Сказано не было почти ничего, а результат был ошеломляющим. Сейчас предстояло успех повторить. Да еще в результате получить не словесную поддержку, а материальную. С этим, как Корнилову было прекрасно известно, всегда возникали сложности.
Прикрыть Митрофанова и Ропшина нужно было немедленно. И осечки тут быть не должно. Иначе как он будет прикрывать всю свою команду от гибели в самом начале их пути? Денег нужно было много. То есть такое количество, чтобы закрыть дело. Предстояло платить и платить быстро. Быстро и много.
В прошлый свой визит к Горобцу у Корнилова был свежий козырь — дело Перейкина. Раскручивать его можно было в любую сторону. А что было оно полным «глухарем», оттого, что реальных доказательств нельзя было добыть ни на кого, так это была маленькая тайна Корнилова. Следственная группа все больше склонялась к тому, что бегство Перейкиной связано с ее полной и безоговорочной виной в смерти мужа. Иначе зачем же она сбежала, дав подписку о невыезде? И все это могло быть известно Горобцу. А тогда на понт его не возьмешь. Сейчас у Михаила не было никаких активов, которые бы можно было предложить Горобцу в обмен на деньги.
Корнилов убеждал себя в том, что сам бы никогда туда не поехал. Но когда борешься не за себя, а за тех, кто стоит за тобой и верит тебе, многими принципами можно пренебречь.
Муху занесло в салон автомобиля через приоткрытое окно. Она, как назойливая мысль, начала метаться у Корнилова перед глазами. Он попытался было схватить ее в кулак, но, управляя машиной, сделать это оказалось не просто.
«Хорошо хамелеонам, — подумал он, — могут отслеживать две цели одновременно и независимо». Он тоже пытается, только не очень выходит. Но что Корнилов точно мог делать одновременно, так это злиться на своих подручных, занявшихся самодеятельностью, на Перейкину, сбежавшую с шахматной доски разыгрываемых сегодня фигур, на Горобца, так ловко игравшего чужими страстями. И на эту дурацкую муху.
Приближаясь к владениям Горобца, Корнилов ощутил знакомую свою детскую тоску. И разочарование, постигшее его здесь в прошлый раз. Никогда не надо возвращаться в места, связанные в детском сознании с нераскрытой страшной тайной. В жизни и так много разочарований.
В этот раз Корнилов въехал в ворота на своем новеньком «джипе».
Дойдя по впечатляющему офису до кабинета Горобца, он почувствовал, как сжимается сердце, как будто бы он забрался слишком высоко в горы и не может дышать разреженным воздухом. Пришлось минуту постоять и прийти в себя. Он смотрел на ручку двери и думал, что если успеет открыть ее сам, то все будет хорошо. Но секунды шли, дышать было нечем, и ручка будто бы удалялась от него, как в бинокле, если смотреть через него в обратную сторону.
«Это все нервы. Все болезни от нервов, только сифилис от любви», — вдруг вспомнил он и взялся за ручку двери. Но она не послушалась, дрогнула, и на пороге оказался сам господин Горобец собственной персоной.
Анатолий Иванович просканировал Корнилова своими ртутными глазками, и только потом поприветствовал насмешливой улыбочкой.
— Что, днем не мог заехать, обязательно вечер мне хочешь подпортить? Зачем пожаловал, капитан Корнилов? — он стоял на пороге и не приглашал Корнилова зайти внутрь.
— Напомнить вам, уважаемый Анатолий Иванович, о том, что следствие по делу убийства Перейкина в любой момент может изменить свой ход в любом желаемом направлении, — как можно вежливее и туманнее сказал Корнилов.
— В каком это смысле? — неприязненно окинул его взглядом Горобец. — Если ты хочешь повернуть его куда-то, куда надо мне, и представить это, как тяжкий труд, то я тебя разочарую. Мне от этого дела, Михаил, ни жарко, ни холодно. Так что веди его, куда хочешь.
— Анатолий Иванович, все это не так безобидно, как кажется на первый взгляд. Мне нужна определенная сумма, и дело вас не коснется. Можно было бы строить высокое здание из слов и интонаций, но мне почему-то этого сейчас не хочется. Хочется голого смысла. Все у нас с вами сложится, но для отношений нужен первичный капитал, определенная сумма.
— Какая такая сумма? — удивился Горобец. — Тебе что, выпить не на что? Так на вот, у меня как раз для тебя припасено.
И он направился к столику, уставленному початыми и закупоренными бутылками.
— Тебе с дамой поужинать или в мужском кругу будете вечерок коротать? — продолжал издеваться Горобец.
— Мне нужны деньги. Сейчас.
