Его разум игнорировал их, сомневался в них. Квентин его и слушал. Точно так же, как ты столько лет слушала своих докторов.
– У меня было совсем другое.
– Ничего подобного. То же самое было и у тебя. Ты знала, что здорова, тем не менее продолжала слушать врачей. Потому что в глубине души боялась правды.
– Не знаю, о чем ты говоришь... – проворчала Дайана.
– Да знаешь ты уже все. Знаешь, что сквозь стену, разделяющую мир живых и мир мертвых, можно пройти. Или ты не убедилась в том, что умеешь открывать дверь? Или не видишь, как мы проходим через нее? А разве сама ты не проходила к нам? Вот сейчас ты идешь рядом со мной. Что, и это тоже неправда? – Мисси помолчала, затем продолжила: – Ты боишься остаться здесь. Точно так же, как и те люди, которых мы с тобой видели в больнице, когда навещали нашу маму. Мы с тобой всегда знали, что они собой представляют. Живые тела без душ.
У Дайаны перехватило дыхание. Холодный страх, таившийся внутри ее, начал расползаться по всему телу. Слова Мисси вызвали внезапный прилив воспоминаний, очень ярких и живых. Она словно перенеслась на тридцать лет назад. Держась за руку отца, она топала маленькими ножками по странному белому коридору с дверями по обеим сторонам. Одни были открыты, другие – закрыты. За закрытыми стояла тишина либо слышался плач или смех, реже – жуткое завывание. Заглядывая в открытые двери, она видела кровати. На них лежали или сидели люди – читали, слушали радио или смотрели телевизор.
На кроватях люди лежали недвижимо, спали или находились без сознания. Последние были опутаны разноцветными проводами, соединенными с какими-то приборами, жужжащими и мигающими лампочками.
Некоторые люди умерли. Тела еще дышали, а приборы регистрировали пульс, но те, кто жил в телах, покинули их. Навсегда. Не только сейчас, уже тогда Дайана это ясно понимала. Откуда она все узнала? Да ниоткуда. Просто всегда знала – и все. И ей ни теперь, ни тридцать лет назад не нужно было ничего ни доказывать, ни объяснять – она сама могла бы рассказать, что случилось с теми людьми из больницы, которые умерли.
Просто кто-то открыл им дверь, а возможно, они и сами ее открыли, прошли за нее и остались по другую сторону. Не смогли вернуться в свое физическое «я».
Холодный ужас пронизывал Дайану, но и он не шел ни в какое сравнение с тем чувством, что сжимало ее словно клещами, когда девочка шла с отцом по коридору больницы. Когда она увидела свою маму неподвижно лежащей на кровати, услышала бесполезный писк приборов, к которым та была подключена, когда все поняла...
– Дайана.
Она заморгала, всматриваясь в юное торжественное лицо Мисси.
– Господи. И с ней это случилось. Она умерла прежде, чем отец и врачи все поняли, задолго до того, как констатировали ее смерть. Она давно была мертва, – проговорила Дайана.
– Да, – кивнула Мисси. – И ты все время боялась, что, как и мама, потеряешь контроль над собой и останешься здесь. Тогда ты была слишком мала, и рядом с тобой не было мамы. Никого не было.
– Зато сейчас я не одна.
– Главное, что нет лекарств, наводящих на тебя туман. И еще есть он, кто помогает тебе увидеть и понять. Но ты все равно еще боишься. Вот почему ты споришь с Квентином, когда он заговаривает с тобой об этом.
– Но у меня есть все причины опасаться, не так ли? И ты тоже боишься, что я могу остаться здесь, сама мне сказала. Мы обе знаем, что такое возможно. Поэтому...
– Да, можно попасть в плен к «серому времени». Но есть вещи и гораздо более опасные.
«Та-тум».
«Та-тум».
Дайана не услышала – скорее почувствовала этот звук и содрогание под ногами. Казалось, вибрировало само «серое время», царство безмолвия и холода.
Квентин спрашивал ее, слышала ли она что-либо внутри себя, напоминающее биение сердца. Девушка ответила «нет», потому что не помнила такого. Теперь же она его безошибочно узнала. Дайана помнила – оно эхом звучало из ее детства, таилось внутри ее, сидело даже глубже инстинктов.
Она знала этот звук.
«Та-тум».
«Та-тум».
Он был объемный, мощный и мрачный. Он пах сыростью и гнилью. Обжигающе холодный, обволакивал своей чернотой все вокруг себя, гасил все огни. И он был... неизбежным. Древним. Обладал невероятной силой, подавлял своим могуществом. Перед ним все чувствовали себя слабыми и испуганными.
«Та-тум».
«Та-тум».
– Оно идет, – проговорила Мисси. – Оно снова готово убивать.
– Ты имеешь в виду его? Того самого убийцу?
