Всякие страхи у меня прошли. К тому же я знала, что он не прав, – можно убить противника, но никого и никогда нельзя лишать человеческого достоинства.
Всех тонкостей описать невозможно. Моё достоинство убило его! Я уже знала, что его нет в живых, но об этом не сообщали. Я пережила два или три страшных дня между сомнениями и реальностью. Наконец объявили.
Я уверилась в себе и жила очень осмысленно, оставалось совсем немного того, что я делала «просто так». Я тогда хорошо знала, что между одиночеством и смертью принципиальной разницы нет. И наступил какой-то период легкомысленности – мне захотелось настоящих подруг, друзей, какой-нибудь безалаберности и безответственности. Была такая чудная весна! Я шла по улице Горького. Впереди меня шла компания студентов и студенток. Я слышала их разговор:
– Ну что, после кино пойдём на третью пару?
– А это как звёзды встанут!
И мне так захотелось пойти куда-нибудь вместе с ними! Я решила: поживу-ка я как все какое-то время обычной бестолковой жизнью, мне нужно пройти через всё это, а потом я найду свою утончённость! Нам всегда кажется, что самое важное никуда не денется.
И только я так подумала, парни закрутили головами, один из них дёргает другого за рукав и полушёпотом орёт:
– Жора! Какая девушка!!! С ума сойти!!!
Это я сегодня всё вспомнила, после того как «всё сошлось». Сошлось от одной пустой фразы, сказанной Маргаритой Сергеевной. Наверно, именно она должна была сказать что-нибудь эдакое.
Если сам говоришь: «Хочу пройти через бессмысленную жизнь», значит, в этом какой-то смысл должен быть.
– Почему вы говорите, что вы умерли?
– Сложились вместе все противоречия, всё, о чём я передумала в разное время, все проблемы, решённые в разные годы. Вместе они не сходились, а теперь вот сошлись и исчезли. Теперь я не ношу груз, который носят все люди. Я только прикидываюсь человеком. Я умерла, я свободна!
– И у меня тоже груз? – пошевелил плечами Антонио.
– Тоже! Наверно, не такой тяжкий, какой был у меня. Во всяком случае, для разумного человека бессмысленность – самый невыносимый груз!
– Если не считать настоящих трагедий.
– Это и есть самая большая трагедия.
– Мне кажется, вы забыли остроту жизни! – возразил Антонио.
Возник спор, и они поехали его разрешить.
Обычно человек впадает в мрачность, когда впервые оказывается в детском хосписе. С Людмилой Петровной ничего подобного не случилось. Конечно, она давно не видела таких затравленных детей. Первый ребёнок, которого они с Антонио увидели, была девочка лет восьми. Она потихоньку сбежала из отделения с мохнатым медведем или львёнком и сидела на подоконнике лестничной площадки, где курят посетители и обслуживающий персонал.
Людмила Петровна сразу же объяснила ей, как хорошо, когда умрёшь, в доказательство предъявив себя. Антонио был удивлён реакцией девочки – она сразу и безоговорочно поверила, возможно, даже не понимая и не слушая, что ей говорит Людмила Петровна. Но было совершенно очевидно, что ужасный кошмар в ожидании ещё более ужасного кошмара для неё закончился. Она дождалась того, кого ждала, сидя на подоконнике!
Они видели детей, по-разному относившихся к своему положению – с надеждой или без таковой, но все с тяжким грузом и бесконечным ожиданием. Весть о «бабушке с того света» распространялась с поразительной быстротой. Как внимательно они на неё смотрели! Как радовались! Держали за руку, всё время что-нибудь спрашивали, шутили.
«Как они мгновенно ей поверили! – не переставал удивляться Антонио. – Каждому из этих детей чего только не говорили! Они ко всем относятся с недоверием, только делают вид, что верят».
– Все они не умеют не лгать детям! – говорила Людмила Петровна, выходя из хосписа. – Может ли, к примеру, тот, кто панически боится змей, убедить другого человека их не бояться?! Все выходящие отсюда вздыхают свободно. Вы чувствовали эту тяжкую атмосферу!
– Ещё бы!
– Ну, мы её немножечко разрядили! А вот на меня эта атмосфера совсем не действует, я больше ничем не гружусь! Этим мы отличаемся друг от друга.
– Я заметил! Позвольте выразить моё восхищение!
– Но взрослые опять всё испортят, особенно родители, и тем, что присутствуют, и тем, что отсутствуют!
– Взрослые вам не очень-то поверили, хотя охотно поддакивали, чтобы утешать!
– Вот именно! А утешать-то не надо – я настоящая! Лгать не требуется!
– Теперь я вижу, что настоящая!
