– Ладно, хлопцы, возвращаемся на Маросейку…
4
В полдень довольный Никита вырвался из своего застекленного гнездовья и заорал:
– Джексон, пляши! Разрешили прослушку. Либо в головах у начальства случился прорыв, либо Дуров нажал сильнее, чем обычно. Поедешь по этому делу в «Самоцветы». И смотри мне, девиц там не лапать.
– А я ж разве когда на них смотрел? Я только разве что розовый кактус полапаю – и все.
– Ну давай. Кто еще едет? Мы с Русановым не годимся. Кочкин уже засветился. Батька сегодня на кладбище тоже всех плакальщиц своими габаритами распугал Оля не проходит по смыслу, так что остаешься ты, Платоша, – весело говорил он, развернувшись к столу Платонова. – Чем ты сейчас занимаешься? Выкроишь полдня?
– Да вот изображаю отчет, но идет что-то туго. Информации мало. Так что неплохо бы проветриться. – Платонов отложил бумаги.
«Террариум» заметно оживился, немедленно подал голос:
– Платоша! Вылезай из своего «подгрушника». «Наша служба и опасна, и трудна!» Бери шинель, пошли в поход.
Никита потребовал внимания:
– Господа сыщики, вначале к гримеру. Так, на всякий случай.
Он снял трубку телефона, набрал номер и сказал:
– День добрый. Разгуляеву можно?.. Светик? Привет, это Орел. Ага. Выручай, подруга! Что? Конечно срочно!
Знакомые у Никиты были абсолютно везде. Как это ему удавалось, для всех было тайной. Порой он мог казаться недружелюбным увальнем, иногда даже был грубоват, но люди почему-то сразу располагались к нему. Вот и сейчас бригада направлялась на «Мосфильм» к художнику-гримеру Свете Разгуляевой, старинной подружке Никиты.
– Светик, привет еще раз, рад тебя видеть, – проговорил Никита, входя в ее небольшую комнату.
Возле одной из стен стоял длинный стол, сплошь уставленный разными баночками, пузырьками, сверточками и специальными подставками для расчесок и кисточек, возле которого сидела стройная, элегантно одетая женщина. Она подняла голову от журнала.
– Привет, Никита, я вас жду. Даже всех клиентов разогнала. – Женщина поднялась с кресла, поцеловала Орла в щеку. – А у тебя, как всегда, все срочно. О, как вас много. Что, будем обрабатывать всех четверых?
– Нет. Нуждающихся в твоей помощи, собственно говоря, только двое. Женя, Николай, Дмитрий, – представил своих коллег Орел. – А это Света Разгуляева, лучший гример столицы.
– Не будем преувеличивать. Ну-с, желающие, пожалуйста, в кресла.
– О! А можно я буду рыжим? Всегда хотел быть рыжим! – обрадовался Джексон.
– В таком случае вам придется сидеть тихо и не вертеться, – ответила Света и принялась за работу.
Через час Джексона не узнала бы собственная мать. На нем был рыжий парик, допотопные очки, торчала рыжая же бородка. Если бы не цвет, Джексон напоминал бы д'Артаньяна, выезжающего из родной Гаскони в поисках приключений.
– Это что за маньяк из музея восковых фигур? – заорал Джексон, глянув на себя в зеркало.
– Нравится? – спросила Света.
– Очень, – кисло ответил Джексон. – Жаль, что не навсегда.
Здесь же в гримерной он напялил вместо своего костюма видавший виды комбинезон, кроссовки и бейсболку, в руке у него теперь был чемоданчик с инструментами. Похоже, обличье больше не угнетало его, Джексон опять был бодр, весел и треплив.
Такой же комбинезон и бейсболка были надеты и на Николая Платонова. У него тоже в руках был чемоданчик. Правда, Николай ограничился одними приклеенными усами, а от парика категорически отказался, мотивируя это тем, что уж его-то никто в «Самоцветах» в глаза не видал и вряд ли второй раз увидит.
Тепло попрощавшись со Светой, команда покинула «Мосфильм», чтобы продолжить подготовку к предстоящей операции.
Часа примерно через полтора все подготовительные работы были завершены. Орел, Русанов и два новоявленных мастера изнывали от духоты в наглухо закрытом микроавтобусе с игривой надписью «Баскин Роббинс» на борту. Машину припарковали на Пятницкой, неподалеку от главного офиса «Самоцветов». Окон в автобусе не было, все нутро его было нашпиговано аппаратурой подслушивания. Вместе с четырьмя сыщиками здесь парился молодой человек в наушниках из отдела техобслуживания по имени Рудик. Джексон с Платошей тщательно изучали полученный накануне самодельный план здания.
– Я не понимаю, как народ переносит жару, – произнес Рудик. – Хоть бы дождь, что ли, какой.
– Нам-то еще ничего, – ответил Никита, – а представляешь, каково сейчас ребятам?
