Так душу разбередил, что хоть в реку топиться иди.
Или полюби кого-нибудь до смерти. Да хоть того, кто так умеет ласкать гитару.
Маша выбрала второе.
— Только знала рожь высокая, как поладили они, — мрачно подытожила Аня мамин рассказ.
— Зато милая моя, — покачивая головой в такт своим словам, нараспев произнесла Мария Петровна, — знаешь, как прекрасно лежать в траве, держаться за руки и смотреть на звезды. Перед тобой бездна. И, кажется, упала бы туда. Да только спину крепко притягивает Земля. И если ты появилась после тех ночей, то и жизнь у тебя должна быть особенной. Разве это плохо?
— Что значит «если»?.. Ты все-таки не уверена? — спросила Аня, потрясенная мамиными откровениями. Она даже и не подозревала, каких страстей женщина — ее родная мама. И куда они потом все подевались? Вылились в вечное недовольство мужем?
— Не лови меня на слове… — Мария Петровна с торжеством смотрела на дочь. Что ж, было чем гордиться. — Все именно так и было.
— И что же потом? Почему ты не вышла за него замуж?
— «Замуж…» — передразнила мама. — Это ты у нас только замуж все время выходишь… Зачем? Мне и так было хорошо.
Но хорошее быстро заканчивается. Комсомольцы разъехались по своим городам и весям. А Машина готовность любить все и всех заметно пошла на убыль. Перестало радовать солнце. А любимый аромат жасмина стал вызывать стойкий рвотный рефлекс. Разобравшись, наконец, со здоровьем и немало удивившись, Маша все-таки сделала попытку связаться с предполагаемым отцом ребеночка. Ей хватило ума и самостоятельности ни одну живую душу не посвящать в курс сложных событий своей личной жизни. Она выбила себе командировку в Питер. Дошла до горкома. Получила списки комсомольского отряда, отправленного на ЖБИ. С замиранием сердца выписала на бумажку городской адрес любителя цыганских романсов и отправилась наводить мосты.
Долго плутая по дворам на Стремянной улице, она, наконец, нашла нужную квартиру. Испытывая вполне оправданное волнение, она позвонила в дверь. Ей открыл незнакомый прыщавый юнец. Именно он и оказался Андреем Калинниковым. Вот только на ЖБИ он поехать тогда не смог. А кого отправили вместо него — не имел никакого понятия.
Маша не сдалась и тут. Вернулась в горком. Нашла ответственных, все спросила. Но девушка, занимавшаяся личным составом группы по обмену опытом, в конце концов призналась, что имени заменившего не знает. Кто-то его нашел, по-быстрому уговорил, а документы переоформлять уже никто не успевал. Да и надо ли?
Наверно, не надо, согласилась Маша и на негнущихся ногах спустилась по торжественной мраморной лестнице Ленинградского горкома комсомола.
И уже на обратном пути со свойственной ей энергией принялась обдумывать дальнейшее обустройство своей молодой жизни…
— Только пообещай мне одну вещь! — сказала Мария Петровна с легким нажимом. — Никогда! Никогда не говори об этом с отцом.
— Мама, ну о чем ты… — заверила ее Аня. — А что же Брежнев? Знаешь, он на радостях мне дом подарил. Понимаешь — дом! Отцовский подарок! Мне его теперь, значит, возвращать нужно… Неудобно.
— Далеко пошел, значит, Ромео, — сказала мама голосом женщины, знающей себе цену. — Ну да это сразу было понятно. А дом не отдавай. Мы с тобой его заслужили! Есть все-таки Бог на свете…
Корнилов заехал за Аней уже совсем поздно, около полуночи. Подчеркнуто вежливо поздоровался с тещей. Поцеловал ей ручку. Сказал даже какой-то не особо замысловатый комплимент. Но маме вполне хватило. Она расцвела. Михаил ей очень нравился. И Аня почувствовала себя польщенной. Как оказалось, мама была ценителем искушенным. Отца будить не стали. И Корнилов повез Аню домой.
— Ну что, Аня? Раскололась моя драгоценная теща? И пытать не пришлось…
— Корнилов, отставить грубый солдатский юмор! — скомандовала она. — Тебе и без этого будет над чем посмеяться…
— Так что, Анюта… Быть или не быть? Твой это дом или не твой?
— По поводу дома я пока не решила. А вот отец — не мой. Причем, ни тот и ни другой. «Когда б мы жили без затей, я нарожала бы детей от всех, кого любила»…
— Восхищаюсь размахом жизни уважаемой Марии Петровны, — присвистнул Корнилов.
Глава 13
— Надобно вам знать, ваши милости, что даже самые знатные дамы у нас в Арагоне совсем не так чванливы и надменны, как в Кастилии: с людьми обходятся — проще нельзя.
— Красавица моя, все равно сзади стоишь. Массаж, что ли, поделай пока. А то шея уже затекла, — сладко сказал Рэджэп, рекламный дизайнер фирмы «Бумажный бум».
