Вы уж мне поверьте! Я думала о самоубийстве с шестнадцати лет, наверно, никто столько не думал о самоубийстве, сколько я думала. И теперь знаю, что оно внутри человека ничего не меняет, ни на йоту! Но, как ни смешно, именно в этот момент есть возможность самопознания. Только вот убить себя всегда проще, чем понять.
– Почему самопознание должно начинаться с мыслей о самоубийстве?! – возразил Константин. – Буддисту, например, такое даже в голову не придёт!
– У буддистов самопознание традиционно, им не нужно метаться в поисках неизвестно чего, но они выполняют двойную работу: сначала изучают самопознание, потом должны отказаться от всей этой белиберды и начать всё заново, иначе им себя не разглядеть. Все эти учения и восточные мастера только усложняют задачу.
– Самопознание случается в один миг! – сказал Антонио. – А может и не случиться никогда, как ни старайся… И было это так. Умер мой дедушка. От братьев я узнал, что все люди умирают и что я тоже должен буду умереть. Я им не поверил, подумал, что они шутят, но отец сказал мне то же самое. И в этот момент я понял почти всё, но чего-то мне не хватило! А вся моя последующая жизнь к этому пониманию мало что добавила, только проиллюстрировала то, что я тогда понял. Все размышления, мой жизненный опыт только говорят: «Да-да! Ты всё правильно понял, Антонио… И всё!» То, что вы называете самопознанием, – это лишь длинное и занудное описание того, что вы уже понимаете. Занудство, которое ни к чему не приводит!
– Занудство? – удивилась Людмила Петровна. – А сидеть в пещере – это не занудство?
– Не могу объяснить… – Антонио запрокинул голову назад и разглядывал потолок. – Важно, кто сидит!
Именно в этот момент опять наступила ясность! Антонио сделал молчаливый знак, чтобы все замерли. Он смотрел в открытую дверь комнаты. Все тоже прислушались и посмотрели в открытую дверь.
Всегда где-то здесь
Когда вечно смеющегося и любящего всякую шутку дедушку закапывали в яму, он шёл по аллее кладбища с цветущими яблонями, и весь мир готов был вот-вот расколоться от его возмущения: «Этого не может быть! Так быть не может!» И он бы раскололся, этот мир, ибо Антонио знал – такой мир не имеет права на существование! Ещё мгновение – и вся Вселенная с её звёздами и планетами, горами и морями, деревьями и пустынями, с воронами и тиграми, армиями и пароходами, пустынями и городами, дворцами и пирамидами растворилась бы в воздухе, как будто никогда её и не было…
Но появился он! Сияющий от радости мужчина с кудрявыми волосами на голове, с кудрявой бородкой. Сдерживая в себе великий смех, стоял он перед Антонио, как бы говоря: «Ну! Давай, Антонио! Догадайся!» Готовый в любой миг рассмеяться вместе с Антонио гомерическим хохотом! Изумлённый Антонио понял, что весь мир – это какая-то шутка, видимо, очень смешная! Но из-за того, что Антонио разглядывал этого человека, момент был упущен. Антонио не догадался. Человек с гримасой сожаления о том, что вот-вот должно было случиться и не случилось, растворился в воздухе. Но Антонио понял, что этот человек всегда где-то здесь. Только начни догадываться, и он опять появится – так оно и оказалось на самом деле.
Как только он растворился в воздухе, Антонио окликнули мать и старший брат – они бежали за ним, ведь он ушёл от могилы внезапно, ничего никому не сказав. Антонио очень любил дедушку, это дедушка стал называть его не Антоном, а Антонио. Дедушка, типичный хитроватый рязанский мужик, из глубинки, почему-то любил всё итальянское.
– Антонио! Мой мальчик! Мы так за тебя испугались!
– Почему, мама? Чего вы боялись?
Они не понимали, почему Антонио весел и спокоен. Ни малейшего огорчения не было на его лице.
«Они даже боятся подумать о том, чего испугались, – как же они могут разгадать это?!» – с горечью думал Антонио, и на его лице впервые появилась кривая усмешка.
Он точно знал, что, если кому-нибудь рассказать о смеющемся человеке, тот не появится больше никогда. И он не рассказывал никогда и никому о человеке, а скорее о самом Духе, готовом рассмеяться в любой миг, как только Антонио поймёт и догадается обо всём. О чём – не понятно, но в тот миг, когда Антонио догадается, Дух неистово рассмеётся, и весь мир растворится в сияющем свете, и будет ясно всё и навсегда. Дух ждёт, и, когда Антонио бывает близок к разгадке, Дух появляется перед ним, едва сдерживая свой смех.
