Раны были смертельные, хотя выстрелы были сделаны не очень метко. Все должно было говорить о том, что здесь происходила перестрелка. Лукас подошел поближе и склонился над умирающим.
— Что здесь произошло?
Голос принадлежал не человеку, а скорее животному. Дэвенпорт обернулся, в дверях спальни стояла Карла. Кровь перестала идти, но она была сильно избита, нос у нее был сломан, а лицо изрезано. Пошатываясь, она подошла к Лукасу.
— Иди обратно и ложись, — сказал он.
Свидетель мог погубить все дело.
— Подожди, — произнесла Карла, когда он взял ее за руку. Ока посмотрела на Валлиона. — Он мертв?
— Да. Он умер.
Но Валлион еще не умер. Его глаза чуть двинулись в сторону темноволосой женщины, которая стояла над ним, из уголка рта потекла тонкая струйка крови, губы дрогнули и приоткрылись.
— Мам! — позвал он.
— Что? — спросила Карла.
Ноги Валлиона дернулись.
— Забудь, — сказал Лукас.
Он насильно повел ее обратно в спальню и уложил в постель.
— Лежи здесь. Ты вся изранена.
Она бессмысленно кивнула головой.
Времени почти не оставалось. Через секунду здесь будет полиция Сент-Пола. Он быстро вышел из комнаты туда, где лежал Валлион. Тот был мертв. Лукас удовлетворенно кивнул, потом взял спортивную сумку и достал пистолет с глушителем. Он вложил его в одетую в перчатку руку Валлиона, направил дуло в сторону полки с книгами по искусству и нажал на курок. Раздался хлопок. Пуля пробила толстый том по французскому импрессионизму.
Лукас снял глушители со ствола и положил пистолет в нескольких футах от протянутой руки Валлиона. Он осмотрел пол вокруг, нашел гильзу от холостого патрона и положил ее в карман.
Лифты начали подниматься наверх, и Лукас быстро разобрал глушитель, одновременно оглядывая комнату.
На перчатке Валлиона, на его оголенном запястье, на рукаве его куртки и лице останутся следы сгоревшего пороха и нитраты. Пуля в книжном шкафу, если ее удастся обнаружить, будет соответствовать результатам трассологической экспертизы контрольных выстрелов, сделанных из пистолета, найденного у тела Валлиона. Оба пистолета девятимиллиметровые, так что звуки, записанные на пленку службой 911, должны звучать одинаково. И выстрелы были произведены почти без промежутка, так что никто не усомнится в том, что Дэвенпорт стрелял в целях самозащиты.
«Все будет как надо, — с удовлетворением подумал он. — Нужно только еще немного поработать над легендой». Они дрались с Валлионом в спальне. Он вытащил преступника в студию, не желая подвергать Карлу опасности, и там Валлион схватил пистолет, который был спрятан у него за поясом. Этого достаточно. Все равно никто не захочет копаться в этом.
Он подошел к окну, раскрыл его и выбросил два больших куска пластиковой трубки, из которых состоял глушитель. Просто на улице прибавится мусора. Прокладку и внутреннюю трубку он сунул в ворох ткацких принадлежностей Карлы. Попозже он заберет это все и выбросит.
Свой пистолет он сунул в кобуру и вернулся в спальню. Карла неподвижно лежала на постели, но ее грудь мерно поднималась и опускалась.
— Это опять я, Лукас, — сказал он, сжав ее ногу здоровой рукой. — Все будет хорошо. Я — Лукас. — Он услышал, как в комнату вбежал полицейский, и крикнул: — Я здесь — полиция Миннеаполиса, Лукас Дэвенпорт, срочно нужна «скорая помощь»...
Он выкрикивал эти слова, а в мозгу промелькнуло ошеломленное и угасающее лицо Валлиона.
«Этот — шестой», — подумал Лукас.
35
Через два дня после Рождества, с рукой все еще находящейся в гипсе после хирургической операции, Лукас, пробиваясь сквозь начинающуюся метель, шел по пустынному студенческому городку к Элле Крюгер в Фэт Альберт-Холл. Ее кабинет находился на третьем этаже. Он поднялся по истертым бетонным ступеням, расстегнул молнию на своей куртке и стряхнул с плеч снег. В коридоре на третьем этаже было темно. В дальнем конце через непрозрачное стекло двери пробивался свет. Его шаги гулким эхом отдавались по коридору. Лукас постучал.
— Заходи, Лукас.
Он распахнул дверь. Элла читала в кресле, стоявшем возле стола напротив диванчика. Из дорогой стереосистемы лилась мелодия пьесы «Богатырские ворота» из фортепианного цикла «Картинки с выставки». Лукас вынул из кармана куртки сверток и протянул ей.
— Подарок!
Счастливая улыбка осветила лицо Эллы. Она взвесила сверток на руке.
— Надеюсь, он недорогой.
Лукас повесил свою куртку на вешалку и уселся на диванчик.
