В том же конверте лежали копия свидетельства о браке и информационный листок о натурализации, присланный из Министерства внутренних дел.
И наконец, письмо, которое я искала, — от Валентининого адвоката, написанное всего неделю назад: в нем адвокат соглашался выступить от ее лица на слушании дела в лондонском иммиграционном суде 9 сентября и советовал ей обратиться за юридической помощью для неимущих. В сентябре! Отец так долго не протянет. Письмо заканчивалось предостережением:
Вы ни в коем случае не должны давать мужу поводов для развода, поскольку это может поставить ваше дело под большую угрозу…
Я настолько увлеклась, что еле расслышала скрип двери черного хода. Я поняла, что кто-то вошел в кухню. Быстро сложив все письма и документы, засунула в ящик и стала искать место, куда бы их можно было приткнуть. В углу комнаты стояла большая морозильная камера, где мама когда-то хранила овощи и зелень, а Валентина теперь складывала свои обеды из полуфабрикатов. Я засунула их туда. Дверь распахнулась.
— О, ты й доси тут, — сказала Валентина.
— Решила немного прибраться. — Я старалась ее задобрить (выводить ее из себя было бессмысленно, поскольку я уже скоро уйду, а она останется вместе с отцом), но Валентина восприняла это как личное оскорбление.
— Я дуже багато роблю. Некода справляться по дому.
— Я понимаю. — Я как бы невзначай оперлась о морозильную камеру.
— Твой батько не дае мине грошей.
— Но он ведь отдает тебе половину пенсии.
— Шо з той пенсии? Шо на нее можно купить?
Я не собиралась с ней спорить. Просто хотела, чтобы она поскорей ушла, а я могла бы продолжить изучение документов. Но потом поняла, что она, возможно, вернулась за своим обедом из полуфабрикатов.
— Хочешь, я приготовлю тебе обед, Валентина? Можешь пойти пока наверх отдохнуть, а я тем временем займусь едой.
Это удивило ее, и она смягчилась, но мое предложение отклонила:
— Некода мени исты. Перехвачу токо бутерброд. Я вернулась за машиной. После роботы мы з Маргариткой едем у Питерборо скупляться.
Она хлопнула дверью и уехала на машине, а я осталась с ящиком замороженных документов.
Я сделала копию письма адвоката, но потом обнаружила, что осталось всего два листа бумаги, и остановилась. Бросила в свою сумочку одну из свадебных фотографий, а также сделанные копии. Потом сложила оставшиеся документы в ящик.
Пока я их складывала, на глаза попался еще один. Письмо из Института женской красоты в Будапеште, напечатанное на толстой кремовой бумаге с золотым тиснением по краям и адресованное миссис Валентине Дубовой, Холл-стрит, Питерборо. Ее благодарили по-английски за сделанный заказ и подтверждали получение трех тысяч американских долларов за операцию по увеличению груди. Внизу
стояла вычурная подпись доктора Павла Надя. Судя по дате, это произошло за несколько месяцев до женитьбы, когда Валентина ездила в Украину. У меня в памяти всплыл толстый коричневый конверт. Три тысячи долларов — это немного больше 1800 фунтов стерлингов. Значит, отец знал, для чего предназначались эти деньги. Знал и жаждал их заплатить.
— Папа, — я негромко позвала его, стараясь скрыть, насколько разгневана. — Папа, что это?
— Мм-м. Да. — Он взглянул на письмо и кивнул. Ему нечего было сказать.
— Ты и правда сумасшедший. Какое счастье, что завтра тебе к психиатру!
Я засунула ящик с замороженными письмами под кровать отца и строго наказала ему, чтобы он при первой же возможности незаметно перенес их в багажник машины. Наверное, мне нужно было остаться и сделать это самой, но уже вечерело и мне хотелось поскорее уехать — вернуться в свое опрятное жилище, к своему доброму, психически здоровому Майку. Я приготовлю ему макароны с сыром — безвкусные и похожие на белых личинок, но их он может есть без искусственной челюсти. Мы молча поужинаем. Нам ведь не о чем говорить. Когда Майк доест, я пожелаю ему спокойной ночи. Как только я выехала с сельской улочки на трассу, из-за угла выскочила машина — она бешено мчалась в обратном направлении. Одна фара не горела. Впереди я заметила две довольные рожи: Валентина и Маргаритка возвращались из поездки за покупками.
