Кемпка сказал опрашивавшим его, что Гитлер выстрелил себе в рот.
Еще одно место в советском отчете вызвало серьезное недоумение у экспертов. В нем говорилось о «недостающем яичке». Как пишет американский автор Гленн Инфельд, «это утверждение вызвало возражение со стороны лиц, .интимно знавших Гитлера. Одна его близкая приятельница сказала мне: „Я хочу подчеркнуть, что у него не было никаких отклонений от нормы в половой сфере. Если я не ошибаюсь, у нормальных мужчин должно быть два яичка“.
Слова женщины, признававшейся в интимных связях с фюрером, вероятно, не стоит рассматривать как серьезное свидетельство. Но, по-видимому, никак нельзя отмахнуться от «Медицинского дела Гитлера», хранящегося в государственном архиве США. В нем содержатся показания шести врачей, осматривавших Гитлера в разное время: личного врача фюрера Теодора Мореля; доктора Гизинга; директора клиники в Берлине В. Лелейна; К. Вебера из Бад-Найгейма; А. Ниссла из Фрейбурга; Е. Бринкмана из берлинского института врачебной диагностики. Ни один из них не упоминает о том, что была замечена какая-либо аномалия при обследовании тела Гитлера.
По мнению некоторых западных историков, советский отчет 1968 г. никак не доказывает, что жизнь Гитлера оборвалась 30 апреля 1945 г. Более того, кое-кто из них уже в 70-е годы разработал «миф о спасении Гитлера». Одним из сторонников этого мифа является упоминавшийся ранее американец Инфельд. Он приводит свои «доказательства» в книге «Секретная жизнь Гитлера». Можно, разумеется, не соглашаться с его умозаключениями, но, думается, что сообщаемое им, по крайней мере, чрезвычайно любопытно.
«В марте 1970 г. я остановился в Палас-отеле в Бари (Италия), где занимался изучением одной из наиболее блестящих операций Люфтваффе во время Второй мировой войны. Кто-то из местных жителей предложил мне встретиться с бывшим немецким летчиком Гансом Абертом, проживавшим неподалеку. Я позвонил ему, и мы встретились. Когда я заметил ему, что операция в районе Бари была одной из самых смелых и удачных воздушных операций войны, он не согласился.
— На мой взгляд, это не совсем так, — сказал он. — Операция 30 апреля 1945 г., когда я летел в Берлин, была более опасной... Я сел на реке Хавель...
Я немедленно предположил, что он ошибся в дате, ибо различными исследователями установлено, что действительно 29 апреля на Хавеле сел самолет, прилетавший забрать гитлеровского адъютанта Вилли Иоханмейера и двух других, каждый из которых хранил копию завещания фюрера.
— Нет, 30 апреля, — настаивал он. — Я должен был забрать более ценный груз, чем завещание Гитлера.
— Что же?
Аберт лишь улыбнулся: «Это был не Борман». Он отказался отвечать на все мои дополнительные вопросы. Я знаю, что он упомянул Бормана неслучайно, ибо в мировой прессе в течение ряда лет муссировались разговоры о том, что ведутся поиски заместителя Гитлера. После отъезда из Бари я совершенно забыл о сказанном Абертом, уверенный в том, что он перепутал даты. Я не думал о нем до тех пор, пока в 1973 г. не разговорился в Мюнхене с другим бывшим немецким летчиком Куртом Бартом. Он также сказал мне, что летал в район Берлина 30 апреля...
— 30-го? Вы, наверное, имеете в виду 29-го? — спросил я. Он лишь покачал головой.
— Я летел и 29-го и 30-го. 29-го мы не подобрали никого, а вот 30-го мы...
— Вы забрали кого-то 30-го?
— Я точно не знаю, ибо был в кабине...
Мое любопытство возрастало, но Барт не дал мне никакой иной информации. Как раз в тот период у меня была назначена встреча с Отто Скорцени в Мадриде. Я решил, что он является именно тем человеком, который должен знать о полетах в Берлин 30 апреля. После окончания войны и крушения Третьего Рейха Скорцени неоднократно обвиняли в том, что он участвует в тайных операциях по оказанию помощи и защите бывших нацистов в различных частях света.
20 февраля в его квартире на улице Монтера я встретился со Скорцени. Гигант со шрамом на лице радушно принял меня. Он дал мне массу интереснейших сведений о Еве Браун. Затем, как можно более деликатно, я перевел разговор на тему последний дней Гитлера и, играя на тщеславии Скорцени, заметил:
— Такой умный человек, как вы, очевидно, мог бы найти способ спасти Гитлера.
Он внимательно посмотрел на меня, и я понял, как чувствовали себя немецкие офицеры, участвовавшие в покушении на Гитлера 20 июля 1944 г., когда спустя несколько дней они оказались пойманными Скорцени.
Наконец, Скорцени спросил:
— Вы думаете, что Гитлер мертв?
— Конечно, — солгал я.
Он, казалось, вздохнул с облегчением.