— Честно говоря, он стоил мне руки и ноги.
Улыбка начала таять.
— Ты ведь знаешь, что я давала обет бедности.
— От этого подарка ты богаче не станешь, — сказал Лукас. — А если ты когда-нибудь продашь его, то я приду и задушу тебя.
— А! Тогда я думаю... — Она покачала головой и начала распаковывать коробочку. — Мой самый большой недостаток, причина моего самого тяжкого греха состоит в том, что я любопытна.
— Я, наверное, никогда не смогу понять Церковь, — произнес Лукас.
Монахиня открыла маленькую красную коробочку и достала золотой медальон на длинной золотой цепочке.
— Лукас! — воскликнула она.
— Прочти, что на нем написано.
Она повернула его и прочла:
«Agnus Dei: qui tollis peccata mundi, miserere nobis»... Это из молитвенника. «О, агнец Господен, тот, кто забирает грехи человеческие, будь милосерден к нам».
— Это очень благочестиво.
Она вздохнула.
— Но все же это золото.
— Так носи его с презрением. А когда оно начнет тебе нравиться, пошли его матери Терезе.
Элла рассмеялась.
— Матери Терезе, — повторила она и снова посмотрела на медальон. — А это что? С другой стороны.
— Надпись поменьше.
— Какие маленькие буковки.
Она поднесла медальон к самому носу.
Необходимость не подчиняется закону,
Так говорит Святой Августин.
И Бешеного Пса предали земле
С помощью монахини Премудрой.
От удивления она сначала опешила, а потом, запрокинув голову, начала хохотать.
— Это просто ужасно, — наконец произнесла Элла. — Августин, наверное, в гробу перевернулся.
— Ну, не так уж и плохо, — с прохладцей в голосе заметил Лукас. — Строго говоря...
— Лукас, это на самом деле ужасно.
Она снова начала хохотать, и в конце концов Лукас тоже засмеялся вместе с ней. Отсмеявшись, она вытерла слезы.
— Я буду хранить его вечно. Не знаю, что сестры подумают, когда найдут его на моем теле...
— Пусть отошлют его матери Терезе, — предложил Лукас.
Как старые друзья, они вспоминали о том, как они притворялись, что падают в обморок во время молитвы после занятий, о мальчике, который в четвертом классе признался, что не верит в Бога. Его звали Джен, это все, что они смогли о нем вспомнить.
— С тобой все в порядке? — через некоторое время спросила она.
— Думаю, да.
— А твоя пассия...
— Все в порядке, спасибо. Я хочу, чтобы мы поженились, а она не хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Что здесь произошло?
Голос принадлежал не человеку, а скорее животному. Дэвенпорт обернулся, в дверях спальни стояла Карла. Кровь перестала идти, но она была сильно избита, нос у нее был сломан, а лицо изрезано. Пошатываясь, она подошла к Лукасу.
— Иди обратно и ложись, — сказал он.
Свидетель мог погубить все дело.
— Подожди, — произнесла Карла, когда он взял ее за руку. Ока посмотрела на Валлиона. — Он мертв?
— Да. Он умер.
Но Валлион еще не умер. Его глаза чуть двинулись в сторону темноволосой женщины, которая стояла над ним, из уголка рта потекла тонкая струйка крови, губы дрогнули и приоткрылись.
— Мам! — позвал он.
— Что? — спросила Карла.
Ноги Валлиона дернулись.
— Забудь, — сказал Лукас.
Он насильно повел ее обратно в спальню и уложил в постель.
— Лежи здесь. Ты вся изранена.
Она бессмысленно кивнула головой.
Времени почти не оставалось. Через секунду здесь будет полиция Сент-Пола. Он быстро вышел из комнаты туда, где лежал Валлион. Тот был мертв. Лукас удовлетворенно кивнул, потом взял спортивную сумку и достал пистолет с глушителем. Он вложил его в одетую в перчатку руку Валлиона, направил дуло в сторону полки с книгами по искусству и нажал на курок. Раздался хлопок. Пуля пробила толстый том по французскому импрессионизму.
Лукас снял глушители со ствола и положил пистолет в нескольких футах от протянутой руки Валлиона. Он осмотрел пол вокруг, нашел гильзу от холостого патрона и положил ее в карман.
Лифты начали подниматься наверх, и Лукас быстро разобрал глушитель, одновременно оглядывая комнату.
На перчатке Валлиона, на его оголенном запястье, на рукаве его куртки и лице останутся следы сгоревшего пороха и нитраты. Пуля в книжном шкафу, если ее удастся обнаружить, будет соответствовать результатам трассологической экспертизы контрольных выстрелов, сделанных из пистолета, найденного у тела Валлиона. Оба пистолета девятимиллиметровые, так что звуки, записанные на пленку службой 911, должны звучать одинаково. И выстрелы были произведены почти без промежутка, так что никто не усомнится в том, что Дэвенпорт стрелял в целях самозащиты.