– Он перестал быть человеком задолго до того, как его похоронили. Теперь это только оно. И ты знаешь, что это.
Дайана знала. Это был всепожирающий ужас.
– Как оно будет выглядеть на этот раз? – спросила девушка.
– Оно почти всегда похоже на одного из тех, кому мы доверяем. – Мисси отвернулась и пошла обратно по коридору. – Скорее, Дайана, – бросила она через плечо. – Поторапливайся.
Дайана, перепуганная осознанием происходящего, скользила за Мисси как ветер. Она понимала, что надвигается на них. Но не меньше страшило и расстояние, отделявшее ее от заветной двери. «Не слишком ли я далеко?» – мелькнуло у нее в голове. Оставалось надеяться только на то, что, пока дух блуждал по «серому времени», тело оставалось рядом с Квентином. Тревога Дайаны усилилась, когда она начала разглядывать коридор и почувствовала, что путь ей незнаком и что она не имеет представления, куда ей двигаться дальше.
Квентин беспрерывно ходил по гостиной, поминутно бросая взгляд на лицо Дайаны. Глаза ее были закрыты, лицо казалось умиротворенным. Человеку незнающему показалось бы, что она попросту спит.
Но Дайана не спала.
Горничная пришла и вышла, оставив на столе еще один кофейник с горячим кофе. Она удивилась, что кофе, принесенный ею час назад, стоит на подносе нетронутым. Но Квентину не хотелось кофе, он предпочел бы сейчас что-нибудь покрепче.
«Не прикасайся ко мне. Мне нужно... Не дотрагивайся до меня. Жди» – так сказала ему Дайана.
«Жди... Хорошо, жду. А сколько еще ждать-то? Долго находиться в «сером времени» небезопасно... А где она вообще?» – размышлял Квентин. Постепенно он пришел к выводу, что Дайана, несомненно, находится в «сером времени». Он не был уверен, что именно вызвало ее уход туда – либо волнение, возникшее после разговора с отцом, либо буря.
«Скорее и то и другое, вместе взятое».
На него непогода действовала отвратительно, буквально выворачивала ему душу.
– Что уж говорить о ней, – пробормотал Квентин и в который уже раз посмотрел на Дайану.
Квентин не знал, как поступить. Разум говорил ему, что он не должен касаться Дайаны; что якорь, удерживающий ее с этим миром, сейчас не нужен. Кроме того, как обычно в такое ненастье, он начинал подозревать, что его чувства попросту не находят источника нужной им энергии, делая его тело и ум бессильными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– У меня было совсем другое.
– Ничего подобного. То же самое было и у тебя. Ты знала, что здорова, тем не менее продолжала слушать врачей. Потому что в глубине души боялась правды.
– Не знаю, о чем ты говоришь... – проворчала Дайана.
– Да знаешь ты уже все. Знаешь, что сквозь стену, разделяющую мир живых и мир мертвых, можно пройти. Или ты не убедилась в том, что умеешь открывать дверь? Или не видишь, как мы проходим через нее? А разве сама ты не проходила к нам? Вот сейчас ты идешь рядом со мной. Что, и это тоже неправда? – Мисси помолчала, затем продолжила: – Ты боишься остаться здесь. Точно так же, как и те люди, которых мы с тобой видели в больнице, когда навещали нашу маму. Мы с тобой всегда знали, что они собой представляют. Живые тела без душ.
У Дайаны перехватило дыхание. Холодный страх, таившийся внутри ее, начал расползаться по всему телу. Слова Мисси вызвали внезапный прилив воспоминаний, очень ярких и живых. Она словно перенеслась на тридцать лет назад. Держась за руку отца, она топала маленькими ножками по странному белому коридору с дверями по обеим сторонам. Одни были открыты, другие – закрыты. За закрытыми стояла тишина либо слышался плач или смех, реже – жуткое завывание. Заглядывая в открытые двери, она видела кровати. На них лежали или сидели люди – читали, слушали радио или смотрели телевизор.
На кроватях люди лежали недвижимо, спали или находились без сознания. Последние были опутаны разноцветными проводами, соединенными с какими-то приборами, жужжащими и мигающими лампочками.
Некоторые люди умерли. Тела еще дышали, а приборы регистрировали пульс, но те, кто жил в телах, покинули их. Навсегда. Не только сейчас, уже тогда Дайана это ясно понимала. Откуда она все узнала? Да ниоткуда. Просто всегда знала – и все. И ей ни теперь, ни тридцать лет назад не нужно было ничего ни доказывать, ни объяснять – она сама могла бы рассказать, что случилось с теми людьми из больницы, которые умерли.
Просто кто-то открыл им дверь, а возможно, они и сами ее открыли, прошли за нее и остались по другую сторону. Не смогли вернуться в свое физическое «я».
