А ты, которая клялась мне в верности и вечной любви, ты спокойно вышла замуж. За первого попавшегося. Кто подвернулся. За Кольку Шевелькова. За эту амебу! — Александр Станиславович задыхался от возмущения и злости. — Что он тебе дал, твой Колька?!
— Оставь его в покое.
— В покое? А ты знаешь, что такое покой? Я вот нет. Я лет пять не мог ни на кого смотреть после тебя. Все искал похожую на мою Полину. Ты думаешь, я в восторге, что Анька выбрала именно твоего сына? Да будь он проклят, тот день, когда они встретились! Она еще мне рассказывает про любовь, — Александр Станиславович опустился на стул. Уронив голову в руки, весь сразу обмяк, сжался.
— Я не любила тебя, Шурик. По-настоящему не любила. Кольку я не любила тоже. Всю свою любовь без остатка я отдала сыну.
В комнате повисла гнетущая тишина. Конечно, в другой ситуации Александр Станиславович давно бы ушел, хлопнув дверью. Но на какой-то миг проблемы дочери забылись, Полина будто полосонула ножом по сердцу.
“Боже мой, а я так по ней тосковал…”
— Уходи, Шурик.
— Я уйду. Но Андрея я вытащу. Не для тебя, для дочери, — с каменным лицом сказал он.
— Да, я понимаю, что больше не нужна ему. Он выбрал ее.
— Что ты несешь, Полина?
— Уходи.
Входная дверь хлопнула. Полина пошла на кухню.
Тридцать лет она жила жизнью сына. Она была его глазами, его проводником в мир, его поводырем. А он был смыслом её жизни. Откуда только взялась эта девчонка! Вначале она просто его забрала. И сын, не колеблясь, сразу пошел с ней. Не думая о том, как она останется без него, сказав на прощанье, что позвонит. Как он изменился, попав к ней! Как редко они стали видеться!
А после операций Полина Викторовна поняла, что теперь окончательно потеряла его. И хотя тогда они жили вместе, она все больше и больше чувствовала свою бесполезность. Возможно, она предвзято ко всему относилась, а может, просто ревновала.
После трагедии Полина Викторовна еще сильнее почувствовала, что бессильна что-либо сделать, помочь, и если он выживет, то будет благодарен только Шурику и девчонке. А она будет в стороне. Подумала об этом, — и стало страшно. Что же это с ней происходит, в самом деле? Почему такие мрачные мысли? Откуда такие сомнения? И тут же сама ответила на свой вопрос. Она никому не нужна, никто в ней не нуждается, скоро о ней все позабудут. Вот и сейчас Шурик сказал, что вытащит его для дочери, но не для нее.
Пустым взглядом она окинула кухню. Что хорошего ее может ждать впереди? А если Андрей умрет? Разве она переживет его потерю? Но даже если он останется жив, разве он будет с ней? Нет, она обречена на одиночество и страдания.
Как ей все надоело. Как она устала. Каким все стало бесцветным и бесполезным. Думая об этом, Полина Викторовна подошла к плите и открыла газ. Тихое шипение наполнило кухню.
“Может, это выход? Чтобы никому не мешать”.
Она плотно прикрыла дверь кухни.
У Ии на глазах блестели слезы. Она сидела на табурете и молча наблюдала за действиями Полины Викторовны. Ей нельзя вмешиваться. Она не имеет права.
“Люди, люди! Что же вы так легко сдаетесь? Почему так быстро теряете веру в жизнь? Почему считаете, что все невзгоды мира обрушились именно на вас? Когда же вы успели лишиться этого естественного умения и великого желания — наперекор всему выстоять и победить? Разве вы не чувствуете, как в вас бьется, пульсирует и рвется наружу невероятная сила, чудовищная жажда жизни, неукротимая энергия уверенности в себя. Как вы могли подумать, что рождены для страдания. Ну попробуйте хоть что-то изменить сами, попробуйте поверить, что сможете. Сделайте хоть одну попытку! Эх, вы! Совершенные несовершенства”.
* * *
Ни разу не перебив Анну вопросом, не вставив не единой фразы и уплетая за обе щеки роскошный обед, Маша слушала с широко раскрытыми глазами. Изредка она сокрушенно качала головой и, бросив торопливое: «Ну-ну, дальше», — принималась за новое блюдо. Анна, напротив, едва прикоснулась к еде. Глаза ее блестели от еле сдерживаемых слез. Рассказывая о трагедии, она вновь и вновь переживала ужас того дня. Анна ничего не упустила, особенно подробно описала все, что касалось Виталика, под конец изложила суть просьбы.
— Стоимость услуги по желанию исполнителя, — закончила Анна.
— Я поговорю с отцом сегодня же и вечером тебе перезвоню. После девяти вечера, — Маша задумалась ровно на секунду. — Думаю, что он сможет организовать такое. В общем, посмотрим.
— Я надеюсь.
