Это был жаркий день в середине мая, почти тридцать пять градусов. Жилище Виктории находилось в здании, когда-то принадлежавшем небольшой фабрике; в вестибюле висели в ряд старые черные телефоны; возможно, они уже и не работали. Названия в списке, помещенном рядом с телефонами, принадлежали каким-то малоизвестным компаниям, которые, вероятно, уже много лет назад вышли из бизнеса, но ближе к концу была прикреплена маленькая белая карточка с аккуратно отпечатанным «В.Ф.».
Мгновение Нико колебалась. Возможно, Виктории и дома-то нет, а если и дома, что она подумает о ней? Они только что познакомились на вечеринке, а теперь вдруг Нико явилась к ней в середине дня.
Но Виктория не удивилась, и Нико всегда помнила, как выглядела ее подруга, когда открыла тяжелую серую дверь. Тогда Нико подумала: «Какая же она красавица!» Ее черные волосы были подстрижены по-мальчишечьи коротко – если у тебя такое лицо, как у Виктории, тебе ничего другого и не нужно, – а держалась она с грацией женщины, уверенной, что ее фигура привлекает мужчин. Нико полагала, что Виктория из тех, кому приятна зависть других женщин, но ее великодушие делало зависть немыслимой.
– Я так рада видеть тебя! – воскликнула Виктория.
В свете дня мансарда Виктории казалась веселой и небрежно-богемной; она как бы свидетельствовала о том, что существует и иной образ жизни. Мысль об увольнении начала проникать в сознание Нико, но она не впала в отчаяние, а ощутила странную легкость, словно попала в параллельную вселенную, где все прежде казавшееся ей важным больше не имело значения.
Она пряталась у Виктории до конца дня, дожидаясь часа, когда Сеймур наверняка появится дома. Вернувшись к себе, Нико обнаружила, что Сеймур в панике. Он уже услышал эту новость – она разошлась по всему городу; к ним звонили из газет и колонок светской хроники. Похоже, увольнение из «Крысиного гнезда» привлекло больше интереса и внимания, чем ее уход два года назад. Несколько последующих недель Нико пришлось терпеть ложь и полуправду о причинах ее увольнения, о недостатках ее характера и стиля руководства. Нико была потрясена, узнав, что кое-кто из нанятых ею сотрудников так ненавидел ее, что жаловался прессе на ее «холодность». Еще больше поразило Нико, что газеты вообще заинтересовались этим событием. Ока не представляла, что ее роль в газетно-журнальном бизнесе настолько значительна.
Нико хотелось исчезнуть, но Сеймур настоял на том, чтобы она появлялась на людях. Все должны знать, что Нико по-прежнему на плаву и ее не сломить. Он сказал, что неприятные статьи – только испытание, и поэтому три вечера в неделю Нико наряжалась и выносила свой растущий живот из квартиры – они с Сеймуром посещали коктейли, вернисажи и ужины, составляющие светскую основу издательского дела Нью-Йорка.
Что ж, думала Нико, надевая пижаму, Сеймур прав. Это было испытанием. Одни отвернулись от нее, а другим, например, Виктории или Венди, было все равно, уволили ее из «Крысиного гнезда» или нет. После этих вечеров Нико и Сеймур анализировали, как все прошло, кого они видели, что те сказали и какие у них могут быть планы. Сеймур считал необходимым знать, чего хотят люди, что им нужно и как далеко они зайдут, чтобы это получить. Этот вопрос был связан с моральными качествами…
Поначалу от этих бесед у Нико болела голова. Ей никогда не хотелось проникнуть в мысли других людей, как и им, по ее мнению, – в ее мысли. Нико стремилась к одному: превратить «Блеск» в отличный журнал. Это она сознавала. Нико полагала, что напряженная и добросовестная работа – сама по себе награда, и те, кто имеет хоть каплю разума, поймут это. Но Сеймур снова и снова твердил, что мир – во всяком случае, мир большого бизнеса – строится на других принципах. Миллионы талантливых людей оказываются не у дел только потому, что они не уяснили – важен не талант, а ощущения и выбор позиции. Ты должен уметь войти в ситуацию и сразу же вникнуть в нее.
Как-то вечером они присутствовали на коктейле по случаю выхода новой книги издательства «Монблан», и рядом с Нико сел мужчина лет пятидесяти. Нико поразили его кожа цвета красного дерева (он пользовался средствами для загара) и галстук в серебряную и черную полоску.
– Я хотел сказать, что вы отлично работали в «Блеске». «Крысиное гнездо» совершило большую ошибку, – заметил он.
– Спасибо, – ответила Нико, подумав: кто он? Она как будто должна его знать.
