Он был такой робкий, затрушеный, что пришлось предложить ему чашечку кофе. Потом О'Хара спал плохо, его распирало, его накрывало кошмаром. Он тонул в той лагуне, шел ко дну, и над ним тикало крокодилово брюхо.
В полдень он отправился в «Аберхаус-отель», позвонил. Снизу откуда-то появилась женщина со щеткой и тряпкой. Спросила, что он продает.
— Моя фамилия О'Хара, — сказал он. — Я из театра. Вот, хотел бы справиться о здоровье мистера Брэдшо.
Он был уже на ступеньках, Лили не успела его задержать. И, конфузясь, впустила его.
Вернон сидел в своем кресле у камина, оперев пострадавшую ногу на телефонную книгу. Небритый и вообще в непрезентабельном виде.
— Спасибо, что пришли, — сказал он. — Двигайте стульчик к огню. — И поскорей вставил челюсть.
— Но это у вас не перелом? — спросил О'Хара, оглядывая распухшую голень.
— Просто вывих, — сказал Вернон. — Заживет как на собаке.
Он повернулся — сказать Лили, чтоб чайник поставила, но она убежала на кухню наводить красоту.
О'Хара оглядывал комнату, старался найти отпечаток Стеллы. На каком она стуле сидит, где ее место. Фотографии в рамках на каминной полке были почему-то повернуты к стене. Потом он увидел знакомые туфли, заляпанные грязью, тесно поставленные на газету у камина, и у него покатилось сердце.
— Я сам, понимаете ли, виноват, — рассказывал Вернон. — Не смотрел, куда ногу ставлю. Кого жалко, так это мистера Поттера. Малый этот, который его боднул, Стелла говорит, из богатой семьи.
— Да, кажется, — сказал О'Хара.
— Она считает, что его гнать надо, но мистер Поттер ни в какую. Сегодня утром мне сказал, что мальчишка переутомился.
— Поттер здесь был?
— Да вы только-только с ним разминулись, — сказал Вернон. — Тоже вот, вроде вас, травмой моей интересовался. Такой человек, да? Истинный джентльмен. Проявил исключительное внимание к нам с Лили, успокаивал в отношении Стеллы. Она ведь скрытная, знаете ли. Всегда такая была, мы с Лили всегда беспокоимся, что у нее на уме. Вы как-нибудь так не поймите… девочка она хорошая, с душой, когда ее узнаешь поближе. Вы, конечно, с ней не близко знакомы, только приехали.
— Конечно, — сказал О'Хара. — Я тут недавно. Я ввелся на роль Ричарда Сент-Айвза, вам Стелла, наверно, говорила.
— Не говорила она. Мистер Поттер сказал. Стелла нам ничего не рассказывает, да и никому. Так вроде больше на людях, но все в себе, все в себе — под замком. Вот я про театр и мечтал… замок этот легче ей чтоб отомкнуть.
— Но я-то думал, она очень близка со своей матерью, — сказал О'Хара. — Вечно ей звонит, не успеет выйти из дому.
— Это она вам голову дурит, — сказал Вернон. Он как-то даже обиженно смотрел на О'Хару. — Не может она матери звонить.
О'Хара молчал. Странно — ему показалось, что весь дом затих, прислушиваясь.
— Лили, — крикнул Вернон. — Лили, поди-ка сюда. — Он попытался встать, крякнул от боли, снова упал в кресло.
— Да? Что? — спросила Лили.
Она напудрила нос, мазнула по губам помадой. Ее это старило.
— Стелла названивает кому-то, — сказал Вернон. — По нескольку раз на дню.
— Ну, не то что, — сказал О'Хара.
— Ему вот сказала, будто матери своей звонит.
— Не может она ей звонить, — сказала, пряча глаза, Лили.
Она стала прибирать комнату, взяла с газеты туфли, сунула под стол.
— Так кому же она названивает, к чертям собачьим? — заорал Вернон.
Он вспомнил вдруг те разы, когда заставал посреди ночи на лестнице Стеллу, не отрывавшую глаз от телефона, стукнул кулаком по ручке кресла. Спросил О'Хару:
— А еще что она вам про свою мать говорила?
— Только про ту розу на подушке, на Рождество… с жемчугом.
Вернон переглянулся с Лили. Ему, в общем, даже полегчало.
— Я очень буду вам благодарен, мистер О'Хара, — сказал он. — Если вы у нее поразведаете, поосторожней, конечно, к кому эти ее звонки. Я не просто так интересуюсь. Не из праздного любопытства. Я личную ее жизнь уважаю, как и каждого человека.
— Не может она звонить своей матери, — сказала Лили. — Она даже не знает, где она. Мы никто не знаем. Только что в Америке она где-то.
Вернон несколько раз приступался, но не знал, с чего начать. Ему и хотелось открыться О'Харе, чтоб тот понял его и Лили, но как будешь первого встречного посвящать в это дело. Нет, не очень все это кого-то красило, не такая история. При других бы обстоятельствах он лучше бы кой-чего не касался, этой незаконнорожденности хотя бы. Не очень хорошо их характеризовало с Лили, что прогнали тогда Рене.