— Да, я мог вывезти его из Берлина. У меня был план.
Скорцени объяснил мне, что ночью 30 апреля Гитлер мог бы выйти из бункера через подземный проход под рейхсканцелярией, оказаться на Герман Герингштрассе, а затем обходными путями добраться до реки Хавель. Я понимающе кивнул ему и спросил:
— Ну куда же он мог пойти оттуда? Скорцени ухмыльнулся:
— Он мог быть подобран специальным самолетом, севшим на Хавеле.
Я был потрясен. Шеф нацистских коммандос сказал мне то же самое, что Аберт в Бари и Барт в Мюнхене: Гитлер мог быть подобран самолетом 30 апреля.
— Звучит правдоподобно, но не совсем реально, — заметил я. — Я не думаю, что у Гитлера имелась возможность следовать маршруту, описанному вами, ибо русские войска были повсюду.
— Другие вырвались из бункера даже после 30. Я знаю что это было вполне осуществимо.
— Как вы можете знать? Разве вы были тогда на Одере? Он рассмеялся:
— Был ли я?
Я решил, что лучше не слишком настаивать, а повести разговор в несколько ином направлении.
— Это всего лишь красивая сказка, ибо всем известно, что Гитлер принял яд, а затем застрелил себя. Гюнше, Кемпка, Линге и другие видели труп, сожгли его и похоронили.
— Не исключено, что это был двойник, — сказал Скорцени.
Я слышал много раз, что у Гитлера были двойники. Баур (личный пилот Гитлера — В.П.) вспоминал как-то, что видел в Бреслау человека, удивительно напоминавшего фюрера.
— Если бы Гитлер решил выбраться из бункера, — сказал Скорцени, — двойник мог быть использован, чтобы никто не подозревал о побеге.
Мне известно, что Паулина Колер, горничная в Бергофе, в течение ряда лет упорно твердила, что у Гитлера имелось трое двойников, и что только Гестапо знало их имена. «Один из них всегда в Бертесгадене, другой в Мюнхене и третий в Берлине», — уверяла она.
Теперь Скорцени намекал на то, что, может быть, двойник Гитлера, а не он сам похоронен в саду рейхсканцелярии 30 апреля 1945 г.!
— Вы полагаете, что этой был двойник? — спросил я его напрямик.
Скорцени опять рассмеялся:
— Русские утверждают, что фюрер мертв. Они, должно быть, знают, что говорят.
После моего посещения Скорцени в 1973 г. я беседовал со многими немцами, бывшими в той или иной степени близкими к Гитлеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Еще одно место в советском отчете вызвало серьезное недоумение у экспертов. В нем говорилось о «недостающем яичке». Как пишет американский автор Гленн Инфельд, «это утверждение вызвало возражение со стороны лиц, .интимно знавших Гитлера. Одна его близкая приятельница сказала мне: „Я хочу подчеркнуть, что у него не было никаких отклонений от нормы в половой сфере. Если я не ошибаюсь, у нормальных мужчин должно быть два яичка“.
Слова женщины, признававшейся в интимных связях с фюрером, вероятно, не стоит рассматривать как серьезное свидетельство. Но, по-видимому, никак нельзя отмахнуться от «Медицинского дела Гитлера», хранящегося в государственном архиве США. В нем содержатся показания шести врачей, осматривавших Гитлера в разное время: личного врача фюрера Теодора Мореля; доктора Гизинга; директора клиники в Берлине В. Лелейна; К. Вебера из Бад-Найгейма; А. Ниссла из Фрейбурга; Е. Бринкмана из берлинского института врачебной диагностики. Ни один из них не упоминает о том, что была замечена какая-либо аномалия при обследовании тела Гитлера.
По мнению некоторых западных историков, советский отчет 1968 г. никак не доказывает, что жизнь Гитлера оборвалась 30 апреля 1945 г. Более того, кое-кто из них уже в 70-е годы разработал «миф о спасении Гитлера». Одним из сторонников этого мифа является упоминавшийся ранее американец Инфельд. Он приводит свои «доказательства» в книге «Секретная жизнь Гитлера». Можно, разумеется, не соглашаться с его умозаключениями, но, думается, что сообщаемое им, по крайней мере, чрезвычайно любопытно.
«В марте 1970 г. я остановился в Палас-отеле в Бари (Италия), где занимался изучением одной из наиболее блестящих операций Люфтваффе во время Второй мировой войны. Кто-то из местных жителей предложил мне встретиться с бывшим немецким летчиком Гансом Абертом, проживавшим неподалеку. Я позвонил ему, и мы встретились. Когда я заметил ему, что операция в районе Бари была одной из самых смелых и удачных воздушных операций войны, он не согласился.
— На мой взгляд, это не совсем так, — сказал он. — Операция 30 апреля 1945 г., когда я летел в Берлин, была более опасной... Я сел на реке Хавель...