– Там тяжкая атмосфера не оттого, что дети умирают! Смерть атмосферу не портит. Тяжкая – от лжи! Ложь давит со всех сторон: со стороны тех, кто выдавливает из себя жалкое подобие оптимизма – врёт ребёнку о скором выздоровлении, и со стороны тех, кто делает вид, что смерти не боится.
– А как вам монахиня понравилась, с ангелочками и колокольчиками?
– Она на грани ужаса и, кажется, теряет последнюю веру, меня она просто не видит, я ей ничем помочь не могу! А та, которая постарше, думает, что она святая мученица и в «аде земном» проходит тяжкое испытание. Тщательно считает, кого сколько раз она перекрестила, старается «превозмочь себя» и улыбаться. У детей мороз по коже от её улыбок.
– А персонал?
– Нормальные люди! Плохой человек здесь бы не смог работать, но внутреннего спокойствия нет ни у кого. А этот ваш приятель как здесь оказался?
– Он и здесь работает – дежурит сутки через трое; и вместе со мной – такой же шут, как и я.
Верх без неба
После «божественной» езды Константину не хотелось садиться за руль своей машины. Страховка кончилась три месяца назад, но он решил, что не так уж много ездит для того, чтобы страховать машину. Зачем деньги на ветер выбрасывать? Он и так отлично ездит!
Но сейчас появилась какая-то нелепая боязнь совершить аварию, ехать не хотелось.
«Ты делать чего не хотеть!» – вспомнил он слова Людвики.
«Может быть, она предвидит аварию и хочет меня таким образом предупредить? – размышлял он. – Я очень устал, может оставить машину здесь, а завтра забрать?»
Но потом он решил, что всё это чушь, и поехал.
«Я делать чего не хотеть, потому что моя хотеть так делать! А твоя пусть не вмешивается в моя дела!» – мысленно ответил он богине.
Был субботний вечер, автомобильных пробок не было.
«Я тоже доеду не останавливаясь!» – решил он и вспомнил, как однажды ехал в тот же самый аэропорт.
Нужно было срочно кого-то встречать, а в машине было неисправно не то сцепление, не то коробка передач, и она дёргалась при включении первой скорости так, что зад машины подпрыгивал. Ехать приходилось всё время в пробках. Константин ехал и старался придумать систему, по которой можно сравнивать автомобильные пробки: какая пробка лучше, а какая хуже. По времени, затраченному на определённое расстояние? Ерунда! Можно долго стоять, а потом медленно ехать без остановок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Всех тонкостей описать невозможно. Моё достоинство убило его! Я уже знала, что его нет в живых, но об этом не сообщали. Я пережила два или три страшных дня между сомнениями и реальностью. Наконец объявили.
Я уверилась в себе и жила очень осмысленно, оставалось совсем немного того, что я делала «просто так». Я тогда хорошо знала, что между одиночеством и смертью принципиальной разницы нет. И наступил какой-то период легкомысленности – мне захотелось настоящих подруг, друзей, какой-нибудь безалаберности и безответственности. Была такая чудная весна! Я шла по улице Горького. Впереди меня шла компания студентов и студенток. Я слышала их разговор:
– Ну что, после кино пойдём на третью пару?
– А это как звёзды встанут!
И мне так захотелось пойти куда-нибудь вместе с ними! Я решила: поживу-ка я как все какое-то время обычной бестолковой жизнью, мне нужно пройти через всё это, а потом я найду свою утончённость! Нам всегда кажется, что самое важное никуда не денется.
И только я так подумала, парни закрутили головами, один из них дёргает другого за рукав и полушёпотом орёт:
– Жора! Какая девушка!!! С ума сойти!!!
Это я сегодня всё вспомнила, после того как «всё сошлось». Сошлось от одной пустой фразы, сказанной Маргаритой Сергеевной. Наверно, именно она должна была сказать что-нибудь эдакое.
Если сам говоришь: «Хочу пройти через бессмысленную жизнь», значит, в этом какой-то смысл должен быть.
– Почему вы говорите, что вы умерли?
– Сложились вместе все противоречия, всё, о чём я передумала в разное время, все проблемы, решённые в разные годы. Вместе они не сходились, а теперь вот сошлись и исчезли. Теперь я не ношу груз, который носят все люди. Я только прикидываюсь человеком. Я умерла, я свободна!
– И у меня тоже груз? – пошевелил плечами Антонио.
– Тоже! Наверно, не такой тяжкий, какой был у меня. Во всяком случае, для разумного человека бессмысленность – самый невыносимый груз!
– Если не считать настоящих трагедий.
– Это и есть самая большая трагедия.
– Мне кажется, вы забыли остроту жизни! – возразил Антонио.
Возник спор, и они поехали его разрешить.
