Главное, что осталось во мне от того времени, от того покоя, — это ощущение свободы и изобилия. Удивительно. Прекрасная ведь была идея — свобода и изобилие для всех. И вся история человечества — это свидетельство того, как оно двигалось к пониманию этой мысли. По-всякому выходило — войны, массовые безумия, гениальные всплески, горе и радости. И все ради того, чтобы понять что-то еще. Увидеть путь дальше. Потом — занять это новое место, освоить его и смотреть вперед, искать новую ступень. Дальше, дальше, дальше… еще дальше. Прогресс — он ведь реален. И судьба реальна.
Розовое облако проплывает дальше.
— Вот поэтому мы сегодня здесь. Неважно, какой это день, — вторник, полтора месяца спустя, тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год, три дня назад, за миллион лет до нашей эры… Нам уже все равно. Я знаю, что каждый из вас мучается над вопросом: что же такого особенно неправильного было у вас в жизни, какой джимми-стюартовский кризис вас охватил и как так получилось, что последний год вам пришлось провести так, а не иначе? Вы говорите, что кризиса у вас никакого не было. А если поглубже в себя заглянуть? Я же был с вами, слышал, о чем вы говорили.
— Шакалил, стукач, — сквозь зубы цедит Меган, всегда готовая прицепиться к любому слову.
— Меган, перестань! — строго говорит ей Ричард.
Вода за дамбой светится зеленоватым светом, будто переливается электрогирляндами изнутри. Радиация.
— И вот мы здесь и жили, на самом краю самой последней черты. Остальные люди, которым приходилось в жизни не так сладко, смотрели на нас, на нашу, другими отвоеванную, свободу, и ждали, что мы, наделенные всеми этими преимуществами, выведем человечество на новый, более высокий и толковый уровень мышления и бытия в этом мире. Они смотрели на нас и надеялись, что мы сможем разобраться в том, что грядет .
Венди неожиданно раза три чихает. Звук — не хуже, чем пистолетный выстрел.
— Будь здорова, — говорю я ей. — И вы все — будьте здоровы тоже.
Небо яркое, как в полдень.
— Разве не был нам дарован истинный клад — право выбора? И разве не плевали мы на него с высокой колокольни? Точно он — неприглянувшиеся рождественские подарки, засунутые в темный чулан. К чему свелась жизнь ближе к концу света? Видеокассета «Смоки и бандит». Вместо вдохновения, творческого, интеллектуального импульса, — лоразепам. Сверхурочная работа. Виски «Джонни Уокер». А еще — молчание. Вы только вдумайтесь! Да, кстати, что касается меня, я был ничуть не лучше, дальше собственного члена почти ничего не видел.
— Слушай, давай к делу, — перебивает меня Ричард. Он явно чувствует, что ответ где-то совсем рядом.
— За последний год вы могли бы убедиться — если бы захотели, — в том, что бесполезно пытаться изменить мир в одиночку, без согласованных усилий всех остальных. Вы ощутили вкус и запах шести миллиардов катастроф, предотвратить которые или исправить их последствия могли бы только шесть миллиардов человек.
Тысячу лет назад в этом не было бы никакой беды. Исчезни человечество с лица Земли тысячу лет назад, все нанесенные планете раны затянулись бы быстро и безболезненно. Ну, остались бы горки небольшие, где пирамиды стояли, и все. Сто лет назад, даже пятьдесят — мир продолжил бы существовать без людей. Но теперь — нет. Мы перешли эту границу. Единственное, что может теперь удерживать нашу планету на ее орбите, — это свободная человеческая воля, воплощенная в волевом усилии. Это единственная формула. Вспомните, каким большим стал казаться мир в последние годы и как безумно стало нестись время. Все потому, что Земля стала полностью принадлежать нам.
— Пионеры-первопроходцы завоевали мир, — тихо произносит Лайнус.
— Так оно и было. Но теперь — Новый Свет больше не новый. Новый Свет, обе Америки кончились. Люди не покорили Природу. Они пошли дальше. Теперь люди и окружающий мир связаны воедино. Будущее и то, что будет с нами после смерти, — все перемешалось в едином сплаве. Смерть перестала быть аварийным выходом, которым служила людям тысячелетиями.
— Ё-моё, что ж за херня-то творится! — выдает Гамильтон.
— Вам теперь предстоит заново научиться чувствовать почтение к миру. Вам суждено нелегкое дело — попробовать вновь обрести Личностность.
Метеоритный дождь кончился, небо вмиг становится черным — словно кто-то повернул невидимый выключатель. Ричард перебивает меня:
— Погоди, Джаред. Стоп-стоп-стоп. Ты уж как-то больно резво рванул. Ты тут давеча обмолвился, что у нас есть шанс вернуть наш мир. Так мне интересно, что это ты имел в виду? Тот самый мир, каким он был?