Сейчас он стоял в коридоре, слева от двери, его не было видно, но Антонио знал, что он там стоит – на скалистом морском берегу, в блаженстве запрокинув голову, смотрит в высокое голубое небо, и в нём бурлит бесконечный смех! Всем померещился запах моря, плеск волн и далёкий крик чаек. Он появился, как только Антонио произнёс: «Важно, кто сидит!»
Все молча смотрели в дверь, и Людмила Петровна, повернувшись к Антонио, тихо произнесла:
– Я думала, это только тишина!
Константин решительно поднялся и вышел в коридор.
– Здесь никого нет! – объявил он.
– Конечно! – ответил Антонио. – Кто там может быть?!
– Если там быть никого не должно, то никого и не будет! – резонно заметила Людмила Петровна.
– Но вы туда так загадочно смотрели, как будто там есть кто-то, кто лучше нас знает, как мы можем познать самих себя. Увы! Такого нет и быть не может – это я знаю точно!
– А вы, Антонио, в течение трёх месяцев найдёте ваш миг для самопознания или у вас дела? – спросила Людмила Петровна, и в её глазах был блеск вместо обычной тусклости.
Это было приглашение к участию в нелепом спектакле. Его приглашал сам Дух, и это было очевидно! Антонио встал и заговорил, величественно прохаживаясь из стороны в сторону:
– Вы, Людмила Петровна, из-за вашей восхитительной небрежности даже чашку в руках не можете удержать, а рассуждаете о восточных мастерах – мне это приятно! А ты, Громила, за неделю можешь на скрипке научиться играть, как Паганини, – для тебя это не сложно! Я всегда там, где абсурд!!! Вы можете во мне не сомневаться – я с вами! Может быть, нам и познавать себя при помощи абсурда?
Богиня
Константин вышел на улицу, он вызвался сходить в магазин и купить чего-нибудь к чаю.
«Когда выходишь на улицу, всегда меняется настроение! Сразу начинаешь думать о другом, а всё, что было в помещении, кажется не таким уж важным…»
Нужно было решить, в какой магазин сходить или съездить на машине. Реальные дела всегда вытесняют то, что было до этого в голове. Купив эклеров и других пирожных, он подумал, что в этом магазине он один из всех думает о самопознании. Судя по лицам, все были заняты тем, что называется «своими делами».
В это время он заметил стоящую посреди магазина хрупкую блондинку в элегантной соломенной шляпке. Она смотрела на всех каким-то рассеянным взглядом, но, заметив Константина, она чему-то улыбнулась и решительно пошла к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Почему самопознание должно начинаться с мыслей о самоубийстве?! – возразил Константин. – Буддисту, например, такое даже в голову не придёт!
– У буддистов самопознание традиционно, им не нужно метаться в поисках неизвестно чего, но они выполняют двойную работу: сначала изучают самопознание, потом должны отказаться от всей этой белиберды и начать всё заново, иначе им себя не разглядеть. Все эти учения и восточные мастера только усложняют задачу.
– Самопознание случается в один миг! – сказал Антонио. – А может и не случиться никогда, как ни старайся… И было это так. Умер мой дедушка. От братьев я узнал, что все люди умирают и что я тоже должен буду умереть. Я им не поверил, подумал, что они шутят, но отец сказал мне то же самое. И в этот момент я понял почти всё, но чего-то мне не хватило! А вся моя последующая жизнь к этому пониманию мало что добавила, только проиллюстрировала то, что я тогда понял. Все размышления, мой жизненный опыт только говорят: «Да-да! Ты всё правильно понял, Антонио… И всё!» То, что вы называете самопознанием, – это лишь длинное и занудное описание того, что вы уже понимаете. Занудство, которое ни к чему не приводит!
– Занудство? – удивилась Людмила Петровна. – А сидеть в пещере – это не занудство?
– Не могу объяснить… – Антонио запрокинул голову назад и разглядывал потолок. – Важно, кто сидит!
Именно в этот момент опять наступила ясность! Антонио сделал молчаливый знак, чтобы все замерли. Он смотрел в открытую дверь комнаты. Все тоже прислушались и посмотрели в открытую дверь.