— Слушай, Аня, а можно я у тебя спрошу? Про Андрея?
— Пожалуйста, спрашивай.
— А как ты с ним познакомилась? И как смогла в него… — Маша скомкала окончание фразы.
— Влюбиться?
— Да, он же был слепой.
Анна устало улыбнулась. Как она в него влюбилась? Ответить было сложно. Просто так вышло. Она и сама не знала, как и почему. Хотя, если разложить все по полочкам, наверное, можно найти ответ. Просто она еще не пыталась: ей этого не нужно. Ей было достаточно того, что она чувствовала. Он был не такой, как все. Во всем. А еще он был талантливым человеком. И он умел ее любить. А это дорогого стоит — умение любить! Ничего этого Маше она рассказывать не стала.
— Как познакомились? — Анна улыбнулась. — А знаешь, я никому этого, кроме мамы, не рассказывала. Не поверишь. Презабавная история, можно роман писать.
— Анечка, расскажи.
Анна подумала, с чего бы начать, и решила — с трамвая. Маша внимательно слушала. Тут уж она не молчала. Ее интересовали все подробности. Когда Анна дошла до замысла статьи, еще до поездки с Андреем на пруд, Маша спросила:
— Но ты же еще почти ничего не знала, что же ты собиралась писать?
— Я же объяснила, что решила все придумать. Кстати, у меня где-то в бумагах лежит фрагмент того черновика, если хочешь, могу принести.
— Конечно, хочу.
— Ну, тогда посиди немного, я сейчас, — Анна пошла в свою комнату. Отыскав нужную папку, нашла этот лист.
— На, читай.
— А можно, ты сама прочтешь?
— Ну, хорошо. — Анна улыбнулась. — Слушай:
“После автокатастрофы Ия перенесла три операции. Дольше всего заживала нога, которую пришлось собирать фактически по частям. И это еще не все — впереди ее ждала пластическая операция. Смотреть на себя в зеркало не было никаких сил. С левой стороны лица от виска до подбородка шел огромный пунцовый рубец. Но думать об этом сейчас просто не было смысла”.
Анна остановилась, побледнела.
— Что это?
— Ань, ты чего? — настороженно спросила Маша.
— Подожди, — Анна махнула рукой. Начала снова читать.
— Ия? Автокатастрофа? Ногу собирали по частям, значит, может хромать. Шрам с левой стороны лица. Что за чертовщина? — испуганно выкрикнула она.
— Анечка, объясни, в чем дело? Тебя всю трясет.
— Я не понимаю! Как это? Не может быть!
Маша не на шутку испугалась, наблюдая, как Анна изменилась в лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Оставь его в покое.
— В покое? А ты знаешь, что такое покой? Я вот нет. Я лет пять не мог ни на кого смотреть после тебя. Все искал похожую на мою Полину. Ты думаешь, я в восторге, что Анька выбрала именно твоего сына? Да будь он проклят, тот день, когда они встретились! Она еще мне рассказывает про любовь, — Александр Станиславович опустился на стул. Уронив голову в руки, весь сразу обмяк, сжался.
— Я не любила тебя, Шурик. По-настоящему не любила. Кольку я не любила тоже. Всю свою любовь без остатка я отдала сыну.
В комнате повисла гнетущая тишина. Конечно, в другой ситуации Александр Станиславович давно бы ушел, хлопнув дверью. Но на какой-то миг проблемы дочери забылись, Полина будто полосонула ножом по сердцу.
“Боже мой, а я так по ней тосковал…”
— Уходи, Шурик.
— Я уйду. Но Андрея я вытащу. Не для тебя, для дочери, — с каменным лицом сказал он.
— Да, я понимаю, что больше не нужна ему. Он выбрал ее.
— Что ты несешь, Полина?
— Уходи.
Входная дверь хлопнула. Полина пошла на кухню.
Тридцать лет она жила жизнью сына. Она была его глазами, его проводником в мир, его поводырем. А он был смыслом её жизни. Откуда только взялась эта девчонка! Вначале она просто его забрала. И сын, не колеблясь, сразу пошел с ней. Не думая о том, как она останется без него, сказав на прощанье, что позвонит. Как он изменился, попав к ней! Как редко они стали видеться!
А после операций Полина Викторовна поняла, что теперь окончательно потеряла его. И хотя тогда они жили вместе, она все больше и больше чувствовала свою бесполезность. Возможно, она предвзято ко всему относилась, а может, просто ревновала.
После трагедии Полина Викторовна еще сильнее почувствовала, что бессильна что-либо сделать, помочь, и если он выживет, то будет благодарен только Шурику и девчонке. А она будет в стороне. Подумала об этом, — и стало страшно. Что же это с ней происходит, в самом деле? Почему такие мрачные мысли? Откуда такие сомнения? И тут же сама ответила на свой вопрос. Она никому не нужна, никто в ней не нуждается, скоро о ней все позабудут. Вот и сейчас Шурик сказал, что вытащит его для дочери, но не для нее.