Он имел в виду парней из физзащиты, изнывающих от духоты неподалеку в другом микроавтобусе. Эти ждали своего часа в полном боевом облачении: комбезы, бронежилеты, маски, автоматы «Кедр» с полным боекомплектом.
Теперь дело было за командой от Кочкина, находившегося в данный момент на АТС, – здесь замыкались номера всех телефонов офиса «Самоцветов». Задача Кочкина была с помощью местных мастеров отключить несколько номеров – в первую очередь у Бурмистрова и Рудина. И лишь после этого наступала очередь Калинкина и Платонова. Русанов же оставался на связи с «физиками», если что, он должен тут же послать их на помощь засланным казачкам…
Обмахиваясь журналом, Никита обернулся к Джексону и проворчал:
– Слушай, техник-спец, неужели трудно было здесь какой-нибудь кондиционер поставить? Сварюсь я тут, и все… Вкрутую… Что там Силыч столько времени колупается? Заблудился на АТС? Неужели так уж сложно пару номеров вырубить?
– Не пару, а семь, – беззаботно ответил Женя. – У одного только Бурмистрова три телефона… И вообще, если у меня борода от жары отклеится, всем будет гораздо хуже. Представляешь, прихожу я к этой Инне, у которой кактусы, а она мне говорит, как в «Бриллиантовой руке»: «Товарищ, у вас ус отклеился».
– Дались тебе эти кактусы.
Женя Калинкин был самым молодым сотрудником КОБРЫ. Никита сразу выделил этого незаурядного парня, блестяще разбирающегося в технике, и, как всегда, не ошибся. Балагур Джексон идеально вписался в группу. И даже не так весело было с ним, как тихо становилось без него. Женя с удовольствием отправлялся на задания, не боясь никаких неожиданностей, справедливо полагая, что с неприятностями он разберется по мере их возникновения.
Калинкин был так устроен, что получал удовольствие от самого процесса разговора не меньшее, чем от каких-либо более материальных приятных вещей. Заговорить он мог любого. Это, конечно, не означало, что он никогда не бывал в плохом настроении, но даже и тогда он ухитрялся отшучиваться. Деньги у Джексона исчезали так же быстро, как и появлялись, причем он искренне полагал, что для того они и есть, чтобы их тратить, и не менее искренне удивлялся противоположным теориям.
Одна его черта, правда, слегка раздражала коллег – готовность выложить всю правду в глаза, вне зависимости от того, готов человек воспринимать ее или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
4
В полдень довольный Никита вырвался из своего застекленного гнездовья и заорал:
– Джексон, пляши! Разрешили прослушку. Либо в головах у начальства случился прорыв, либо Дуров нажал сильнее, чем обычно. Поедешь по этому делу в «Самоцветы». И смотри мне, девиц там не лапать.
– А я ж разве когда на них смотрел? Я только разве что розовый кактус полапаю – и все.
– Ну давай. Кто еще едет? Мы с Русановым не годимся. Кочкин уже засветился. Батька сегодня на кладбище тоже всех плакальщиц своими габаритами распугал Оля не проходит по смыслу, так что остаешься ты, Платоша, – весело говорил он, развернувшись к столу Платонова. – Чем ты сейчас занимаешься? Выкроишь полдня?
– Да вот изображаю отчет, но идет что-то туго. Информации мало. Так что неплохо бы проветриться. – Платонов отложил бумаги.
«Террариум» заметно оживился, немедленно подал голос:
– Платоша! Вылезай из своего «подгрушника». «Наша служба и опасна, и трудна!» Бери шинель, пошли в поход.
Никита потребовал внимания:
– Господа сыщики, вначале к гримеру. Так, на всякий случай.
Он снял трубку телефона, набрал номер и сказал:
– День добрый. Разгуляеву можно?.. Светик? Привет, это Орел. Ага. Выручай, подруга! Что? Конечно срочно!
Знакомые у Никиты были абсолютно везде. Как это ему удавалось, для всех было тайной. Порой он мог казаться недружелюбным увальнем, иногда даже был грубоват, но люди почему-то сразу располагались к нему. Вот и сейчас бригада направлялась на «Мосфильм» к художнику-гримеру Свете Разгуляевой, старинной подружке Никиты.
– Светик, привет еще раз, рад тебя видеть, – проговорил Никита, входя в ее небольшую комнату.
Возле одной из стен стоял длинный стол, сплошь уставленный разными баночками, пузырьками, сверточками и специальными подставками для расчесок и кисточек, возле которого сидела стройная, элегантно одетая женщина. Она подняла голову от журнала.
– Привет, Никита, я вас жду. Даже всех клиентов разогнала. – Женщина поднялась с кресла, поцеловала Орла в щеку. – А у тебя, как всегда, все срочно. О, как вас много. Что, будем обрабатывать всех четверых?