Всегда где-то здесь
Когда вечно смеющегося и любящего всякую шутку дедушку закапывали в яму, он шёл по аллее кладбища с цветущими яблонями, и весь мир готов был вот-вот расколоться от его возмущения: «Этого не может быть! Так быть не может!» И он бы раскололся, этот мир, ибо Антонио знал – такой мир не имеет права на существование! Ещё мгновение – и вся Вселенная с её звёздами и планетами, горами и морями, деревьями и пустынями, с воронами и тиграми, армиями и пароходами, пустынями и городами, дворцами и пирамидами растворилась бы в воздухе, как будто никогда её и не было…
Но появился он! Сияющий от радости мужчина с кудрявыми волосами на голове, с кудрявой бородкой. Сдерживая в себе великий смех, стоял он перед Антонио, как бы говоря: «Ну! Давай, Антонио! Догадайся!» Готовый в любой миг рассмеяться вместе с Антонио гомерическим хохотом! Изумлённый Антонио понял, что весь мир – это какая-то шутка, видимо, очень смешная! Но из-за того, что Антонио разглядывал этого человека, момент был упущен. Антонио не догадался. Человек с гримасой сожаления о том, что вот-вот должно было случиться и не случилось, растворился в воздухе. Но Антонио понял, что этот человек всегда где-то здесь. Только начни догадываться, и он опять появится – так оно и оказалось на самом деле.
Как только он растворился в воздухе, Антонио окликнули мать и старший брат – они бежали за ним, ведь он ушёл от могилы внезапно, ничего никому не сказав. Антонио очень любил дедушку, это дедушка стал называть его не Антоном, а Антонио. Дедушка, типичный хитроватый рязанский мужик, из глубинки, почему-то любил всё итальянское.
– Антонио! Мой мальчик! Мы так за тебя испугались!
– Почему, мама? Чего вы боялись?
Они не понимали, почему Антонио весел и спокоен. Ни малейшего огорчения не было на его лице.
«Они даже боятся подумать о том, чего испугались, – как же они могут разгадать это?!» – с горечью думал Антонио, и на его лице впервые появилась кривая усмешка.
Он точно знал, что, если кому-нибудь рассказать о смеющемся человеке, тот не появится больше никогда. И он не рассказывал никогда и никому о человеке, а скорее о самом Духе, готовом рассмеяться в любой миг, как только Антонио поймёт и догадается обо всём. О чём – не понятно, но в тот миг, когда Антонио догадается, Дух неистово рассмеётся, и весь мир растворится в сияющем свете, и будет ясно всё и навсегда. Дух ждёт, и, когда Антонио бывает близок к разгадке, Дух появляется перед ним, едва сдерживая свой смех.
Сейчас он стоял в коридоре, слева от двери, его не было видно, но Антонио знал, что он там стоит – на скалистом морском берегу, в блаженстве запрокинув голову, смотрит в высокое голубое небо, и в нём бурлит бесконечный смех! Всем померещился запах моря, плеск волн и далёкий крик чаек. Он появился, как только Антонио произнёс: «Важно, кто сидит!»
Все молча смотрели в дверь, и Людмила Петровна, повернувшись к Антонио, тихо произнесла:
– Я думала, это только тишина!
Константин решительно поднялся и вышел в коридор.
– Здесь никого нет! – объявил он.
– Конечно! – ответил Антонио. – Кто там может быть?!
– Если там быть никого не должно, то никого и не будет! – резонно заметила Людмила Петровна.
– Но вы туда так загадочно смотрели, как будто там есть кто-то, кто лучше нас знает, как мы можем познать самих себя. Увы! Такого нет и быть не может – это я знаю точно!
– А вы, Антонио, в течение трёх месяцев найдёте ваш миг для самопознания или у вас дела? – спросила Людмила Петровна, и в её глазах был блеск вместо обычной тусклости.
Это было приглашение к участию в нелепом спектакле. Его приглашал сам Дух, и это было очевидно! Антонио встал и заговорил, величественно прохаживаясь из стороны в сторону:
– Вы, Людмила Петровна, из-за вашей восхитительной небрежности даже чашку в руках не можете удержать, а рассуждаете о восточных мастерах – мне это приятно! А ты, Громила, за неделю можешь на скрипке научиться играть, как Паганини, – для тебя это не сложно! Я всегда там, где абсурд!!! Вы можете во мне не сомневаться – я с вами! Может быть, нам и познавать себя при помощи абсурда?
Богиня
Константин вышел на улицу, он вызвался сходить в магазин и купить чего-нибудь к чаю.
«Когда выходишь на улицу, всегда меняется настроение! Сразу начинаешь думать о другом, а всё, что было в помещении, кажется не таким уж важным…»
Нужно было решить, в какой магазин сходить или съездить на машине. Реальные дела всегда вытесняют то, что было до этого в голове. Купив эклеров и других пирожных, он подумал, что в этом магазине он один из всех думает о самопознании. Судя по лицам, все были заняты тем, что называется «своими делами».
В это время он заметил стоящую посреди магазина хрупкую блондинку в элегантной соломенной шляпке. Она смотрела на всех каким-то рассеянным взглядом, но, заметив Константина, она чему-то улыбнулась и решительно пошла к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79