15
НА ПРИЕМЕ У ПСИХИАТРА
Визит отца к психиатру закончился полным триумфом. Консультация продолжалась целый час, и врачу с большим трудом удавалось ввернуть словечко. Он оказался очень культурным и интеллигентным человеком, сказал отец. Между прочим, индиец. Доктор пришел в восторг от папиной теории взаимоотношений между механизмами, применяемыми при строительстве тракторов, и психологическими механизмами, который использовал Сталин для обработки человеческого сознания. Доктор одобрительно отнесся к замечанию Шопенгауэра о связи между гением и безумием, но не захотел вступать в спор о том, не явилось ли предполагаемое безумие Ницше следствием сифилиса, хоть и вынужден был признать наличие рационального зерна в отцовских соображениях о том, что гений Ницше был просто не понят его недалекими современниками. Врач спросил отца, не кажется ли ему, что за ним следят.
— Не-не-не! — воскликнул отец. — Нихто, кроме нее! — Он ткнул пальцем в дверь, за которой притаилась Валентина. («Доктор хотив узнать, чи не страдаю я паранойей, — сказал отец, — но я, конешно, не поддався на ету хитрость».)
Валентина разозлилась, когда ее не пустили на консультацию, поскольку считала, что первой обратила внимание властей на душевное расстройство отца. Но она разозлилась еще больше, когда отец вышел с лучезарной улыбкой победителя на лице.
— Дуже интеллигентный доктор. Сказав, шо я не самошедший. Ты сама самошедша!
Она ворвалась в кабинет психиатра и начала поносить его на смеси из разных языков. Доктор позвал больничных служителей, и ее попросили удалиться. Она бросилась вон из кабинета, изрыгая через плечо оскорбления в адрес индийцев.
— Прекрасно, папа, значит, визит к психиатру прошел успешно. Но что с твоей головой? Где ты так ударился?
— А, ето опьять Валентина. Когда у нее не получилось отправить меня на дурдом, она попыталася меня убить.
Отец описал еще одну безобразную сцену, разыгравшуюся среди колоннады больничного крыльца, куда они вышли, по-прежнему крича друг на друга. Валентина толкнула его, он потерял равновесие и упал на каменные ступени, со всего маху стукнувшись головой. Потекла кровь.
— Пошли, дурень, — сказала Валентина. — На ногах уже не стоишь. А ну быстро у машину, и поихали додому.
Вокруг собралась небольшая толпа.
— Не, геть од меня, убивця! — закричал отец, размахивая руками. — Не пойду я з тобой додому! — Его очки упали на землю, одна линза разбилась.
Из толпы вышла медсестра и осмотрела рану на голове отца. Она была не глубокая, но сильно кровоточила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
И наконец, письмо, которое я искала, — от Валентининого адвоката, написанное всего неделю назад: в нем адвокат соглашался выступить от ее лица на слушании дела в лондонском иммиграционном суде 9 сентября и советовал ей обратиться за юридической помощью для неимущих. В сентябре! Отец так долго не протянет. Письмо заканчивалось предостережением:
Вы ни в коем случае не должны давать мужу поводов для развода, поскольку это может поставить ваше дело под большую угрозу…
Я настолько увлеклась, что еле расслышала скрип двери черного хода. Я поняла, что кто-то вошел в кухню. Быстро сложив все письма и документы, засунула в ящик и стала искать место, куда бы их можно было приткнуть. В углу комнаты стояла большая морозильная камера, где мама когда-то хранила овощи и зелень, а Валентина теперь складывала свои обеды из полуфабрикатов. Я засунула их туда. Дверь распахнулась.
— О, ты й доси тут, — сказала Валентина.
— Решила немного прибраться. — Я старалась ее задобрить (выводить ее из себя было бессмысленно, поскольку я уже скоро уйду, а она останется вместе с отцом), но Валентина восприняла это как личное оскорбление.
— Я дуже багато роблю. Некода справляться по дому.
— Я понимаю. — Я как бы невзначай оперлась о морозильную камеру.
— Твой батько не дае мине грошей.
— Но он ведь отдает тебе половину пенсии.
— Шо з той пенсии? Шо на нее можно купить?
Я не собиралась с ней спорить. Просто хотела, чтобы она поскорей ушла, а я могла бы продолжить изучение документов. Но потом поняла, что она, возможно, вернулась за своим обедом из полуфабрикатов.
— Хочешь, я приготовлю тебе обед, Валентина? Можешь пойти пока наверх отдохнуть, а я тем временем займусь едой.
Это удивило ее, и она смягчилась, но мое предложение отклонила:
— Некода мени исты. Перехвачу токо бутерброд. Я вернулась за машиной. После роботы мы з Маргариткой едем у Питерборо скупляться.
Она хлопнула дверью и уехала на машине, а я осталась с ящиком замороженных документов.
Я сделала копию письма адвоката, но потом обнаружила, что осталось всего два листа бумаги, и остановилась. Бросила в свою сумочку одну из свадебных фотографий, а также сделанные копии. Потом сложила оставшиеся документы в ящик.
