— Как у вас дела?
— Холодно.
Они снова стали ждать.
— Представление начинается, — минут через двадцать произнес дежурный.
Лукас посмотрел в бинокль. На Макгаун был воздушный розовый пеньюар и крошечные трусики. Она ходила взад и вперед перед неплотно прикрытыми шторами, дразня их с большим искусством, чем любая профессиональная исполнительница стриптиза.
— Она наверняка знает, — проговорил полицейский.
— Не думаю, — сказал Лукас. — Я считаю, что она просто настолько привыкла к тому, что у нее неплотно прикрыты шторы, что даже не замечает...
— Ерунда. Посмотри, как она потягивается. Прямо-таки демонстрирует себя. Но показывает не все. Она ходит по квартире без лифчика, но ни разу нельзя было застать ее без трусиков, даже когда она выходила после душа. Она просто дразнит нас. Говорю тебе, она знает...
Они продолжали спорить, а в это время Бешеный убил калеку.
18
Бешеный получил листовку при входе в здание, она была напечатана на розовой бумаге. Он прочитал ее, стоя в ожидании лифта.
В листовке не было даже схематического портрета или сколько-нибудь точного описания подозреваемого. Полиция утверждала, что убийца — конторский служащий, вероятно, имеет отношение к Хеннепинскому окружному правительственному центру или к мэрии Миннесоты. У него белая кожа. Юго-западный акцент, возможно, техасский. Один раз его видели одетым, как фермер, но, скорее всего, это была маскировка.
Бешеный сложил листок и уставился на загоравшиеся лампочки лифта. Когда лифт опустился, Бешеный вошел в кабину, кивнул стоявшим там людям, повернулся и уперся глазами в дверь. Он никогда не думал, что говорит с акцентом. Неужели у него есть акцент? Ему казалось, что он говорит, как все. А ведь знал же, что разговаривать с Дэвенпортом было ошибкой. Теперь можно за это поплатиться.
Потом его мысли переключились на юридическую сторону дела. Ну и что они могут из этого извлечь? Пусть у него акцент. У сотен людей он есть. Он служит в конторе. Да большая часть населения Миннеаполиса служащие. Он часто бывает в правительственном центре. Ну так то же самое ежедневно делают еще десять тысяч человек, кто-то приходит по делам, кто-то просто так. Можно ли на этом построить обвинение? Нет. В любом случае для этого очень мало шансов. Конечно же, нужно учитывать причуды присяжных заседателей. Но будут ли присяжные заседатели рассматривать его дело, это еще вопрос. Над этим стоит внимательно подумать. Если его поймают, то он мог бы потребовать суда без присяжных. Тогда ни один судья не вынесет ему обвинительный приговор на основании того, что написано в этой листовке. Что же у них еще есть? Бешеный прикусил губу.
Что же еще?
Но чем больше он волновался, тем сильнее чувствовал потребность в новом убийстве. На фоне металлических дверей перед его глазами стояло лицо студентки юридического факультета. Это видение настолько захватило его, что, когда двери раскрылись, он вздрогнул, и женщина, стоявшая рядом с ним, удивленно на него посмотрела. Бешеный поспешно вышел из лифта и направился к себе в офис. Его секретарша куда-то ушла. Когда он проходил мимо ее стола, то заметил уголок розового листка бумаги, выглядывавший из-под папки. Бешеный остановился, быстро огляделся по сторонам и вытащил листок. Листовка. Он положил ее на место. Где же секретарша?
Он вошел к себе в кабинет, бросил портфель у стола, сел и закрыл лицо руками. Когда в дверь осторожно постучали, он продолжал сидеть все в том же положении. Бешеный поднял голову и увидел, что его секретарша смотрит на него через вертикальную стеклянную панель около двери. Он жестом пригласил ее войти.
— С вами все в порядке? Я увидела, что вы сидите вот так...
— Плохой день, — отозвался Бешеный. — Я уже почти закончил работать и собираюсь ехать домой.
— Хорошо. Мистер Векслер прислал бумаги относительно развода Карлсона, но дело, кажется, совсем заурядное, — сказала секретарша. — Вам не нужно ничего делать по нему до конца недели.
— Спасибо. Если у тебя не осталось никаких дел, ты тоже можешь быть свободна, — проговорил он.
— Ой! Спасибо, — радостно воскликнула она.
Когда Бешеный, выйдя на улицу, шел к своей машине, он думал о том невинном разговоре, который произошел между ним и секретаршей. Он сказал: «Плохой день». Потом еще: «Я уже почти закончил работать и собираюсь ехать домой». Это ему только кажется, что он так сказал. А может быть, для его секретарши эти слова прозвучали как-то иначе. Может быть, он сказал это как-нибудь по-особенному, по-техасски. Или здесь тоже так говорят?
Разве он говорит, как Линдон Джонсон?
* * *
У себя дома Бешеный заглянул в морозилку, достал упаковку, сунул ее в микроволновую печь, установил таймер и нажал на кнопку. Его лицо отражалось в окошечке печи. Губы похожи на красных червяков. Рука скользнула в нагрудный карман пиджака и нащупала листок бумаги. Он вынул его и перечитал все заново.
Жертвы соответствовали определенному типу. Темные глаза, темные волосы. Привлекательные. От молодых до женщин среднего возраста.
Он задумался над этим. Конечно же, они правы. Может быть, ему следует выбрать блондинку? Но блондинки ему не нравились. Белая кожа, светлые волосы. У них холодная кровь. И старуха ему не нужна. Это просто противно. Старухи уже не раз думали о своей смерти. Женщины, которых выбирает он, должны впервые сталкиваться с такой перспективой.
«Я не буду ничего менять», — подумал он. И правда, в этом нет никакой нужды. В двух городах живут более миллиона женщин. Примерно четверть миллиона соответствуют этому типу. Четверть миллиона потенциальных избранниц. С этой точки зрения описание типичных черт ничего не давало. У полиции ничего не получится. Он почувствовал себя увереннее. Все это бесцельно. Ну и что, что одна женщина от него отбилась? Ну и что, что еще один свидетель видел его в вечер убийства Браун? Бешеный пришел к выводу, что полиция знает меньше, чем он ожидал. Если только полиция выложила все.
Раздался сигнал микроволновой печи, он вытащил свой обед и поставил его на стол.
«Сегодня ночью, — подумал он. — Я больше не могу ждать».
* * *
Чуть позже шести часов вечера он позвонил девушке-инвалиду домой. Никто не ответил. Он позволил еще раз в семь часов. Никакого ответа. В восемь часов к телефону подошли.
— Филлис? — спросил он писклявым голосом.
— Вы, должно быть, ошиблись номером.
Бешеный впервые услышал ее голос. Он оказался низким и звучал как музыка.
— Да что вы, — сказал Бешеный. Он был сама любезность, по голосу он мог сойти за кого угодно, но только не за убийцу. Он назвал номер, который на одну цифру отличался от номера девушки.
— Вы ошиблись, — повторила она. — Мой номер пять, четыре, семь, шесть.
— О! Прошу прощения, — проговорил он и повесил трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97