– Над чем вы сейчас работаете? Помимо очевидного. – Мужчина взглянул на ее живот.
– Я рассматриваю несколько интересных предложений, – ответила Нико, как учил ее Сеймур.
– Возможно, как-нибудь вы заинтересуетесь тем, чтобы поговорить и с нами.
– Конечно, – кивнула Нико.
И только когда он отошел, Нико поняла, что это – Майк Харнесс, только что назначенный генеральным директором издательской группы компании «Сплатч Вернер».
– Видишь? – радостно воскликнул Сеймур, когда они возвращались домой на такси. – Вот в чем смысл выходов в свет в Нью-Йорке. Теперь нам остается только ждать.
– Может, он и не позвонит.
– О нет, позвонит, – уверенно возразил Сеймур. – Не удивлюсь, если он наймет тебя вместо Ребекки де Сото в журнал «Фейерверк». Понимаешь, Ребекка не его ставленница. На это место он хочет посадить своего человека, чтобы укрепить положение.
Нико немного знала Ребекку де Сото, и та ей нравилась.
– Бедная Ребекка, – проговорила она.
– Бедная Ребекка – пустое место, – с издевкой отозвался Сеймур. – Тебе нужно выработать более жесткий подход. Дело не в том, что у тебя к ней какие-то личные претензии. Ты даже не знаешь ее. Это просто бизнес.
Через три месяца после рождения Катрины компания «Сплатч Вернер» объявила, что Нико О'Нилли заменит Ребекку де Сото на посту главного редактора журнала «Фейерверк». И Нико поняла, что Ребекка тоже ничего подобного не ожидала.
А затем, как только она снова оказалась наверху, вдруг откуда-то появилось множество друзей – ей посылали цветы, визитные карточки и поздравления. Сеймур настоял, чтобы Нико ответила каждому, даже тем, кто сторонился ее после увольнения. Но первой она написала Ребекке де Сото, высоко оценив ее работу и пожелав удачи. Нет смысла без необходимости наживать себе врагов, подумала Нико.
Особенно когда тебе нужно одолеть настоящих соперников.
Проработав две недели, Нико увидела, что первым ее заклятым врагом стал тот, кто должен был стать союзником, – Брюс Чикалис, редактор «Фейерверка». Брюс, высокомерный молодой человек лет тридцати пяти, считался золотым мальчиком Майка Харнесса, о чем никому не давал забыть.
Он и Нико с первого взгляда возненавидели друг друга.
Брюс воспринимал женщин только с точки зрения своих отношений с ними. Он делил женщин на два типа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Мгновение Нико колебалась. Возможно, Виктории и дома-то нет, а если и дома, что она подумает о ней? Они только что познакомились на вечеринке, а теперь вдруг Нико явилась к ней в середине дня.
Но Виктория не удивилась, и Нико всегда помнила, как выглядела ее подруга, когда открыла тяжелую серую дверь. Тогда Нико подумала: «Какая же она красавица!» Ее черные волосы были подстрижены по-мальчишечьи коротко – если у тебя такое лицо, как у Виктории, тебе ничего другого и не нужно, – а держалась она с грацией женщины, уверенной, что ее фигура привлекает мужчин. Нико полагала, что Виктория из тех, кому приятна зависть других женщин, но ее великодушие делало зависть немыслимой.
– Я так рада видеть тебя! – воскликнула Виктория.
В свете дня мансарда Виктории казалась веселой и небрежно-богемной; она как бы свидетельствовала о том, что существует и иной образ жизни. Мысль об увольнении начала проникать в сознание Нико, но она не впала в отчаяние, а ощутила странную легкость, словно попала в параллельную вселенную, где все прежде казавшееся ей важным больше не имело значения.
Она пряталась у Виктории до конца дня, дожидаясь часа, когда Сеймур наверняка появится дома. Вернувшись к себе, Нико обнаружила, что Сеймур в панике. Он уже услышал эту новость – она разошлась по всему городу; к ним звонили из газет и колонок светской хроники. Похоже, увольнение из «Крысиного гнезда» привлекло больше интереса и внимания, чем ее уход два года назад. Несколько последующих недель Нико пришлось терпеть ложь и полуправду о причинах ее увольнения, о недостатках ее характера и стиля руководства. Нико была потрясена, узнав, что кое-кто из нанятых ею сотрудников так ненавидел ее, что жаловался прессе на ее «холодность». Еще больше поразило Нико, что газеты вообще заинтересовались этим событием. Ока не представляла, что ее роль в газетно-журнальном бизнесе настолько значительна.
