– Смотря что.
На свет появилась толстая сигара. Полянский ловко откусил кончик и, взяв со стола зажигалку, утонул в клубах дыма. Кабинет наполнился сладко-терпким запахом.
– Кубинская. Всегда мечтал туда попасть.
– Зачем?
– Не знаю.
– Вы чего? Травой пыхаете? – По лицу Ледогорова было видно, что утренней «полташкой» дело не ограничилось.
– Плюшками балуемся! – сегодня Антона раздражала «тусовка» у него в кабинете.
– А это что за телки? – Ледогоров схватил со стола фотографию. – Симпатичные «кошечки».
– Положи, блин! – Антон начал заводиться. – Это по делу.
– По-жа-а-а-луйста! – Ледогоров скуксился как обиженный ребенок. – Могу вообще выйти.
– Сделай одолжение!
Ледогоров шагнул к двери и, распахнув ее, остановился.
– А мужика этого я знаю, – неожиданно сообщил он и, обернувшись, снова взял фото в руки. – Точно знаю.
– Откуда? – Антон привстал. – Откуда, Саня?
– На кладбище видел. У него рядом с батей моим кто-то похоронен. А потом здесь, на Ковенском. Он из костела выходил. У меня фотопамять.
– Привет, мужики. – В дверях стоял Максаков.
* * *
Участок кладбища был небольшой, ухоженный, полностью засыпанный листьями. Холодный ветер терзал кресты и бил дождевыми струями по могильным плитам. Максаков прижимал шляпу рукой. Ледогоров выплюнул окурок и огляделся.
– Точно здесь, но точнее не могу сказать. От какой могилы он отошел, не помню. Я уже «хороший» был.
Полянский достал блокнот и начал старательно переписывать надписи с могил, указанных Ледогоровым. Антон быстро пересчитал их. Оказалось восемь.
– Восемь – это немало, – словно в ответ его мыслям задумчиво сказал Максаков.
Антон кивнул, ежась от мокрого ветра. Старые кладбищенские березы несколько смягчали его силу, но все равно сырость доставала до костей.
– Мы даже не знаем, кто он им: сват, брат, друг и так далее.
– Верно. – Максаков чертыхнувшись снял шляпу. – Долго еще, Серега?
– Все! – Полянский закрыл блокнот. – Смываемся, пока не промокли до трусов.
Они брели вчетвером по пустынной в середине дня аллее, аккуратно обходя лужи и молча глядя, как облетают с деревьев вконец опоздавшие листья. Ярко-синим пятном маячила за оградой «копейка» Максакова. Втиснувшись в нее, все закурили. Максаков резко развернулся и погнал в сторону Охтинского моста.
– Поехали обедать на хлебокомбинат, – предложил он.
– Лучше в «Василису», – возразил Ледогоров, – там водка есть.
Его никто не поддержал. На проходной встретили «убойщиков» Андронова и Гималаева. Народу было немного. Обед на комбинате уже заканчивался. Свежепротертый кафельный пол столовой блестел. Из окна раздачи валил пар. Круглые женщины в белых косынках суетились вокруг огромных алюминиевых кастрюль. На стенах пестрели лозунги и плакаты. «Хлеба к обеду в меру бери…» Время остановилось лет пятнадцать назад. Во всем, кроме цен.
– Ну что, сейчас в костел? – Антон проглотил ложку борща и ойкнул. – Черт! Горячо.
– Дуть надо, – улыбнулся Максаков. – Я в смысле про суп. А в костел?.. Стоит ли всем кагалом? Церковь – дело тонкое.
– Давай вдвоем сходим. – Антон отломил кусочек хлеба и снова взялся за ложку. Горячий борщ приятно распространялся внутри.
– Лучше католика с тобой послать.
– Кого?
– Католика. У меня в отделе один есть. Говорит, что настоящий.
Максаков обернулся.
– Стас! – окликнул он сосредоточенно ковыряющего котлету Андронова. – Пойдешь к братьям по вере общаться?
– Легко. А куда? Когда? – выражение лица у Андронова было, как всегда, безмятежным, и лишь в глазах прыгали искорки насмешки над всем окружающим миром.
– Сейчас. В костел. Я объясню. – Максаков снова повернулся к Антону. – А мы пока у нас в отделе «покрутим» всех восьмерых покойничков по учетам. Вдруг чего.
– Доесть-то хоть можно? – Андронов наконец насадил резиновую котлету на вилку. – Нас, католиков, голодом морить не по-христиански.
– Можно, – милостиво разрешил Максаков, приступая ко второму.
Антон толкнул его в бок.
– А буддистов у тебя в отделе случайно нет?
* * *
– У вас в Пединституте все такие? Убежденные католики?
– Отстань, язычник православный. – Андронов аккуратно приоткрыл массивную деревянную створку. – Просто я исторически образованный человек и могу отличить правильную ветвь…
– Потом лекцию прочитаешь, иди вперед. Внутри было пусто и почти темно. Свет уже зажженных уличных фонарей едва пробивался через узкие окна. Звуки шагов эхом отражались от свода и стен. Дождь и ветер были почти не слышны.
– Здравствуйте. Чем могу помочь? – Священник появился неведомо откуда. Лицо в темноте было неразличимо.
– Здравствуйте. Мы из уголовного розыска. – Антон полез за удостоверением, не представляя, что можно рассмотреть в таком мраке.
Священник сделал шаг в сторону и протянул руку:
– Подойдите, пожалуйста, к окну. Свет отключился, а электрика я уже отпустил.
Он внимательно посмотрел удостоверение в полосе сочившегося через окно света.
Антон успел разглядеть молодой профиль и вьющиеся волосы.
– Чем могу помочь? – Священник присел на длинную деревянную скамью и сделал угадываемый в темноте приглашающий жест.
Ниже уровня окна было совсем как ночью в подвале. Антон поймал себя на ирреальности происходящей беседы.
– Мы хотели бы поговорить об одном из ваших прихожан… – Андронов замялся, явно не зная, как правильно назвать священника. Видимо, его католическая вера не распространялась так далеко. – Свидетели видели, как с Охтинского кладбища он приезжал к вам.
Антон достал фотографию. Священник снова встал, чтобы разглядеть ее в свете окна. С полминуты он молчал, затем вернул фото и сел.
– Да, я знаю его, – спокойно сказал он.
Антон тихо перевел дух:
– И кто он?
– Прихожанин, как вы правильно выразились. Периодически приходит исповедоваться.
– Святой отец, – наконец выбрал форму обращения Андронов, – мы разыскиваем этого человека за совершение нескольких убийств. Ваша помощь нам крайне необходима. Любая информация о нем – на вес золота.
Священник не шелохнулся. Несколько секунд висела тишина, нарушаемая только шумом дождя снаружи.
– Понимаете, – начал он, – все, что я знаю об этом человеке, – это то, что он рассказал мне во время исповеди. Мне очень хотелось бы вам помочь, но сохранение тайны исповеди требует…
– Постойте, – Антон подался вперед, – вы, наверное, не поняли: этот человек – убийца. Он нарушает самую главную из ваших заповедей – «не убий». Вы как слуга Божий обязаны помочь остановить его. Если это не произойдет, то он убьет снова.
– Заповеди не мои, – Голос священника звучал терпеливо, но устало. – Они необходимы нам всем. Вы стараетесь обеспечить их соблюдение в миру, а я обязан подумать о заблудших душах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66