Волнистые черные волосы его лежали богатым хвостом на алой футболке. Футболка наверняка была концептуальной, но убедиться в этом Аня не могла, потому что Рэджэп все время сидел к ней спиной, на которой написано было: «А ты?». Только изредка он поворачивался к ней серьгой в ухе.
— Да я не умею… — попыталась отказаться Аня.
— А я научу. Возьми меня двумя руками за плечо и рви, как собака. — Аня отдала должное образности его речи и попыталась изобразить по памяти, как обычно Сажик рвал старый корниловский кед.
— Ооооо, — сладострастно застонал Рэджэп, — а говоришь: не умеешь. Да ты просто жрица массажа. Еще чуть-чуть. А теперь левее. Ооооо…
— Что это у вас тут такое? — пытаясь сохранить серьезный вид, спросил вошедший в эту минуту Зиновий Григорьевич, которого Аня мысленно иначе, как Знайкой, не называла.
— Приставка к компьютеру. Муза называется… — Рэджэп, не отрываясь, бегал по клавиатуре, увеличивал какие-то картинки, обрезал руки и ноги неформатным персонажам. То есть искал видеоряд, который должен был поддержать Анин текст для салона красоты «Аура».
— Ну, покажите-ка, покажите, что там у вас получается, — заглянул через плечо Знайка. — Так-так-так… Салон красоты «Дура». Вы что, Рэджэп…Опечатки прямо в названии…
— Да какая опечатка, Зиновий Григорьевич? «Аура» и написано. Просто шрифт такой.
— Что значит «шрифт»! Так найди другой!
— Ну, если существует такой шрифт, значит, он кому-то нужен! — псевдопафосно продекламировал Рэджэп.
— Так! Стоп, ребята… Давай спросим у музы. Что вы, Анечка, видите?
— «Дура», другого мнения быть не может. Прости, Рэджэп…
— Ну, «Дура», — легко согласился Рэджэп. — Но разве это не миленько? По-моему очень даже ничего… Я бы свою девушку туда отправил. А то больно умная. Может, предложить им прорыв бренда на рекламном рынке?
— Нет, Рэджэп, вы уж лучше свое дело открывайте, а потом и прорывайтесь на рынке с такими названиями.
— Как вам — мужской парфюм «Холеный бомж» или сексуальные духи «Б…»?
— Гусары, молчать! — гаркнул Знайка.
— Я просто хотел сказать «Номер Пять»… Ой! — вжал голову в плечи Рэджэп, получив от Ани по голове.
— А название они одобрили? — спросила Аня Знайку.
— Более чем. Обещали премировать автора бесплатным сеансом на «Криолифте».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Или полюби кого-нибудь до смерти. Да хоть того, кто так умеет ласкать гитару.
Маша выбрала второе.
— Только знала рожь высокая, как поладили они, — мрачно подытожила Аня мамин рассказ.
— Зато милая моя, — покачивая головой в такт своим словам, нараспев произнесла Мария Петровна, — знаешь, как прекрасно лежать в траве, держаться за руки и смотреть на звезды. Перед тобой бездна. И, кажется, упала бы туда. Да только спину крепко притягивает Земля. И если ты появилась после тех ночей, то и жизнь у тебя должна быть особенной. Разве это плохо?
— Что значит «если»?.. Ты все-таки не уверена? — спросила Аня, потрясенная мамиными откровениями. Она даже и не подозревала, каких страстей женщина — ее родная мама. И куда они потом все подевались? Вылились в вечное недовольство мужем?
— Не лови меня на слове… — Мария Петровна с торжеством смотрела на дочь. Что ж, было чем гордиться. — Все именно так и было.
— И что же потом? Почему ты не вышла за него замуж?
— «Замуж…» — передразнила мама. — Это ты у нас только замуж все время выходишь… Зачем? Мне и так было хорошо.
Но хорошее быстро заканчивается. Комсомольцы разъехались по своим городам и весям. А Машина готовность любить все и всех заметно пошла на убыль. Перестало радовать солнце. А любимый аромат жасмина стал вызывать стойкий рвотный рефлекс. Разобравшись, наконец, со здоровьем и немало удивившись, Маша все-таки сделала попытку связаться с предполагаемым отцом ребеночка. Ей хватило ума и самостоятельности ни одну живую душу не посвящать в курс сложных событий своей личной жизни. Она выбила себе командировку в Питер. Дошла до горкома. Получила списки комсомольского отряда, отправленного на ЖБИ. С замиранием сердца выписала на бумажку городской адрес любителя цыганских романсов и отправилась наводить мосты.
Долго плутая по дворам на Стремянной улице, она, наконец, нашла нужную квартиру. Испытывая вполне оправданное волнение, она позвонила в дверь. Ей открыл незнакомый прыщавый юнец. Именно он и оказался Андреем Калинниковым. Вот только на ЖБИ он поехать тогда не смог. А кого отправили вместо него — не имел никакого понятия.
Маша не сдалась и тут. Вернулась в горком. Нашла ответственных, все спросила. Но девушка, занимавшаяся личным составом группы по обмену опытом, в конце концов призналась, что имени заменившего не знает. Кто-то его нашел, по-быстрому уговорил, а документы переоформлять уже никто не успевал. Да и надо ли?