Пустым взглядом она окинула кухню. Что хорошего ее может ждать впереди? А если Андрей умрет? Разве она переживет его потерю? Но даже если он останется жив, разве он будет с ней? Нет, она обречена на одиночество и страдания.
Как ей все надоело. Как она устала. Каким все стало бесцветным и бесполезным. Думая об этом, Полина Викторовна подошла к плите и открыла газ. Тихое шипение наполнило кухню.
“Может, это выход? Чтобы никому не мешать”.
Она плотно прикрыла дверь кухни.
У Ии на глазах блестели слезы. Она сидела на табурете и молча наблюдала за действиями Полины Викторовны. Ей нельзя вмешиваться. Она не имеет права.
“Люди, люди! Что же вы так легко сдаетесь? Почему так быстро теряете веру в жизнь? Почему считаете, что все невзгоды мира обрушились именно на вас? Когда же вы успели лишиться этого естественного умения и великого желания — наперекор всему выстоять и победить? Разве вы не чувствуете, как в вас бьется, пульсирует и рвется наружу невероятная сила, чудовищная жажда жизни, неукротимая энергия уверенности в себя. Как вы могли подумать, что рождены для страдания. Ну попробуйте хоть что-то изменить сами, попробуйте поверить, что сможете. Сделайте хоть одну попытку! Эх, вы! Совершенные несовершенства”.
* * *
Ни разу не перебив Анну вопросом, не вставив не единой фразы и уплетая за обе щеки роскошный обед, Маша слушала с широко раскрытыми глазами. Изредка она сокрушенно качала головой и, бросив торопливое: «Ну-ну, дальше», — принималась за новое блюдо. Анна, напротив, едва прикоснулась к еде. Глаза ее блестели от еле сдерживаемых слез. Рассказывая о трагедии, она вновь и вновь переживала ужас того дня. Анна ничего не упустила, особенно подробно описала все, что касалось Виталика, под конец изложила суть просьбы.
— Стоимость услуги по желанию исполнителя, — закончила Анна.
— Я поговорю с отцом сегодня же и вечером тебе перезвоню. После девяти вечера, — Маша задумалась ровно на секунду. — Думаю, что он сможет организовать такое. В общем, посмотрим.
— Я надеюсь.
— Слушай, Аня, а можно я у тебя спрошу? Про Андрея?
— Пожалуйста, спрашивай.
— А как ты с ним познакомилась? И как смогла в него… — Маша скомкала окончание фразы.
— Влюбиться?
— Да, он же был слепой.
Анна устало улыбнулась. Как она в него влюбилась? Ответить было сложно. Просто так вышло. Она и сама не знала, как и почему. Хотя, если разложить все по полочкам, наверное, можно найти ответ. Просто она еще не пыталась: ей этого не нужно. Ей было достаточно того, что она чувствовала. Он был не такой, как все. Во всем. А еще он был талантливым человеком. И он умел ее любить. А это дорогого стоит — умение любить! Ничего этого Маше она рассказывать не стала.
— Как познакомились? — Анна улыбнулась. — А знаешь, я никому этого, кроме мамы, не рассказывала. Не поверишь. Презабавная история, можно роман писать.
— Анечка, расскажи.
Анна подумала, с чего бы начать, и решила — с трамвая. Маша внимательно слушала. Тут уж она не молчала. Ее интересовали все подробности. Когда Анна дошла до замысла статьи, еще до поездки с Андреем на пруд, Маша спросила:
— Но ты же еще почти ничего не знала, что же ты собиралась писать?
— Я же объяснила, что решила все придумать. Кстати, у меня где-то в бумагах лежит фрагмент того черновика, если хочешь, могу принести.
— Конечно, хочу.
— Ну, тогда посиди немного, я сейчас, — Анна пошла в свою комнату. Отыскав нужную папку, нашла этот лист.
— На, читай.
— А можно, ты сама прочтешь?
— Ну, хорошо. — Анна улыбнулась. — Слушай:
“После автокатастрофы Ия перенесла три операции. Дольше всего заживала нога, которую пришлось собирать фактически по частям. И это еще не все — впереди ее ждала пластическая операция. Смотреть на себя в зеркало не было никаких сил. С левой стороны лица от виска до подбородка шел огромный пунцовый рубец. Но думать об этом сейчас просто не было смысла”.
Анна остановилась, побледнела.
— Что это?
— Ань, ты чего? — настороженно спросила Маша.
— Подожди, — Анна махнула рукой. Начала снова читать.
— Ия? Автокатастрофа? Ногу собирали по частям, значит, может хромать. Шрам с левой стороны лица. Что за чертовщина? — испуганно выкрикнула она.
— Анечка, объясни, в чем дело? Тебя всю трясет.
— Я не понимаю! Как это? Не может быть!
Маша не на шутку испугалась, наблюдая, как Анна изменилась в лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116