Холодный ужас пронизывал Дайану, но и он не шел ни в какое сравнение с тем чувством, что сжимало ее словно клещами, когда девочка шла с отцом по коридору больницы. Когда она увидела свою маму неподвижно лежащей на кровати, услышала бесполезный писк приборов, к которым та была подключена, когда все поняла...
– Дайана.
Она заморгала, всматриваясь в юное торжественное лицо Мисси.
– Господи. И с ней это случилось. Она умерла прежде, чем отец и врачи все поняли, задолго до того, как констатировали ее смерть. Она давно была мертва, – проговорила Дайана.
– Да, – кивнула Мисси. – И ты все время боялась, что, как и мама, потеряешь контроль над собой и останешься здесь. Тогда ты была слишком мала, и рядом с тобой не было мамы. Никого не было.
– Зато сейчас я не одна.
– Главное, что нет лекарств, наводящих на тебя туман. И еще есть он, кто помогает тебе увидеть и понять. Но ты все равно еще боишься. Вот почему ты споришь с Квентином, когда он заговаривает с тобой об этом.
– Но у меня есть все причины опасаться, не так ли? И ты тоже боишься, что я могу остаться здесь, сама мне сказала. Мы обе знаем, что такое возможно. Поэтому...
– Да, можно попасть в плен к «серому времени». Но есть вещи и гораздо более опасные.
«Та-тум».
«Та-тум».
Дайана не услышала – скорее почувствовала этот звук и содрогание под ногами. Казалось, вибрировало само «серое время», царство безмолвия и холода.
Квентин спрашивал ее, слышала ли она что-либо внутри себя, напоминающее биение сердца. Девушка ответила «нет», потому что не помнила такого. Теперь же она его безошибочно узнала. Дайана помнила – оно эхом звучало из ее детства, таилось внутри ее, сидело даже глубже инстинктов.
Она знала этот звук.
«Та-тум».
«Та-тум».
Он был объемный, мощный и мрачный. Он пах сыростью и гнилью. Обжигающе холодный, обволакивал своей чернотой все вокруг себя, гасил все огни. И он был... неизбежным. Древним. Обладал невероятной силой, подавлял своим могуществом. Перед ним все чувствовали себя слабыми и испуганными.
«Та-тум».
«Та-тум».
– Оно идет, – проговорила Мисси. – Оно снова готово убивать.
– Ты имеешь в виду его? Того самого убийцу?
– Он перестал быть человеком задолго до того, как его похоронили. Теперь это только оно. И ты знаешь, что это.
Дайана знала. Это был всепожирающий ужас.
– Как оно будет выглядеть на этот раз? – спросила девушка.
– Оно почти всегда похоже на одного из тех, кому мы доверяем. – Мисси отвернулась и пошла обратно по коридору. – Скорее, Дайана, – бросила она через плечо. – Поторапливайся.
Дайана, перепуганная осознанием происходящего, скользила за Мисси как ветер. Она понимала, что надвигается на них. Но не меньше страшило и расстояние, отделявшее ее от заветной двери. «Не слишком ли я далеко?» – мелькнуло у нее в голове. Оставалось надеяться только на то, что, пока дух блуждал по «серому времени», тело оставалось рядом с Квентином. Тревога Дайаны усилилась, когда она начала разглядывать коридор и почувствовала, что путь ей незнаком и что она не имеет представления, куда ей двигаться дальше.
Квентин беспрерывно ходил по гостиной, поминутно бросая взгляд на лицо Дайаны. Глаза ее были закрыты, лицо казалось умиротворенным. Человеку незнающему показалось бы, что она попросту спит.
Но Дайана не спала.
Горничная пришла и вышла, оставив на столе еще один кофейник с горячим кофе. Она удивилась, что кофе, принесенный ею час назад, стоит на подносе нетронутым. Но Квентину не хотелось кофе, он предпочел бы сейчас что-нибудь покрепче.
«Не прикасайся ко мне. Мне нужно... Не дотрагивайся до меня. Жди» – так сказала ему Дайана.
«Жди... Хорошо, жду. А сколько еще ждать-то? Долго находиться в «сером времени» небезопасно... А где она вообще?» – размышлял Квентин. Постепенно он пришел к выводу, что Дайана, несомненно, находится в «сером времени». Он не был уверен, что именно вызвало ее уход туда – либо волнение, возникшее после разговора с отцом, либо буря.
«Скорее и то и другое, вместе взятое».
На него непогода действовала отвратительно, буквально выворачивала ему душу.
– Что уж говорить о ней, – пробормотал Квентин и в который уже раз посмотрел на Дайану.
Квентин не знал, как поступить. Разум говорил ему, что он не должен касаться Дайаны; что якорь, удерживающий ее с этим миром, сейчас не нужен. Кроме того, как обычно в такое ненастье, он начинал подозревать, что его чувства попросту не находят источника нужной им энергии, делая его тело и ум бессильными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81