После чего развернул меня к себе спиной и прижался ко мне сзади. И мы оказались перед стеной из зеркал. Я никогда не горела желанием увидеть в зеркале себя, полуголую, качающуюся под Барри Уайта, а потому поспешно закрыла глаза, что Уильям, несомненно, истолковал как признак полного экстаза.
– Ты уже кончаешь? – страстно прошептал он мне на ухо, а затем издал какой-то лошадиный звук – нечто среднее между воплем Остина Пауэрса и ржанием дикого пони.
– М-м-м, – ответила я. А что еще можно сказать в такой ситуации, чтобы не показаться грубой? – Вообще-то нет еще. – И это прозвучало грубо, поэтому я добавила: – Но я, э-эм, уверена, что скоро кончу, э-эм, потом, попозже.
– Ох, какой у тебя будет оргазм, – пообещал мне Купер. – Такой, что тебе и не снилось. – И опять издал лошадиный звук: – Ииииееааааа.
– Прекрасно, – ответила я без особого энтузиазма. И предложила, указывая на спальню: – Может быть, перейдем к... – спросила я.
– О, да ты не можешь больше ждать. Ты же вся горишь от нетерпения. – Купер внимательно и довольно оглядел себя в зеркало, ловко поправив челку. – Ах ты развратная девчонка.
– Весьма. Ну что, пойдем? – Теперь уже я начала поторапливать, иначе у меня мог начаться приступ истерического хохота.
– Развратная девчонка, – повторил он. И отвел меня за руку в спальню, пританцовывая по дороге.
6
Не буду вдаваться в подробности. Плюсы: простыни атласные, а потолок без зеркал. У доктора Купера оказался достаточно большой пенис. Тело у него было подтянутое, но какое-то слишком гладкое – все время меня не покидало ощущение, что я занимаюсь сексом с пластмассовой игрушкой. Он продемонстрировал мне пару миленьких приемов. Мой зад он оставил в покое, как мы и договаривались. У меня был один слабенький оргазм. Жаловаться не на что, поскольку за этим я к нему и пришла.
С другой стороны, я не из тех, кто довольствуется малым. Поэтому минусы: в спальне, пока я раздевалась, он ползал по кровати и рычал как тигр. Да, так и рычал: рррррррр. А потом говорил не переставая. Я не против краткого комментария к действиям, но от его болтовни у меня даже уши заболели, тем более что словарный запас Купера, как я уже говорила, сильно напоминает Остина Пауэрса. Кроме того, если уж мужчина решил говорить непристойности, то лучше это делать грубовато. А модуляции богатого среднего класса в голосе доктора Купера никак не соответствовали его словам. И очень скоро я устала от всех этих “пирожков”, “рожков” и “писей”. По-моему, волосы на груди доктор Купер тоже красит, потому что позже я обнаружила, что кожа на моей груди имеет какой-то странный темно-серый оттенок. Наверное, принимает ванну с краской для волос. А пенис был бледным-пребледным, как привидение, в темноте маячил белым пятном и вообще походил на слепого альбиноса.
Когда мы закончили свое дело, я выждала минут десять, а потом начала одеваться. В голове кружилось сразу несколько мыслей: 1) после тридцати пяти быть сверху во время секса не стоит, потому что все провисает, и выглядит это ужасно; 2) было на удивление неудивительно снова заниматься сексом; 3) наверное, мне следовало поберечь себя для мужчины, который не был бы таким придурком; 4) я все сделала правильно, и пусть он был смешон, секс оказался вполне приличный; 5) ненавижу, когда мужчина не снимает презерватив сразу после акта и лежит в нем, а его скукоженный член как будто одет в дешевый плащик из клеенки.
– Как тебе, крошка? – спросил Купер, пока я натягивала трусы.
– Отлично, – ответила я, нащупывая в темноте свои колготки и собирая разбросанные по полу вещи. – Очень хорошо. Спасибо.
– Ты куда? – спросил он. – Неужели не хочешь... – он облизнул губы, которые в темноте поблескивали, как слизни, – еще? А? А? Еще, развратница?
– Нет, спасибо, Уильям. Мне пора домой. Через пару часов мне надо будить мою девочку. – Упомянув Хани, я почувствовала себя не матерью, а грязной шлюхой.
– Сестра, – сказал Купер. – Сестра?
– Кто? – Он что, забыл все глаголы? – Нет, дочь. Маленькая. Ну спасибо, что поимел меня, ха, ха... до встречи.
– Сестра, миссис Мидхерст готова к осмотру, – с вожделением протянул Купер, словно обращаясь к несуществующей медсестре. – К полному осмотру, я думаю. – И опять проржал, к моему ужасу, зашевелив рукой под простыней.
Ох, идиотка я, дура. Ну зачем я говорила ему про игры в докторов? И тут я осознала все, что произошло, и меня от этого чуть не стошнило.
– Я только возьму свои инструменты, – сказал Купер, вылезая из постели и все еще обращаясь к воображаемой медсестре.
– Мне действительно пора, – проговорила я, встала и последовала за ним из спальни. – Было приятно познакомиться. Честное слово, мне пора, – вынуждена была добавить я, потому что он продолжал рыться в докторском саквояже и вдруг вытащил оттуда стетоскоп и пару резиновых перчаток. – Мне очень, очень надо вернуться домой. Так что... м-м... до свидания.
– Заходите на осмотр на будущей неделе, – подмигнул голый Купер, стоя у двери в одних резиновых перчатках. – Я позвоню, чтобы подтвердить время консультации.
– Пока, – кинула я и ринулась вниз по лестнице.
– Ррррррр, – прорычал он мне вслед.