— Именно так, Ричард. Вы можете вернуться в тот мир. В тот, каким он был утром первого ноября тысяча девятьсот девяносто седьмого года. В нем не будет эпидемии Вечного Сна, а ваша жизнь, по крайней мере поначалу, пойдет так, как она шла тогда.
— Бред, — говорит Венди.
— Гадом буду, — заверяю я ее.
— Джаред, а мы… мы всё забудем? Весь этот год? День конца света? — это спрашивает Лайнус. — А я — я забуду свет небес, который ты дал мне увидеть?
Я отвечаю:
— Лайнус, ты запомнишь все. Все, что было утрачено, и все, что было обретено.
— А Джейн? — спрашивает Меган. — Что будет с ней?
— Она будет здорова.
— А мой… наш… ребенок? — почти шепчет Венди.
— Он родится. И вы, Гамильтон, Пэм, вы будете здоровы.
Все смотрят на меня, широко раскрыв глаза. Все, кроме Карен. Она отошла чуть в сторону и грызет ногти, тяжело дыша, прикрыв глаза, притиснув локти к бокам и сжав ноги, чтобы стать совсем тоненькой и незаметной линией на фоне неба. Ребята не замечают этого. Мои слова пригвоздили их к месту.
— Ты сказал, что сначала наша жизнь пойдет как раньше, — говорит Венди. — По-моему, нам сейчас предстоит заключить какую-то сделку. Нам придется изрядно измениться. Вот в этом-то и загвоздка. Скажи, как именно изменятся наши судьбы? Что это такое — твой план «Б»?
35. 3 2 1 ноль
— План «Б» включает в себя следующее. Вам придется стать другими. Изменится ваше поведение, ваш образ мыслей. Люди увидят эти изменения, заметят их и станут воспринимать мир так, как вы, по-новому.
— Но как, - спрашивает Ричард, — как мы должны измениться?
— Ричард, скажи честно — там, в том мире, не посещала тебя мысль, что нужно в корне изменить всю свою жизнь и что единственный способ добиться этого — умереть и родиться заново, начать все с чистого листа? Не казалось ли тебе время от времени, что идеалы и ценности, которые ты впитал с молоком матери, вдруг поистерлись, поизносились и грозят развалиться, как старые башмаки? Не желал ли ты больших перемен, не терзался ли оттого, что не мог найти путь к ним? И даже когда было ясно, что нужно делать, всегда ли у тебя хватало мужества поступать именно так? Не хотелось ли тебе взять, перемешать карты и сдать их по новой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Розовое облако проплывает дальше.
— Вот поэтому мы сегодня здесь. Неважно, какой это день, — вторник, полтора месяца спустя, тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год, три дня назад, за миллион лет до нашей эры… Нам уже все равно. Я знаю, что каждый из вас мучается над вопросом: что же такого особенно неправильного было у вас в жизни, какой джимми-стюартовский кризис вас охватил и как так получилось, что последний год вам пришлось провести так, а не иначе? Вы говорите, что кризиса у вас никакого не было. А если поглубже в себя заглянуть? Я же был с вами, слышал, о чем вы говорили.
— Шакалил, стукач, — сквозь зубы цедит Меган, всегда готовая прицепиться к любому слову.
— Меган, перестань! — строго говорит ей Ричард.
Вода за дамбой светится зеленоватым светом, будто переливается электрогирляндами изнутри. Радиация.
— И вот мы здесь и жили, на самом краю самой последней черты. Остальные люди, которым приходилось в жизни не так сладко, смотрели на нас, на нашу, другими отвоеванную, свободу, и ждали, что мы, наделенные всеми этими преимуществами, выведем человечество на новый, более высокий и толковый уровень мышления и бытия в этом мире. Они смотрели на нас и надеялись, что мы сможем разобраться в том, что грядет .
Венди неожиданно раза три чихает. Звук — не хуже, чем пистолетный выстрел.
— Будь здорова, — говорю я ей. — И вы все — будьте здоровы тоже.
Небо яркое, как в полдень.
— Разве не был нам дарован истинный клад — право выбора? И разве не плевали мы на него с высокой колокольни? Точно он — неприглянувшиеся рождественские подарки, засунутые в темный чулан. К чему свелась жизнь ближе к концу света? Видеокассета «Смоки и бандит». Вместо вдохновения, творческого, интеллектуального импульса, — лоразепам. Сверхурочная работа. Виски «Джонни Уокер». А еще — молчание. Вы только вдумайтесь! Да, кстати, что касается меня, я был ничуть не лучше, дальше собственного члена почти ничего не видел.