Нико хотелось исчезнуть, но Сеймур настоял на том, чтобы она появлялась на людях. Все должны знать, что Нико по-прежнему на плаву и ее не сломить. Он сказал, что неприятные статьи – только испытание, и поэтому три вечера в неделю Нико наряжалась и выносила свой растущий живот из квартиры – они с Сеймуром посещали коктейли, вернисажи и ужины, составляющие светскую основу издательского дела Нью-Йорка.
Что ж, думала Нико, надевая пижаму, Сеймур прав. Это было испытанием. Одни отвернулись от нее, а другим, например, Виктории или Венди, было все равно, уволили ее из «Крысиного гнезда» или нет. После этих вечеров Нико и Сеймур анализировали, как все прошло, кого они видели, что те сказали и какие у них могут быть планы. Сеймур считал необходимым знать, чего хотят люди, что им нужно и как далеко они зайдут, чтобы это получить. Этот вопрос был связан с моральными качествами…
Поначалу от этих бесед у Нико болела голова. Ей никогда не хотелось проникнуть в мысли других людей, как и им, по ее мнению, – в ее мысли. Нико стремилась к одному: превратить «Блеск» в отличный журнал. Это она сознавала. Нико полагала, что напряженная и добросовестная работа – сама по себе награда, и те, кто имеет хоть каплю разума, поймут это. Но Сеймур снова и снова твердил, что мир – во всяком случае, мир большого бизнеса – строится на других принципах. Миллионы талантливых людей оказываются не у дел только потому, что они не уяснили – важен не талант, а ощущения и выбор позиции. Ты должен уметь войти в ситуацию и сразу же вникнуть в нее.
Как-то вечером они присутствовали на коктейле по случаю выхода новой книги издательства «Монблан», и рядом с Нико сел мужчина лет пятидесяти. Нико поразили его кожа цвета красного дерева (он пользовался средствами для загара) и галстук в серебряную и черную полоску.
– Я хотел сказать, что вы отлично работали в «Блеске». «Крысиное гнездо» совершило большую ошибку, – заметил он.
– Спасибо, – ответила Нико, подумав: кто он? Она как будто должна его знать.
– Над чем вы сейчас работаете? Помимо очевидного. – Мужчина взглянул на ее живот.
– Я рассматриваю несколько интересных предложений, – ответила Нико, как учил ее Сеймур.
– Возможно, как-нибудь вы заинтересуетесь тем, чтобы поговорить и с нами.
– Конечно, – кивнула Нико.
И только когда он отошел, Нико поняла, что это – Майк Харнесс, только что назначенный генеральным директором издательской группы компании «Сплатч Вернер».
– Видишь? – радостно воскликнул Сеймур, когда они возвращались домой на такси. – Вот в чем смысл выходов в свет в Нью-Йорке. Теперь нам остается только ждать.
– Может, он и не позвонит.
– О нет, позвонит, – уверенно возразил Сеймур. – Не удивлюсь, если он наймет тебя вместо Ребекки де Сото в журнал «Фейерверк». Понимаешь, Ребекка не его ставленница. На это место он хочет посадить своего человека, чтобы укрепить положение.
Нико немного знала Ребекку де Сото, и та ей нравилась.
– Бедная Ребекка, – проговорила она.
– Бедная Ребекка – пустое место, – с издевкой отозвался Сеймур. – Тебе нужно выработать более жесткий подход. Дело не в том, что у тебя к ней какие-то личные претензии. Ты даже не знаешь ее. Это просто бизнес.
Через три месяца после рождения Катрины компания «Сплатч Вернер» объявила, что Нико О'Нилли заменит Ребекку де Сото на посту главного редактора журнала «Фейерверк». И Нико поняла, что Ребекка тоже ничего подобного не ожидала.
А затем, как только она снова оказалась наверху, вдруг откуда-то появилось множество друзей – ей посылали цветы, визитные карточки и поздравления. Сеймур настоял, чтобы Нико ответила каждому, даже тем, кто сторонился ее после увольнения. Но первой она написала Ребекке де Сото, высоко оценив ее работу и пожелав удачи. Нет смысла без необходимости наживать себе врагов, подумала Нико.
Особенно когда тебе нужно одолеть настоящих соперников.
Проработав две недели, Нико увидела, что первым ее заклятым врагом стал тот, кто должен был стать союзником, – Брюс Чикалис, редактор «Фейерверка». Брюс, высокомерный молодой человек лет тридцати пяти, считался золотым мальчиком Майка Харнесса, о чем никому не давал забыть.
Он и Нико с первого взгляда возненавидели друг друга.
Брюс воспринимал женщин только с точки зрения своих отношений с ними. Он делил женщин на два типа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114