– Нет. Нуждающихся в твоей помощи, собственно говоря, только двое. Женя, Николай, Дмитрий, – представил своих коллег Орел. – А это Света Разгуляева, лучший гример столицы.
– Не будем преувеличивать. Ну-с, желающие, пожалуйста, в кресла.
– О! А можно я буду рыжим? Всегда хотел быть рыжим! – обрадовался Джексон.
– В таком случае вам придется сидеть тихо и не вертеться, – ответила Света и принялась за работу.
Через час Джексона не узнала бы собственная мать. На нем был рыжий парик, допотопные очки, торчала рыжая же бородка. Если бы не цвет, Джексон напоминал бы д'Артаньяна, выезжающего из родной Гаскони в поисках приключений.
– Это что за маньяк из музея восковых фигур? – заорал Джексон, глянув на себя в зеркало.
– Нравится? – спросила Света.
– Очень, – кисло ответил Джексон. – Жаль, что не навсегда.
Здесь же в гримерной он напялил вместо своего костюма видавший виды комбинезон, кроссовки и бейсболку, в руке у него теперь был чемоданчик с инструментами. Похоже, обличье больше не угнетало его, Джексон опять был бодр, весел и треплив.
Такой же комбинезон и бейсболка были надеты и на Николая Платонова. У него тоже в руках был чемоданчик. Правда, Николай ограничился одними приклеенными усами, а от парика категорически отказался, мотивируя это тем, что уж его-то никто в «Самоцветах» в глаза не видал и вряд ли второй раз увидит.
Тепло попрощавшись со Светой, команда покинула «Мосфильм», чтобы продолжить подготовку к предстоящей операции.
Часа примерно через полтора все подготовительные работы были завершены. Орел, Русанов и два новоявленных мастера изнывали от духоты в наглухо закрытом микроавтобусе с игривой надписью «Баскин Роббинс» на борту. Машину припарковали на Пятницкой, неподалеку от главного офиса «Самоцветов». Окон в автобусе не было, все нутро его было нашпиговано аппаратурой подслушивания. Вместе с четырьмя сыщиками здесь парился молодой человек в наушниках из отдела техобслуживания по имени Рудик. Джексон с Платошей тщательно изучали полученный накануне самодельный план здания.
– Я не понимаю, как народ переносит жару, – произнес Рудик. – Хоть бы дождь, что ли, какой.
– Нам-то еще ничего, – ответил Никита, – а представляешь, каково сейчас ребятам?
Он имел в виду парней из физзащиты, изнывающих от духоты неподалеку в другом микроавтобусе. Эти ждали своего часа в полном боевом облачении: комбезы, бронежилеты, маски, автоматы «Кедр» с полным боекомплектом.
Теперь дело было за командой от Кочкина, находившегося в данный момент на АТС, – здесь замыкались номера всех телефонов офиса «Самоцветов». Задача Кочкина была с помощью местных мастеров отключить несколько номеров – в первую очередь у Бурмистрова и Рудина. И лишь после этого наступала очередь Калинкина и Платонова. Русанов же оставался на связи с «физиками», если что, он должен тут же послать их на помощь засланным казачкам…
Обмахиваясь журналом, Никита обернулся к Джексону и проворчал:
– Слушай, техник-спец, неужели трудно было здесь какой-нибудь кондиционер поставить? Сварюсь я тут, и все… Вкрутую… Что там Силыч столько времени колупается? Заблудился на АТС? Неужели так уж сложно пару номеров вырубить?
– Не пару, а семь, – беззаботно ответил Женя. – У одного только Бурмистрова три телефона… И вообще, если у меня борода от жары отклеится, всем будет гораздо хуже. Представляешь, прихожу я к этой Инне, у которой кактусы, а она мне говорит, как в «Бриллиантовой руке»: «Товарищ, у вас ус отклеился».
– Дались тебе эти кактусы.
Женя Калинкин был самым молодым сотрудником КОБРЫ. Никита сразу выделил этого незаурядного парня, блестяще разбирающегося в технике, и, как всегда, не ошибся. Балагур Джексон идеально вписался в группу. И даже не так весело было с ним, как тихо становилось без него. Женя с удовольствием отправлялся на задания, не боясь никаких неожиданностей, справедливо полагая, что с неприятностями он разберется по мере их возникновения.
Калинкин был так устроен, что получал удовольствие от самого процесса разговора не меньшее, чем от каких-либо более материальных приятных вещей. Заговорить он мог любого. Это, конечно, не означало, что он никогда не бывал в плохом настроении, но даже и тогда он ухитрялся отшучиваться. Деньги у Джексона исчезали так же быстро, как и появлялись, причем он искренне полагал, что для того они и есть, чтобы их тратить, и не менее искренне удивлялся противоположным теориям.
Одна его черта, правда, слегка раздражала коллег – готовность выложить всю правду в глаза, вне зависимости от того, готов человек воспринимать ее или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74