— Ты что, «наехать» на меня вздумал? — Горобец на секунду даже умудрился остановить бег своих черных глаз. Правда, в следующую же секунду они отправились догонять свою сложнейшую траекторию.
— Слова, слова… Как вы любите баловаться словами… Это не наезд. Это взаимовыгодное предложение, — проговорил Михаил.
— Ты это серьезно? Ну что ж, изволь. Для меня это предложение выгодным не является. А потому сделка не состоялась. Не смею больше задерживать.
— Хватит вам паясничать, Анатолий Иванович. Сейчас мы одни и можем говорить нормальным языком, не блатным и не эзоповым. Мы ведь партнеры. Или вы позабыли о моей команде, о наших с вами договоренностях?
— А ты сам-то уверен в том, что у тебя команда, Корнилов? — усмехнулся Горобец. — По моим данным — нет! Но ты пришел за авансом, не так ли?
— Так.
— А ведь авансы выдаются под конкретную работу, — Горобец, чувствовалось, начинал получать от разговора особое удовольствие. — Какую же конкретную работку ту собираешься для меня исполнять? А? Я ведь вроде ничего такого не заказывал.
— Так ведь и дело Перейкина еще не закрыто.
— Ага, — обрадовался Горобец, — значит, это все-таки наезд. Нечаянная радость! Ну до чего же вы менты — предсказуемый и алчный народ.
— Вам ли, Анатолий Иванович, дорогой, со мной об алчности разговаривать? — не удержался Михаил.
— Именно мне, — весело засмеялся Горобец, становясь похожим на одного из героев Достоевского. — Именно-с. Мне-с, кровопийце. Извольте-с выйти вон, дружище. В ваших услугах я больше не нуждаюсь. Вы меня разочаровали…
Горобец был как-то странно удовлетворен. Даже руки потирал от удовольствия. Теперь надо было понять еще одно — почему. Корнилов повернулся и пошел к выходу, как побитая собака… Или Горобец знает все обстоятельства корниловской игры, или мастерски блефует? Или еще того хуже: он, Михаил, так увяз в когтях этого хищника, что и представить себе не может, насколько он прозрачен для Горобца. Ведь если Горобец найдет способ стукнуть на него начальству, то корниловскому предприятию придет конец немедленный и беспощадный. А так же и всем работникам этого предприятия можно с точностью до года предсказать сроки заключения.
Вот теперь выбора уже не остается. Придется прибегать к запасному варианту.
Прежде, чем сесть в машину, он от души плюнул на землю Горобца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Прикрыть Митрофанова и Ропшина нужно было немедленно. И осечки тут быть не должно. Иначе как он будет прикрывать всю свою команду от гибели в самом начале их пути? Денег нужно было много. То есть такое количество, чтобы закрыть дело. Предстояло платить и платить быстро. Быстро и много.
В прошлый свой визит к Горобцу у Корнилова был свежий козырь — дело Перейкина. Раскручивать его можно было в любую сторону. А что было оно полным «глухарем», оттого, что реальных доказательств нельзя было добыть ни на кого, так это была маленькая тайна Корнилова. Следственная группа все больше склонялась к тому, что бегство Перейкиной связано с ее полной и безоговорочной виной в смерти мужа. Иначе зачем же она сбежала, дав подписку о невыезде? И все это могло быть известно Горобцу. А тогда на понт его не возьмешь. Сейчас у Михаила не было никаких активов, которые бы можно было предложить Горобцу в обмен на деньги.
Корнилов убеждал себя в том, что сам бы никогда туда не поехал. Но когда борешься не за себя, а за тех, кто стоит за тобой и верит тебе, многими принципами можно пренебречь.
Муху занесло в салон автомобиля через приоткрытое окно. Она, как назойливая мысль, начала метаться у Корнилова перед глазами. Он попытался было схватить ее в кулак, но, управляя машиной, сделать это оказалось не просто.
«Хорошо хамелеонам, — подумал он, — могут отслеживать две цели одновременно и независимо». Он тоже пытается, только не очень выходит. Но что Корнилов точно мог делать одновременно, так это злиться на своих подручных, занявшихся самодеятельностью, на Перейкину, сбежавшую с шахматной доски разыгрываемых сегодня фигур, на Горобца, так ловко игравшего чужими страстями. И на эту дурацкую муху.
Приближаясь к владениям Горобца, Корнилов ощутил знакомую свою детскую тоску. И разочарование, постигшее его здесь в прошлый раз. Никогда не надо возвращаться в места, связанные в детском сознании с нераскрытой страшной тайной. В жизни и так много разочарований.
В этот раз Корнилов въехал в ворота на своем новеньком «джипе».
