени шторы, старую одежду, ненужный инструмент и разбитую мебель, если их можно выбросить и освободить помещение? Пожилого плотника и слесаря в одном лице никто не слушал.
– А и пошли они к чертовой бабушке, – снова забормотал он. – Я что? Просто мастер на все руки. Мое дело простое: отработал смену – и до свидания.
Рэнсом осторожно пробирался между обветшавшими от времени ящиками, свидетелями прошлой жизни, мучительно вспоминая, куда он в последний раз поставил ловушки на белок.
Одну он вскоре нашел: висела под самой стрехой – пустая, конечно. Хитрые белки стянули приманку – сухой кукурузный початок, – не задев тоненького рычажка ловушки.
Рэнсом крякнул, усмехнувшись.
– Вот дают, сукины дети. Ничем их не возьмешь. И как они только ухитряются не попасться? – недоумевал он. – Может быть, пружина растянулась?
Он попробовал растянуть ее. Нет, пружина оказалась в полной исправности.
– Ну вот, опять незадача. Сейчас нужно тащиться вниз, топать по саду, искать новую приманку, потом снова лезть сюда. – Он вспомнил о тех днях, когда посыпал приманку ядом. На некоторое время это выручало. Теперь же такие штуки выкидывать нельзя: узнают охранители животных – по судам затаскают. Администрация Пансиона строго-настрого запретила Рэнсому пользоваться химикатами, а терять непыльную работенку, да еще в таком возрасте, он не собирался.
Рэнсом повесил ловушку на место и снова начал пробираться в глубь чердака, туда, где оставил вторую ловушку, по привычке чертыхаясь и проклиная устроенный тут кавардак. Одни коробки и ящики он просто отпихивал ногой, через другие, тяжелые, набитые всякой ненужной дрянью, ему приходилось перелезать.
Пробравшись в центральную часть чердака, к его северной стороне, Рэнсом остановился перед довольно большим окном с остатками витража, и в ту же секунду раздался оглушительный удар грома. Свет вдруг замигал и погас.
Рэнсом подождал, пока глаза привыкнут к темноте, понимая, что трогаться с места сразу означает неминуемо свернуть себе шею. А еще он надеялся, что свет сейчас дадут. Но лампы не загорались, и он решил пробираться ко входу, а затем спуститься к генератору. Он мысленно обругал себя за непредусмотрительность – сколько раз уже попадал в подобные ситуации, а брать с собой карманный фонарик так и не научился. «Ну не таскать с собой, так хоть принести сюда и оставить где-нибудь при входе».
Мрачное небо прорезала яркая молния, осветив грязное окно. Рэнсом вскинул голову и увидел, что неподалеку, на фоне помутневших витражных стекол, кто-то стоит.
По телу его пробежали мурашки. Но молния погасла, и странную тень поглотила серая мгла.
– Кто тут? – хрипло произнес Рэнсом. – Кто это сюда забрался?
Ответа не последовало. Рэнсом прислушался, но не услышал ничего, кроме рокота грома и стука крупных дождевых капель по крыше.
Он еще немного подождал, старательно вглядываясь в окно. Очередная вспышка молнии убедила его в том, что ему все померещилось – напротив окна никого не было.
– Вон что свет выкидывает, – пробормотал Рэнсом, облегченно вздохнув. Но странное беспокойство не покидало его. Свет не загорался, так что хочешь не хочешь, а пришлось ему двигаться к выходу в кромешном мраке. Казалось, что сумерки прибавили на чердаке рухляди. Рэнсом сделал пару шагов и остановился.
Внезапно ему сделалось холодно, страшно холодно.
Человек по натуре спокойный, даже флегматичный, Рэнсом вдруг ощутил страх. Ему казалось, дотронься он сейчас до своей головы и почувствует, как волосы встают дыбом. Инстинкт подсказывал ему, что что-то неладно.
Рядом с ним скрипнула половица. Рэнсом обернулся, но кругом был только сумрак, и увидел он лишь длинные мрачные тени.
Они словно нависли над ним.
Все это было очень... странно. Вот только что, продвигаясь в центр чердака, Рэнсом сделал между ящиками узенький проход, а теперь тот исчез и вместо него на пути возник какой-то барьер. Будто кто-то специально нагромоздил ящики и коробки.