Пока я их складывала, на глаза попался еще один. Письмо из Института женской красоты в Будапеште, напечатанное на толстой кремовой бумаге с золотым тиснением по краям и адресованное миссис Валентине Дубовой, Холл-стрит, Питерборо. Ее благодарили по-английски за сделанный заказ и подтверждали получение трех тысяч американских долларов за операцию по увеличению груди. Внизу
стояла вычурная подпись доктора Павла Надя. Судя по дате, это произошло за несколько месяцев до женитьбы, когда Валентина ездила в Украину. У меня в памяти всплыл толстый коричневый конверт. Три тысячи долларов — это немного больше 1800 фунтов стерлингов. Значит, отец знал, для чего предназначались эти деньги. Знал и жаждал их заплатить.
— Папа, — я негромко позвала его, стараясь скрыть, насколько разгневана. — Папа, что это?
— Мм-м. Да. — Он взглянул на письмо и кивнул. Ему нечего было сказать.
— Ты и правда сумасшедший. Какое счастье, что завтра тебе к психиатру!
Я засунула ящик с замороженными письмами под кровать отца и строго наказала ему, чтобы он при первой же возможности незаметно перенес их в багажник машины. Наверное, мне нужно было остаться и сделать это самой, но уже вечерело и мне хотелось поскорее уехать — вернуться в свое опрятное жилище, к своему доброму, психически здоровому Майку. Я приготовлю ему макароны с сыром — безвкусные и похожие на белых личинок, но их он может есть без искусственной челюсти. Мы молча поужинаем. Нам ведь не о чем говорить. Когда Майк доест, я пожелаю ему спокойной ночи. Как только я выехала с сельской улочки на трассу, из-за угла выскочила машина — она бешено мчалась в обратном направлении. Одна фара не горела. Впереди я заметила две довольные рожи: Валентина и Маргаритка возвращались из поездки за покупками.
15
НА ПРИЕМЕ У ПСИХИАТРА
Визит отца к психиатру закончился полным триумфом. Консультация продолжалась целый час, и врачу с большим трудом удавалось ввернуть словечко. Он оказался очень культурным и интеллигентным человеком, сказал отец. Между прочим, индиец. Доктор пришел в восторг от папиной теории взаимоотношений между механизмами, применяемыми при строительстве тракторов, и психологическими механизмами, который использовал Сталин для обработки человеческого сознания. Доктор одобрительно отнесся к замечанию Шопенгауэра о связи между гением и безумием, но не захотел вступать в спор о том, не явилось ли предполагаемое безумие Ницше следствием сифилиса, хоть и вынужден был признать наличие рационального зерна в отцовских соображениях о том, что гений Ницше был просто не понят его недалекими современниками. Врач спросил отца, не кажется ли ему, что за ним следят.
— Не-не-не! — воскликнул отец. — Нихто, кроме нее! — Он ткнул пальцем в дверь, за которой притаилась Валентина. («Доктор хотив узнать, чи не страдаю я паранойей, — сказал отец, — но я, конешно, не поддався на ету хитрость».)
Валентина разозлилась, когда ее не пустили на консультацию, поскольку считала, что первой обратила внимание властей на душевное расстройство отца. Но она разозлилась еще больше, когда отец вышел с лучезарной улыбкой победителя на лице.
— Дуже интеллигентный доктор. Сказав, шо я не самошедший. Ты сама самошедша!
Она ворвалась в кабинет психиатра и начала поносить его на смеси из разных языков. Доктор позвал больничных служителей, и ее попросили удалиться. Она бросилась вон из кабинета, изрыгая через плечо оскорбления в адрес индийцев.
— Прекрасно, папа, значит, визит к психиатру прошел успешно. Но что с твоей головой? Где ты так ударился?
— А, ето опьять Валентина. Когда у нее не получилось отправить меня на дурдом, она попыталася меня убить.
Отец описал еще одну безобразную сцену, разыгравшуюся среди колоннады больничного крыльца, куда они вышли, по-прежнему крича друг на друга. Валентина толкнула его, он потерял равновесие и упал на каменные ступени, со всего маху стукнувшись головой. Потекла кровь.
— Пошли, дурень, — сказала Валентина. — На ногах уже не стоишь. А ну быстро у машину, и поихали додому.
Вокруг собралась небольшая толпа.
— Не, геть од меня, убивця! — закричал отец, размахивая руками. — Не пойду я з тобой додому! — Его очки упали на землю, одна линза разбилась.
Из толпы вышла медсестра и осмотрела рану на голове отца. Она была не глубокая, но сильно кровоточила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70