Дойдя по впечатляющему офису до кабинета Горобца, он почувствовал, как сжимается сердце, как будто бы он забрался слишком высоко в горы и не может дышать разреженным воздухом. Пришлось минуту постоять и прийти в себя. Он смотрел на ручку двери и думал, что если успеет открыть ее сам, то все будет хорошо. Но секунды шли, дышать было нечем, и ручка будто бы удалялась от него, как в бинокле, если смотреть через него в обратную сторону.
«Это все нервы. Все болезни от нервов, только сифилис от любви», — вдруг вспомнил он и взялся за ручку двери. Но она не послушалась, дрогнула, и на пороге оказался сам господин Горобец собственной персоной.
Анатолий Иванович просканировал Корнилова своими ртутными глазками, и только потом поприветствовал насмешливой улыбочкой.
— Что, днем не мог заехать, обязательно вечер мне хочешь подпортить? Зачем пожаловал, капитан Корнилов? — он стоял на пороге и не приглашал Корнилова зайти внутрь.
— Напомнить вам, уважаемый Анатолий Иванович, о том, что следствие по делу убийства Перейкина в любой момент может изменить свой ход в любом желаемом направлении, — как можно вежливее и туманнее сказал Корнилов.
— В каком это смысле? — неприязненно окинул его взглядом Горобец. — Если ты хочешь повернуть его куда-то, куда надо мне, и представить это, как тяжкий труд, то я тебя разочарую. Мне от этого дела, Михаил, ни жарко, ни холодно. Так что веди его, куда хочешь.
— Анатолий Иванович, все это не так безобидно, как кажется на первый взгляд. Мне нужна определенная сумма, и дело вас не коснется. Можно было бы строить высокое здание из слов и интонаций, но мне почему-то этого сейчас не хочется. Хочется голого смысла. Все у нас с вами сложится, но для отношений нужен первичный капитал, определенная сумма.
— Какая такая сумма? — удивился Горобец. — Тебе что, выпить не на что? Так на вот, у меня как раз для тебя припасено.
И он направился к столику, уставленному початыми и закупоренными бутылками.
— Тебе с дамой поужинать или в мужском кругу будете вечерок коротать? — продолжал издеваться Горобец.
— Мне нужны деньги. Сейчас.
— Ты что, «наехать» на меня вздумал? — Горобец на секунду даже умудрился остановить бег своих черных глаз. Правда, в следующую же секунду они отправились догонять свою сложнейшую траекторию.
— Слова, слова… Как вы любите баловаться словами… Это не наезд. Это взаимовыгодное предложение, — проговорил Михаил.
— Ты это серьезно? Ну что ж, изволь. Для меня это предложение выгодным не является. А потому сделка не состоялась. Не смею больше задерживать.
— Хватит вам паясничать, Анатолий Иванович. Сейчас мы одни и можем говорить нормальным языком, не блатным и не эзоповым. Мы ведь партнеры. Или вы позабыли о моей команде, о наших с вами договоренностях?
— А ты сам-то уверен в том, что у тебя команда, Корнилов? — усмехнулся Горобец. — По моим данным — нет! Но ты пришел за авансом, не так ли?
— Так.
— А ведь авансы выдаются под конкретную работу, — Горобец, чувствовалось, начинал получать от разговора особое удовольствие. — Какую же конкретную работку ту собираешься для меня исполнять? А? Я ведь вроде ничего такого не заказывал.
— Так ведь и дело Перейкина еще не закрыто.
— Ага, — обрадовался Горобец, — значит, это все-таки наезд. Нечаянная радость! Ну до чего же вы менты — предсказуемый и алчный народ.
— Вам ли, Анатолий Иванович, дорогой, со мной об алчности разговаривать? — не удержался Михаил.
— Именно мне, — весело засмеялся Горобец, становясь похожим на одного из героев Достоевского. — Именно-с. Мне-с, кровопийце. Извольте-с выйти вон, дружище. В ваших услугах я больше не нуждаюсь. Вы меня разочаровали…
Горобец был как-то странно удовлетворен. Даже руки потирал от удовольствия. Теперь надо было понять еще одно — почему. Корнилов повернулся и пошел к выходу, как побитая собака… Или Горобец знает все обстоятельства корниловской игры, или мастерски блефует? Или еще того хуже: он, Михаил, так увяз в когтях этого хищника, что и представить себе не может, насколько он прозрачен для Горобца. Ведь если Горобец найдет способ стукнуть на него начальству, то корниловскому предприятию придет конец немедленный и беспощадный. А так же и всем работникам этого предприятия можно с точностью до года предсказать сроки заключения.
Вот теперь выбора уже не остается. Придется прибегать к запасному варианту.
Прежде, чем сесть в машину, он от души плюнул на землю Горобца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70