Я немедленно предположил, что он ошибся в дате, ибо различными исследователями установлено, что действительно 29 апреля на Хавеле сел самолет, прилетавший забрать гитлеровского адъютанта Вилли Иоханмейера и двух других, каждый из которых хранил копию завещания фюрера.
— Нет, 30 апреля, — настаивал он. — Я должен был забрать более ценный груз, чем завещание Гитлера.
— Что же?
Аберт лишь улыбнулся: «Это был не Борман». Он отказался отвечать на все мои дополнительные вопросы. Я знаю, что он упомянул Бормана неслучайно, ибо в мировой прессе в течение ряда лет муссировались разговоры о том, что ведутся поиски заместителя Гитлера. После отъезда из Бари я совершенно забыл о сказанном Абертом, уверенный в том, что он перепутал даты. Я не думал о нем до тех пор, пока в 1973 г. не разговорился в Мюнхене с другим бывшим немецким летчиком Куртом Бартом. Он также сказал мне, что летал в район Берлина 30 апреля...
— 30-го? Вы, наверное, имеете в виду 29-го? — спросил я. Он лишь покачал головой.
— Я летел и 29-го и 30-го. 29-го мы не подобрали никого, а вот 30-го мы...
— Вы забрали кого-то 30-го?
— Я точно не знаю, ибо был в кабине...
Мое любопытство возрастало, но Барт не дал мне никакой иной информации. Как раз в тот период у меня была назначена встреча с Отто Скорцени в Мадриде. Я решил, что он является именно тем человеком, который должен знать о полетах в Берлин 30 апреля. После окончания войны и крушения Третьего Рейха Скорцени неоднократно обвиняли в том, что он участвует в тайных операциях по оказанию помощи и защите бывших нацистов в различных частях света.
20 февраля в его квартире на улице Монтера я встретился со Скорцени. Гигант со шрамом на лице радушно принял меня. Он дал мне массу интереснейших сведений о Еве Браун. Затем, как можно более деликатно, я перевел разговор на тему последний дней Гитлера и, играя на тщеславии Скорцени, заметил:
— Такой умный человек, как вы, очевидно, мог бы найти способ спасти Гитлера.
Он внимательно посмотрел на меня, и я понял, как чувствовали себя немецкие офицеры, участвовавшие в покушении на Гитлера 20 июля 1944 г., когда спустя несколько дней они оказались пойманными Скорцени.
Наконец, Скорцени спросил:
— Вы думаете, что Гитлер мертв?
— Конечно, — солгал я.
Он, казалось, вздохнул с облегчением.
— Да, я мог вывезти его из Берлина. У меня был план.
Скорцени объяснил мне, что ночью 30 апреля Гитлер мог бы выйти из бункера через подземный проход под рейхсканцелярией, оказаться на Герман Герингштрассе, а затем обходными путями добраться до реки Хавель. Я понимающе кивнул ему и спросил:
— Ну куда же он мог пойти оттуда? Скорцени ухмыльнулся:
— Он мог быть подобран специальным самолетом, севшим на Хавеле.
Я был потрясен. Шеф нацистских коммандос сказал мне то же самое, что Аберт в Бари и Барт в Мюнхене: Гитлер мог быть подобран самолетом 30 апреля.
— Звучит правдоподобно, но не совсем реально, — заметил я. — Я не думаю, что у Гитлера имелась возможность следовать маршруту, описанному вами, ибо русские войска были повсюду.
— Другие вырвались из бункера даже после 30. Я знаю что это было вполне осуществимо.
— Как вы можете знать? Разве вы были тогда на Одере? Он рассмеялся:
— Был ли я?
Я решил, что лучше не слишком настаивать, а повести разговор в несколько ином направлении.
— Это всего лишь красивая сказка, ибо всем известно, что Гитлер принял яд, а затем застрелил себя. Гюнше, Кемпка, Линге и другие видели труп, сожгли его и похоронили.
— Не исключено, что это был двойник, — сказал Скорцени.
Я слышал много раз, что у Гитлера были двойники. Баур (личный пилот Гитлера — В.П.) вспоминал как-то, что видел в Бреслау человека, удивительно напоминавшего фюрера.
— Если бы Гитлер решил выбраться из бункера, — сказал Скорцени, — двойник мог быть использован, чтобы никто не подозревал о побеге.
Мне известно, что Паулина Колер, горничная в Бергофе, в течение ряда лет упорно твердила, что у Гитлера имелось трое двойников, и что только Гестапо знало их имена. «Один из них всегда в Бертесгадене, другой в Мюнхене и третий в Берлине», — уверяла она.
Теперь Скорцени намекал на то, что, может быть, двойник Гитлера, а не он сам похоронен в саду рейхсканцелярии 30 апреля 1945 г.!
— Вы полагаете, что этой был двойник? — спросил я его напрямик.
Скорцени опять рассмеялся:
— Русские утверждают, что фюрер мертв. Они, должно быть, знают, что говорят.
После моего посещения Скорцени в 1973 г. я беседовал со многими немцами, бывшими в той или иной степени близкими к Гитлеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106