«Все будет как надо, — с удовлетворением подумал он. — Нужно только еще немного поработать над легендой». Они дрались с Валлионом в спальне. Он вытащил преступника в студию, не желая подвергать Карлу опасности, и там Валлион схватил пистолет, который был спрятан у него за поясом. Этого достаточно. Все равно никто не захочет копаться в этом.
Он подошел к окну, раскрыл его и выбросил два больших куска пластиковой трубки, из которых состоял глушитель. Просто на улице прибавится мусора. Прокладку и внутреннюю трубку он сунул в ворох ткацких принадлежностей Карлы. Попозже он заберет это все и выбросит.
Свой пистолет он сунул в кобуру и вернулся в спальню. Карла неподвижно лежала на постели, но ее грудь мерно поднималась и опускалась.
— Это опять я, Лукас, — сказал он, сжав ее ногу здоровой рукой. — Все будет хорошо. Я — Лукас. — Он услышал, как в комнату вбежал полицейский, и крикнул: — Я здесь — полиция Миннеаполиса, Лукас Дэвенпорт, срочно нужна «скорая помощь»...
Он выкрикивал эти слова, а в мозгу промелькнуло ошеломленное и угасающее лицо Валлиона.
«Этот — шестой», — подумал Лукас.
35
Через два дня после Рождества, с рукой все еще находящейся в гипсе после хирургической операции, Лукас, пробиваясь сквозь начинающуюся метель, шел по пустынному студенческому городку к Элле Крюгер в Фэт Альберт-Холл. Ее кабинет находился на третьем этаже. Он поднялся по истертым бетонным ступеням, расстегнул молнию на своей куртке и стряхнул с плеч снег. В коридоре на третьем этаже было темно. В дальнем конце через непрозрачное стекло двери пробивался свет. Его шаги гулким эхом отдавались по коридору. Лукас постучал.
— Заходи, Лукас.
Он распахнул дверь. Элла читала в кресле, стоявшем возле стола напротив диванчика. Из дорогой стереосистемы лилась мелодия пьесы «Богатырские ворота» из фортепианного цикла «Картинки с выставки». Лукас вынул из кармана куртки сверток и протянул ей.
— Подарок!
Счастливая улыбка осветила лицо Эллы. Она взвесила сверток на руке.
— Надеюсь, он недорогой.
Лукас повесил свою куртку на вешалку и уселся на диванчик.
— Честно говоря, он стоил мне руки и ноги.
Улыбка начала таять.
— Ты ведь знаешь, что я давала обет бедности.
— От этого подарка ты богаче не станешь, — сказал Лукас. — А если ты когда-нибудь продашь его, то я приду и задушу тебя.
— А! Тогда я думаю... — Она покачала головой и начала распаковывать коробочку. — Мой самый большой недостаток, причина моего самого тяжкого греха состоит в том, что я любопытна.
— Я, наверное, никогда не смогу понять Церковь, — произнес Лукас.
Монахиня открыла маленькую красную коробочку и достала золотой медальон на длинной золотой цепочке.
— Лукас! — воскликнула она.
— Прочти, что на нем написано.
Она повернула его и прочла:
«Agnus Dei: qui tollis peccata mundi, miserere nobis»... Это из молитвенника. «О, агнец Господен, тот, кто забирает грехи человеческие, будь милосерден к нам».
— Это очень благочестиво.
Она вздохнула.
— Но все же это золото.
— Так носи его с презрением. А когда оно начнет тебе нравиться, пошли его матери Терезе.
Элла рассмеялась.
— Матери Терезе, — повторила она и снова посмотрела на медальон. — А это что? С другой стороны.
— Надпись поменьше.
— Какие маленькие буковки.
Она поднесла медальон к самому носу.
Необходимость не подчиняется закону,
Так говорит Святой Августин.
И Бешеного Пса предали земле
С помощью монахини Премудрой.
От удивления она сначала опешила, а потом, запрокинув голову, начала хохотать.
— Это просто ужасно, — наконец произнесла Элла. — Августин, наверное, в гробу перевернулся.
— Ну, не так уж и плохо, — с прохладцей в голосе заметил Лукас. — Строго говоря...
— Лукас, это на самом деле ужасно.
Она снова начала хохотать, и в конце концов Лукас тоже засмеялся вместе с ней. Отсмеявшись, она вытерла слезы.
— Я буду хранить его вечно. Не знаю, что сестры подумают, когда найдут его на моем теле...
— Пусть отошлют его матери Терезе, — предложил Лукас.
Как старые друзья, они вспоминали о том, как они притворялись, что падают в обморок во время молитвы после занятий, о мальчике, который в четвертом классе признался, что не верит в Бога. Его звали Джен, это все, что они смогли о нем вспомнить.
— С тобой все в порядке? — через некоторое время спросила она.
— Думаю, да.
— А твоя пассия...
— Все в порядке, спасибо. Я хочу, чтобы мы поженились, а она не хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97