— Слушай, давай к делу, — перебивает меня Ричард. Он явно чувствует, что ответ где-то совсем рядом.
— За последний год вы могли бы убедиться — если бы захотели, — в том, что бесполезно пытаться изменить мир в одиночку, без согласованных усилий всех остальных. Вы ощутили вкус и запах шести миллиардов катастроф, предотвратить которые или исправить их последствия могли бы только шесть миллиардов человек.
Тысячу лет назад в этом не было бы никакой беды. Исчезни человечество с лица Земли тысячу лет назад, все нанесенные планете раны затянулись бы быстро и безболезненно. Ну, остались бы горки небольшие, где пирамиды стояли, и все. Сто лет назад, даже пятьдесят — мир продолжил бы существовать без людей. Но теперь — нет. Мы перешли эту границу. Единственное, что может теперь удерживать нашу планету на ее орбите, — это свободная человеческая воля, воплощенная в волевом усилии. Это единственная формула. Вспомните, каким большим стал казаться мир в последние годы и как безумно стало нестись время. Все потому, что Земля стала полностью принадлежать нам.
— Пионеры-первопроходцы завоевали мир, — тихо произносит Лайнус.
— Так оно и было. Но теперь — Новый Свет больше не новый. Новый Свет, обе Америки кончились. Люди не покорили Природу. Они пошли дальше. Теперь люди и окружающий мир связаны воедино. Будущее и то, что будет с нами после смерти, — все перемешалось в едином сплаве. Смерть перестала быть аварийным выходом, которым служила людям тысячелетиями.
— Ё-моё, что ж за херня-то творится! — выдает Гамильтон.
— Вам теперь предстоит заново научиться чувствовать почтение к миру. Вам суждено нелегкое дело — попробовать вновь обрести Личностность.
Метеоритный дождь кончился, небо вмиг становится черным — словно кто-то повернул невидимый выключатель. Ричард перебивает меня:
— Погоди, Джаред. Стоп-стоп-стоп. Ты уж как-то больно резво рванул. Ты тут давеча обмолвился, что у нас есть шанс вернуть наш мир. Так мне интересно, что это ты имел в виду? Тот самый мир, каким он был?
— Именно так, Ричард. Вы можете вернуться в тот мир. В тот, каким он был утром первого ноября тысяча девятьсот девяносто седьмого года. В нем не будет эпидемии Вечного Сна, а ваша жизнь, по крайней мере поначалу, пойдет так, как она шла тогда.
— Бред, — говорит Венди.
— Гадом буду, — заверяю я ее.
— Джаред, а мы… мы всё забудем? Весь этот год? День конца света? — это спрашивает Лайнус. — А я — я забуду свет небес, который ты дал мне увидеть?
Я отвечаю:
— Лайнус, ты запомнишь все. Все, что было утрачено, и все, что было обретено.
— А Джейн? — спрашивает Меган. — Что будет с ней?
— Она будет здорова.
— А мой… наш… ребенок? — почти шепчет Венди.
— Он родится. И вы, Гамильтон, Пэм, вы будете здоровы.
Все смотрят на меня, широко раскрыв глаза. Все, кроме Карен. Она отошла чуть в сторону и грызет ногти, тяжело дыша, прикрыв глаза, притиснув локти к бокам и сжав ноги, чтобы стать совсем тоненькой и незаметной линией на фоне неба. Ребята не замечают этого. Мои слова пригвоздили их к месту.
— Ты сказал, что сначала наша жизнь пойдет как раньше, — говорит Венди. — По-моему, нам сейчас предстоит заключить какую-то сделку. Нам придется изрядно измениться. Вот в этом-то и загвоздка. Скажи, как именно изменятся наши судьбы? Что это такое — твой план «Б»?
35. 3 2 1 ноль
— План «Б» включает в себя следующее. Вам придется стать другими. Изменится ваше поведение, ваш образ мыслей. Люди увидят эти изменения, заметят их и станут воспринимать мир так, как вы, по-новому.
— Но как, - спрашивает Ричард, — как мы должны измениться?
— Ричард, скажи честно — там, в том мире, не посещала тебя мысль, что нужно в корне изменить всю свою жизнь и что единственный способ добиться этого — умереть и родиться заново, начать все с чистого листа? Не казалось ли тебе время от времени, что идеалы и ценности, которые ты впитал с молоком матери, вдруг поистерлись, поизносились и грозят развалиться, как старые башмаки? Не желал ли ты больших перемен, не терзался ли оттого, что не мог найти путь к ним? И даже когда было ясно, что нужно делать, всегда ли у тебя хватало мужества поступать именно так? Не хотелось ли тебе взять, перемешать карты и сдать их по новой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83