— Мы из кожи вон лезли, если уж на то пошло, — рассказывал он. — Приняли ее, когда с поджатым хвостом вернулась из Лондона, накормили, обогрели, да что! Вечно причепурится и шляется где-то. Не один раз бывало — и ночевать не являлась.
— Молодая была, — сказала Лили. — Пожить хотелось.
Это она объясняла Вернону, не О'Харе.
— Как ребенок родился, снова вернулась и несколько месяцев была шелковая, это я не отрицаю. Потом начала разную чушь придумывать с домом с этим. Шут ее поймет, во что его хотела преобразить. В итоге — сняла себе комнату за углом, с художниками разными вместе. Непристойщину развели, соседи жаловались постоянно.
— Она работу нашла, телефонисткой на почтамте, — сказала Лили. — Прилично зарабатывала.
— Она и конкурс этот выиграла, — сказал Вернон. — Тысячи были охотниц.
Лили расстелила газету на столе, поставила туфли, стала соскабливать грязь. Сказала:
— Я Рене просила Стеллу нам отдать.
— Какое там, это нет, это она протестует, — сказал Вернон. — Потом слышим: уволилась, взялась за старое, танцы и прочее.
— Но разве же мы думали, что она девчонку бросит одну? — крикнула Лили. — Не могли мы такое подумать.
— Нет, — поддержал Вернон. — Не могли мы такое подумать.
Так что тут было с чего с ума сходить, когда прибежали соседи, сказали Лили, что ребенок заливается, дверь никто не открывает и в доме во всем темно. Пришлось ему вышибать окно внизу, чтоб залезть. Воняло парафином, скипидаром, засохшим калом. Он повертел носом, будто запах тот у него навечно застрял в ноздрях. Она лежала в кроватке, в задней комнате, а по всему полу ночнички. И роза на подушке — только этого не хватало. Вялая, конечно.
О'Хара встал, подошел к камину. Время от времени он вежливо кивал. Теперь стал барабанить пальцами по краю полки. Он как будто скучал.
— Как еще пожара не было, — сказала Лили.
Она подошла к камину, обеспокоенная, что О'Хара испачкает руки. Стала переворачивать фотографии, стегать полку пыльной тряпкой.
Когда О'Хара ушел, Вернон проковылял наверх, позвонить Харкорту.
— Все заявились, — сказал он, сообщив Харкорту о своем вывихе. — Директор этот, кое-кто из артистов… из главных.
— Вы же, по-моему, не собирались на этот матч?
— А-а, ну да, — сказал Вернон. — Стелла настояла. Не хотелось ее подводить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
В полдень он отправился в «Аберхаус-отель», позвонил. Снизу откуда-то появилась женщина со щеткой и тряпкой. Спросила, что он продает.
— Моя фамилия О'Хара, — сказал он. — Я из театра. Вот, хотел бы справиться о здоровье мистера Брэдшо.
Он был уже на ступеньках, Лили не успела его задержать. И, конфузясь, впустила его.
Вернон сидел в своем кресле у камина, оперев пострадавшую ногу на телефонную книгу. Небритый и вообще в непрезентабельном виде.
— Спасибо, что пришли, — сказал он. — Двигайте стульчик к огню. — И поскорей вставил челюсть.
— Но это у вас не перелом? — спросил О'Хара, оглядывая распухшую голень.
— Просто вывих, — сказал Вернон. — Заживет как на собаке.
Он повернулся — сказать Лили, чтоб чайник поставила, но она убежала на кухню наводить красоту.
О'Хара оглядывал комнату, старался найти отпечаток Стеллы. На каком она стуле сидит, где ее место. Фотографии в рамках на каминной полке были почему-то повернуты к стене. Потом он увидел знакомые туфли, заляпанные грязью, тесно поставленные на газету у камина, и у него покатилось сердце.
— Я сам, понимаете ли, виноват, — рассказывал Вернон. — Не смотрел, куда ногу ставлю. Кого жалко, так это мистера Поттера. Малый этот, который его боднул, Стелла говорит, из богатой семьи.
— Да, кажется, — сказал О'Хара.
— Она считает, что его гнать надо, но мистер Поттер ни в какую. Сегодня утром мне сказал, что мальчишка переутомился.
— Поттер здесь был?
— Да вы только-только с ним разминулись, — сказал Вернон. — Тоже вот, вроде вас, травмой моей интересовался. Такой человек, да? Истинный джентльмен. Проявил исключительное внимание к нам с Лили, успокаивал в отношении Стеллы. Она ведь скрытная, знаете ли. Всегда такая была, мы с Лили всегда беспокоимся, что у нее на уме. Вы как-нибудь так не поймите… девочка она хорошая, с душой, когда ее узнаешь поближе. Вы, конечно, с ней не близко знакомы, только приехали.
— Конечно, — сказал О'Хара. — Я тут недавно. Я ввелся на роль Ричарда Сент-Айвза, вам Стелла, наверно, говорила.