– Это мне все кажется, – произнес Рэнсом громко, бодрым голосом и попытался засмеяться, но смех вышел неестественным. – Чего мне бояться-то? Я в свое время и через кладбище домой вечерами возвращался. Просто попадали коробки-то, вот и все. Нет тут ничего такого, чтобы мне испугаться.
Только потом, вспоминая свой поход на чердак и переживая случившееся, он вспомнил, что ему следовало бы сказать не «ничего», а «никого».
Сильнейший удар грома потряс здание. Он прозвучал настолько неожиданно, что Рэнсом едва не подпрыгнул. Теперь ему хотелось только одного – как можно быстрее убраться с неприветливого чердака и не заходить сюда, по крайней мере пока не включится свет.
Рэнсом зашаркал к выходу, нащупывая дорогу, и в эту секунду снова сверкнула молния; в ее серебристом зареве старик увидел, что преграждало ему путь.
У него перехватило дыхание, а глаза округлились от ужаса. Он недвижимо стоял в наступившей тьме, не веря тому, что увидел, – прямо перед ним высилась невесть кем возведенная пирамида из старинных сундуков. Поставленные на бок, они отсекали его от входа. Рэнсом мог поклясться, что несколько лет назад самолично с большим трудом сдвинул их в дальний угол.
Там они и должны были оставаться, заваленные старыми чемоданами с когда-то яркими наклейками, которыми в свое время туристы так любили облеплять багаж. Когда-то существовал целый бизнес по продаже этих наклеек, так что, даже никуда не выбираясь, на любом вокзале можно было накупить их целый арсенал, включая самые экзотические.
Рэнсом отлично помнил, что вся эта туристская рухлядь находится у западной стены чердака. Как минимум метрах в десяти от него. И вот на тебе – сундуки возвышаются аккурат перед его носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Он вытащил из кармана ключ, отпер дверь, нащупал и повернул выключатель. Чердак освещался несколькими пыльными лампами в металлических сетках. Понавешено их тут было порядочно, но, маломощные и тусклые, громадное пространство чердака они освещали плохо. Не больше света просачивалось и в окна: с десяток слуховых и два больших, обычных, расположенных в северном и южном торцах чердака, – стекла давно покрылись толстым слоем пыли и грязи. На чердак время от времени стаскивали всякий ненужный хлам – коробки, сломанную мебель, обветшавшие одеяла, рваные сумки и чемоданы. Их груды основательно затемняли пространство и мешали передвигаться.
Рэнсом не раз обращался к администрации Пансиона с просьбой очистить чердак от мусора, выбросить наконец все, что нельзя использовать, но призывы его оставались без ответа – платить уборщикам никто не хотел. Ему же было совершенно непонятно – зачем копить расползающиеся от времени шторы, старую одежду, ненужный инструмент и разбитую мебель, если их можно выбросить и освободить помещение? Пожилого плотника и слесаря в одном лице никто не слушал.
– А и пошли они к чертовой бабушке, – снова забормотал он. – Я что? Просто мастер на все руки. Мое дело простое: отработал смену – и до свидания.
Рэнсом осторожно пробирался между обветшавшими от времени ящиками, свидетелями прошлой жизни, мучительно вспоминая, куда он в последний раз поставил ловушки на белок.
Одну он вскоре нашел: висела под самой стрехой – пустая, конечно. Хитрые белки стянули приманку – сухой кукурузный початок, – не задев тоненького рычажка ловушки.
Рэнсом крякнул, усмехнувшись.
– Вот дают, сукины дети. Ничем их не возьмешь. И как они только ухитряются не попасться? – недоумевал он. – Может быть, пружина растянулась?
Он попробовал растянуть ее. Нет, пружина оказалась в полной исправности.
– Ну вот, опять незадача. Сейчас нужно тащиться вниз, топать по саду, искать новую приманку, потом снова лезть сюда. – Он вспомнил о тех днях, когда посыпал приманку ядом. На некоторое время это выручало. Теперь же такие штуки выкидывать нельзя: узнают охранители животных – по судам затаскают. Администрация Пансиона строго-настрого запретила Рэнсому пользоваться химикатами, а терять непыльную работенку, да еще в таком возрасте, он не собирался.
Рэнсом повесил ловушку на место и снова начал пробираться в глубь чердака, туда, где оставил вторую ловушку, по привычке чертыхаясь и проклиная устроенный тут кавардак. Одни коробки и ящики он просто отпихивал ногой, через другие, тяжелые, набитые всякой ненужной дрянью, ему приходилось перелезать.