Наверно, не надо, согласилась Маша и на негнущихся ногах спустилась по торжественной мраморной лестнице Ленинградского горкома комсомола.
И уже на обратном пути со свойственной ей энергией принялась обдумывать дальнейшее обустройство своей молодой жизни…
— Только пообещай мне одну вещь! — сказала Мария Петровна с легким нажимом. — Никогда! Никогда не говори об этом с отцом.
— Мама, ну о чем ты… — заверила ее Аня. — А что же Брежнев? Знаешь, он на радостях мне дом подарил. Понимаешь — дом! Отцовский подарок! Мне его теперь, значит, возвращать нужно… Неудобно.
— Далеко пошел, значит, Ромео, — сказала мама голосом женщины, знающей себе цену. — Ну да это сразу было понятно. А дом не отдавай. Мы с тобой его заслужили! Есть все-таки Бог на свете…
Корнилов заехал за Аней уже совсем поздно, около полуночи. Подчеркнуто вежливо поздоровался с тещей. Поцеловал ей ручку. Сказал даже какой-то не особо замысловатый комплимент. Но маме вполне хватило. Она расцвела. Михаил ей очень нравился. И Аня почувствовала себя польщенной. Как оказалось, мама была ценителем искушенным. Отца будить не стали. И Корнилов повез Аню домой.
— Ну что, Аня? Раскололась моя драгоценная теща? И пытать не пришлось…
— Корнилов, отставить грубый солдатский юмор! — скомандовала она. — Тебе и без этого будет над чем посмеяться…
— Так что, Анюта… Быть или не быть? Твой это дом или не твой?
— По поводу дома я пока не решила. А вот отец — не мой. Причем, ни тот и ни другой. «Когда б мы жили без затей, я нарожала бы детей от всех, кого любила»…
— Восхищаюсь размахом жизни уважаемой Марии Петровны, — присвистнул Корнилов.
Глава 13
— Надобно вам знать, ваши милости, что даже самые знатные дамы у нас в Арагоне совсем не так чванливы и надменны, как в Кастилии: с людьми обходятся — проще нельзя.
— Красавица моя, все равно сзади стоишь. Массаж, что ли, поделай пока. А то шея уже затекла, — сладко сказал Рэджэп, рекламный дизайнер фирмы «Бумажный бум».
Волнистые черные волосы его лежали богатым хвостом на алой футболке. Футболка наверняка была концептуальной, но убедиться в этом Аня не могла, потому что Рэджэп все время сидел к ней спиной, на которой написано было: «А ты?». Только изредка он поворачивался к ней серьгой в ухе.
— Да я не умею… — попыталась отказаться Аня.
— А я научу. Возьми меня двумя руками за плечо и рви, как собака. — Аня отдала должное образности его речи и попыталась изобразить по памяти, как обычно Сажик рвал старый корниловский кед.
— Ооооо, — сладострастно застонал Рэджэп, — а говоришь: не умеешь. Да ты просто жрица массажа. Еще чуть-чуть. А теперь левее. Ооооо…
— Что это у вас тут такое? — пытаясь сохранить серьезный вид, спросил вошедший в эту минуту Зиновий Григорьевич, которого Аня мысленно иначе, как Знайкой, не называла.
— Приставка к компьютеру. Муза называется… — Рэджэп, не отрываясь, бегал по клавиатуре, увеличивал какие-то картинки, обрезал руки и ноги неформатным персонажам. То есть искал видеоряд, который должен был поддержать Анин текст для салона красоты «Аура».
— Ну, покажите-ка, покажите, что там у вас получается, — заглянул через плечо Знайка. — Так-так-так… Салон красоты «Дура». Вы что, Рэджэп…Опечатки прямо в названии…
— Да какая опечатка, Зиновий Григорьевич? «Аура» и написано. Просто шрифт такой.
— Что значит «шрифт»! Так найди другой!
— Ну, если существует такой шрифт, значит, он кому-то нужен! — псевдопафосно продекламировал Рэджэп.
— Так! Стоп, ребята… Давай спросим у музы. Что вы, Анечка, видите?
— «Дура», другого мнения быть не может. Прости, Рэджэп…
— Ну, «Дура», — легко согласился Рэджэп. — Но разве это не миленько? По-моему очень даже ничего… Я бы свою девушку туда отправил. А то больно умная. Может, предложить им прорыв бренда на рекламном рынке?
— Нет, Рэджэп, вы уж лучше свое дело открывайте, а потом и прорывайтесь на рынке с такими названиями.
— Как вам — мужской парфюм «Холеный бомж» или сексуальные духи «Б…»?
— Гусары, молчать! — гаркнул Знайка.
— Я просто хотел сказать «Номер Пять»… Ой! — вжал голову в плечи Рэджэп, получив от Ани по голове.
— А название они одобрили? — спросила Аня Знайку.
— Более чем. Обещали премировать автора бесплатным сеансом на «Криолифте».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70