— Не говорила она. Мистер Поттер сказал. Стелла нам ничего не рассказывает, да и никому. Так вроде больше на людях, но все в себе, все в себе — под замком. Вот я про театр и мечтал… замок этот легче ей чтоб отомкнуть.
— Но я-то думал, она очень близка со своей матерью, — сказал О'Хара. — Вечно ей звонит, не успеет выйти из дому.
— Это она вам голову дурит, — сказал Вернон. Он как-то даже обиженно смотрел на О'Хару. — Не может она матери звонить.
О'Хара молчал. Странно — ему показалось, что весь дом затих, прислушиваясь.
— Лили, — крикнул Вернон. — Лили, поди-ка сюда. — Он попытался встать, крякнул от боли, снова упал в кресло.
— Да? Что? — спросила Лили.
Она напудрила нос, мазнула по губам помадой. Ее это старило.
— Стелла названивает кому-то, — сказал Вернон. — По нескольку раз на дню.
— Ну, не то что, — сказал О'Хара.
— Ему вот сказала, будто матери своей звонит.
— Не может она ей звонить, — сказала, пряча глаза, Лили.
Она стала прибирать комнату, взяла с газеты туфли, сунула под стол.
— Так кому же она названивает, к чертям собачьим? — заорал Вернон.
Он вспомнил вдруг те разы, когда заставал посреди ночи на лестнице Стеллу, не отрывавшую глаз от телефона, стукнул кулаком по ручке кресла. Спросил О'Хару:
— А еще что она вам про свою мать говорила?
— Только про ту розу на подушке, на Рождество… с жемчугом.
Вернон переглянулся с Лили. Ему, в общем, даже полегчало.
— Я очень буду вам благодарен, мистер О'Хара, — сказал он. — Если вы у нее поразведаете, поосторожней, конечно, к кому эти ее звонки. Я не просто так интересуюсь. Не из праздного любопытства. Я личную ее жизнь уважаю, как и каждого человека.
— Не может она звонить своей матери, — сказала Лили. — Она даже не знает, где она. Мы никто не знаем. Только что в Америке она где-то.
Вернон несколько раз приступался, но не знал, с чего начать. Ему и хотелось открыться О'Харе, чтоб тот понял его и Лили, но как будешь первого встречного посвящать в это дело. Нет, не очень все это кого-то красило, не такая история. При других бы обстоятельствах он лучше бы кой-чего не касался, этой незаконнорожденности хотя бы. Не очень хорошо их характеризовало с Лили, что прогнали тогда Рене.
— Мы из кожи вон лезли, если уж на то пошло, — рассказывал он. — Приняли ее, когда с поджатым хвостом вернулась из Лондона, накормили, обогрели, да что! Вечно причепурится и шляется где-то. Не один раз бывало — и ночевать не являлась.
— Молодая была, — сказала Лили. — Пожить хотелось.
Это она объясняла Вернону, не О'Харе.
— Как ребенок родился, снова вернулась и несколько месяцев была шелковая, это я не отрицаю. Потом начала разную чушь придумывать с домом с этим. Шут ее поймет, во что его хотела преобразить. В итоге — сняла себе комнату за углом, с художниками разными вместе. Непристойщину развели, соседи жаловались постоянно.
— Она работу нашла, телефонисткой на почтамте, — сказала Лили. — Прилично зарабатывала.
— Она и конкурс этот выиграла, — сказал Вернон. — Тысячи были охотниц.
Лили расстелила газету на столе, поставила туфли, стала соскабливать грязь. Сказала:
— Я Рене просила Стеллу нам отдать.
— Какое там, это нет, это она протестует, — сказал Вернон. — Потом слышим: уволилась, взялась за старое, танцы и прочее.
— Но разве же мы думали, что она девчонку бросит одну? — крикнула Лили. — Не могли мы такое подумать.
— Нет, — поддержал Вернон. — Не могли мы такое подумать.
Так что тут было с чего с ума сходить, когда прибежали соседи, сказали Лили, что ребенок заливается, дверь никто не открывает и в доме во всем темно. Пришлось ему вышибать окно внизу, чтоб залезть. Воняло парафином, скипидаром, засохшим калом. Он повертел носом, будто запах тот у него навечно застрял в ноздрях. Она лежала в кроватке, в задней комнате, а по всему полу ночнички. И роза на подушке — только этого не хватало. Вялая, конечно.
О'Хара встал, подошел к камину. Время от времени он вежливо кивал. Теперь стал барабанить пальцами по краю полки. Он как будто скучал.
— Как еще пожара не было, — сказала Лили.
Она подошла к камину, обеспокоенная, что О'Хара испачкает руки. Стала переворачивать фотографии, стегать полку пыльной тряпкой.
Когда О'Хара ушел, Вернон проковылял наверх, позвонить Харкорту.
— Все заявились, — сказал он, сообщив Харкорту о своем вывихе. — Директор этот, кое-кто из артистов… из главных.
— Вы же, по-моему, не собирались на этот матч?
— А-а, ну да, — сказал Вернон. — Стелла настояла. Не хотелось ее подводить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38