Пробравшись в центральную часть чердака, к его северной стороне, Рэнсом остановился перед довольно большим окном с остатками витража, и в ту же секунду раздался оглушительный удар грома. Свет вдруг замигал и погас.
Рэнсом подождал, пока глаза привыкнут к темноте, понимая, что трогаться с места сразу означает неминуемо свернуть себе шею. А еще он надеялся, что свет сейчас дадут. Но лампы не загорались, и он решил пробираться ко входу, а затем спуститься к генератору. Он мысленно обругал себя за непредусмотрительность – сколько раз уже попадал в подобные ситуации, а брать с собой карманный фонарик так и не научился. «Ну не таскать с собой, так хоть принести сюда и оставить где-нибудь при входе».
Мрачное небо прорезала яркая молния, осветив грязное окно. Рэнсом вскинул голову и увидел, что неподалеку, на фоне помутневших витражных стекол, кто-то стоит.
По телу его пробежали мурашки. Но молния погасла, и странную тень поглотила серая мгла.
– Кто тут? – хрипло произнес Рэнсом. – Кто это сюда забрался?
Ответа не последовало. Рэнсом прислушался, но не услышал ничего, кроме рокота грома и стука крупных дождевых капель по крыше.
Он еще немного подождал, старательно вглядываясь в окно. Очередная вспышка молнии убедила его в том, что ему все померещилось – напротив окна никого не было.
– Вон что свет выкидывает, – пробормотал Рэнсом, облегченно вздохнув. Но странное беспокойство не покидало его. Свет не загорался, так что хочешь не хочешь, а пришлось ему двигаться к выходу в кромешном мраке. Казалось, что сумерки прибавили на чердаке рухляди. Рэнсом сделал пару шагов и остановился.
Внезапно ему сделалось холодно, страшно холодно.
Человек по натуре спокойный, даже флегматичный, Рэнсом вдруг ощутил страх. Ему казалось, дотронься он сейчас до своей головы и почувствует, как волосы встают дыбом. Инстинкт подсказывал ему, что что-то неладно.
Рядом с ним скрипнула половица. Рэнсом обернулся, но кругом был только сумрак, и увидел он лишь длинные мрачные тени.
Они словно нависли над ним.
Все это было очень... странно. Вот только что, продвигаясь в центр чердака, Рэнсом сделал между ящиками узенький проход, а теперь тот исчез и вместо него на пути возник какой-то барьер. Будто кто-то специально нагромоздил ящики и коробки.
– Это мне все кажется, – произнес Рэнсом громко, бодрым голосом и попытался засмеяться, но смех вышел неестественным. – Чего мне бояться-то? Я в свое время и через кладбище домой вечерами возвращался. Просто попадали коробки-то, вот и все. Нет тут ничего такого, чтобы мне испугаться.
Только потом, вспоминая свой поход на чердак и переживая случившееся, он вспомнил, что ему следовало бы сказать не «ничего», а «никого».
Сильнейший удар грома потряс здание. Он прозвучал настолько неожиданно, что Рэнсом едва не подпрыгнул. Теперь ему хотелось только одного – как можно быстрее убраться с неприветливого чердака и не заходить сюда, по крайней мере пока не включится свет.
Рэнсом зашаркал к выходу, нащупывая дорогу, и в эту секунду снова сверкнула молния; в ее серебристом зареве старик увидел, что преграждало ему путь.
У него перехватило дыхание, а глаза округлились от ужаса. Он недвижимо стоял в наступившей тьме, не веря тому, что увидел, – прямо перед ним высилась невесть кем возведенная пирамида из старинных сундуков. Поставленные на бок, они отсекали его от входа. Рэнсом мог поклясться, что несколько лет назад самолично с большим трудом сдвинул их в дальний угол.
Там они и должны были оставаться, заваленные старыми чемоданами с когда-то яркими наклейками, которыми в свое время туристы так любили облеплять багаж. Когда-то существовал целый бизнес по продаже этих наклеек, так что, даже никуда не выбираясь, на любом вокзале можно было накупить их целый арсенал, включая самые экзотические.
Рэнсом отлично помнил, что вся эта туристская рухлядь находится у западной стены чердака. Как минимум метрах в десяти от него. И вот на тебе – сундуки возвышаются аккурат перед его носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81