Обычно человек впадает в мрачность, когда впервые оказывается в детском хосписе. С Людмилой Петровной ничего подобного не случилось. Конечно, она давно не видела таких затравленных детей. Первый ребёнок, которого они с Антонио увидели, была девочка лет восьми. Она потихоньку сбежала из отделения с мохнатым медведем или львёнком и сидела на подоконнике лестничной площадки, где курят посетители и обслуживающий персонал.
Людмила Петровна сразу же объяснила ей, как хорошо, когда умрёшь, в доказательство предъявив себя. Антонио был удивлён реакцией девочки – она сразу и безоговорочно поверила, возможно, даже не понимая и не слушая, что ей говорит Людмила Петровна. Но было совершенно очевидно, что ужасный кошмар в ожидании ещё более ужасного кошмара для неё закончился. Она дождалась того, кого ждала, сидя на подоконнике!
Они видели детей, по-разному относившихся к своему положению – с надеждой или без таковой, но все с тяжким грузом и бесконечным ожиданием. Весть о «бабушке с того света» распространялась с поразительной быстротой. Как внимательно они на неё смотрели! Как радовались! Держали за руку, всё время что-нибудь спрашивали, шутили.
«Как они мгновенно ей поверили! – не переставал удивляться Антонио. – Каждому из этих детей чего только не говорили! Они ко всем относятся с недоверием, только делают вид, что верят».
– Все они не умеют не лгать детям! – говорила Людмила Петровна, выходя из хосписа. – Может ли, к примеру, тот, кто панически боится змей, убедить другого человека их не бояться?! Все выходящие отсюда вздыхают свободно. Вы чувствовали эту тяжкую атмосферу!
– Ещё бы!
– Ну, мы её немножечко разрядили! А вот на меня эта атмосфера совсем не действует, я больше ничем не гружусь! Этим мы отличаемся друг от друга.
– Я заметил! Позвольте выразить моё восхищение!
– Но взрослые опять всё испортят, особенно родители, и тем, что присутствуют, и тем, что отсутствуют!
– Взрослые вам не очень-то поверили, хотя охотно поддакивали, чтобы утешать!
– Вот именно! А утешать-то не надо – я настоящая! Лгать не требуется!
– Теперь я вижу, что настоящая!
– Там тяжкая атмосфера не оттого, что дети умирают! Смерть атмосферу не портит. Тяжкая – от лжи! Ложь давит со всех сторон: со стороны тех, кто выдавливает из себя жалкое подобие оптимизма – врёт ребёнку о скором выздоровлении, и со стороны тех, кто делает вид, что смерти не боится.
– А как вам монахиня понравилась, с ангелочками и колокольчиками?
– Она на грани ужаса и, кажется, теряет последнюю веру, меня она просто не видит, я ей ничем помочь не могу! А та, которая постарше, думает, что она святая мученица и в «аде земном» проходит тяжкое испытание. Тщательно считает, кого сколько раз она перекрестила, старается «превозмочь себя» и улыбаться. У детей мороз по коже от её улыбок.
– А персонал?
– Нормальные люди! Плохой человек здесь бы не смог работать, но внутреннего спокойствия нет ни у кого. А этот ваш приятель как здесь оказался?
– Он и здесь работает – дежурит сутки через трое; и вместе со мной – такой же шут, как и я.
Верх без неба
После «божественной» езды Константину не хотелось садиться за руль своей машины. Страховка кончилась три месяца назад, но он решил, что не так уж много ездит для того, чтобы страховать машину. Зачем деньги на ветер выбрасывать? Он и так отлично ездит!
Но сейчас появилась какая-то нелепая боязнь совершить аварию, ехать не хотелось.
«Ты делать чего не хотеть!» – вспомнил он слова Людвики.
«Может быть, она предвидит аварию и хочет меня таким образом предупредить? – размышлял он. – Я очень устал, может оставить машину здесь, а завтра забрать?»
Но потом он решил, что всё это чушь, и поехал.
«Я делать чего не хотеть, потому что моя хотеть так делать! А твоя пусть не вмешивается в моя дела!» – мысленно ответил он богине.
Был субботний вечер, автомобильных пробок не было.
«Я тоже доеду не останавливаясь!» – решил он и вспомнил, как однажды ехал в тот же самый аэропорт.
Нужно было срочно кого-то встречать, а в машине было неисправно не то сцепление, не то коробка передач, и она дёргалась при включении первой скорости так, что зад машины подпрыгивал. Ехать приходилось всё время в пробках. Константин ехал и старался придумать систему, по которой можно сравнивать автомобильные пробки: какая пробка лучше, а какая хуже. По времени, затраченному на определённое расстояние? Ерунда! Можно долго стоять, а потом медленно ехать без остановок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79