Стоя на улице в ожидании такси, я не знала, плакать мне или смеяться, поэтому плакала и смеялась одновременно.
* * *
– Ну как? – спрашивает утром Фрэнк. – Я подумал, что ты захочешь выспаться. Мэри увела Хани в зоопарк. Видимо, ночью что-то было? Что?
– Ты разбудил Хани? Очень мило с твоей стороны.
У меня уже сто лет не было похмелья, к тому же – может, это психосоматическое расстройство? – жутко ноет низ живота: ужасно хочется скрестить ноги игреком и так и ходить.
– Всегда пожалуйста. Ну так что?
– Потерпи, дай чаю себе налью. У вас вечером все нормально было?
– Отлично. Хани легла спать в полвосьмого и за ночь ни разу не проснулась. Я ей перед сном прочитал две сказки про Анжелину Балерину – она их просто обожает, да?
– Да, сказки она любит больше всего на свете. Я заглянула к ней в комнату около двух, когда вернулась.
– Я и не слышал. Ну, Стелла, не томи, рассказывай! Что там произошло? Кого ты сняла?
– Ох, Фрэнк...
– Вид у тебя усталый.
– Оттраханный, – произносим мы с ним одновременно. Потом я рассказываю: – Сняла симпатичного пластического хирурга. По фамилии Купер. Он был у Изабеллы на ужине. У него крашеные волосы, белые зубы и оранжевая кожа.
– Стелла! – восклицает Фрэнк, в его голосе ужас и недоверие. – Ты переспала с оранжевым пластическим хирургом? Милая, скажи мне, что ты пошутила.
– Увы, нет, Фрэнк. – Я отпиваю чай. В голове все горит. – И он рычал вот так: рррррр.
– Что?
– Голый. В постели. Рычал. Ррррррр. У него атласные простыни. Шоколадно-коричневые.
– О господи. – Фрэнк садится рядом со мной. – А зачем он рычал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Ты уже кончаешь? – страстно прошептал он мне на ухо, а затем издал какой-то лошадиный звук – нечто среднее между воплем Остина Пауэрса и ржанием дикого пони.
– М-м-м, – ответила я. А что еще можно сказать в такой ситуации, чтобы не показаться грубой? – Вообще-то нет еще. – И это прозвучало грубо, поэтому я добавила: – Но я, э-эм, уверена, что скоро кончу, э-эм, потом, попозже.
– Ох, какой у тебя будет оргазм, – пообещал мне Купер. – Такой, что тебе и не снилось. – И опять издал лошадиный звук: – Ииииееааааа.
– Прекрасно, – ответила я без особого энтузиазма. И предложила, указывая на спальню: – Может быть, перейдем к... – спросила я.
– О, да ты не можешь больше ждать. Ты же вся горишь от нетерпения. – Купер внимательно и довольно оглядел себя в зеркало, ловко поправив челку. – Ах ты развратная девчонка.
– Весьма. Ну что, пойдем? – Теперь уже я начала поторапливать, иначе у меня мог начаться приступ истерического хохота.
– Развратная девчонка, – повторил он. И отвел меня за руку в спальню, пританцовывая по дороге.
6
Не буду вдаваться в подробности. Плюсы: простыни атласные, а потолок без зеркал. У доктора Купера оказался достаточно большой пенис. Тело у него было подтянутое, но какое-то слишком гладкое – все время меня не покидало ощущение, что я занимаюсь сексом с пластмассовой игрушкой. Он продемонстрировал мне пару миленьких приемов. Мой зад он оставил в покое, как мы и договаривались. У меня был один слабенький оргазм. Жаловаться не на что, поскольку за этим я к нему и пришла.
С другой стороны, я не из тех, кто довольствуется малым. Поэтому минусы: в спальне, пока я раздевалась, он ползал по кровати и рычал как тигр. Да, так и рычал: рррррррр. А потом говорил не переставая. Я не против краткого комментария к действиям, но от его болтовни у меня даже уши заболели, тем более что словарный запас Купера, как я уже говорила, сильно напоминает Остина Пауэрса. Кроме того, если уж мужчина решил говорить непристойности, то лучше это делать грубовато. А модуляции богатого среднего класса в голосе доктора Купера никак не соответствовали его словам. И очень скоро я устала от всех этих “пирожков”, “рожков” и “писей”. По-моему, волосы на груди доктор Купер тоже красит, потому что позже я обнаружила, что кожа на моей груди имеет какой-то странный темно-серый оттенок. Наверное, принимает ванну с краской для волос. А пенис был бледным-пребледным, как привидение, в темноте маячил белым пятном и вообще походил на слепого альбиноса.
Когда мы закончили свое дело, я выждала минут десять, а потом начала одеваться. В голове кружилось сразу несколько мыслей: 1) после тридцати пяти быть сверху во время секса не стоит, потому что все провисает, и выглядит это ужасно; 2) было на удивление неудивительно снова заниматься сексом; 3) наверное, мне следовало поберечь себя для мужчины, который не был бы таким придурком; 4) я все сделала правильно, и пусть он был смешон, секс оказался вполне приличный; 5) ненавижу, когда мужчина не снимает презерватив сразу после акта и лежит в нем, а его скукоженный член как будто одет в дешевый плащик из клеенки.
– Как тебе, крошка? – спросил Купер, пока я натягивала трусы.
– Отлично, – ответила я, нащупывая в темноте свои колготки и собирая разбросанные по полу вещи. – Очень хорошо. Спасибо.
– Ты куда? – спросил он. – Неужели не хочешь... – он облизнул губы, которые в темноте поблескивали, как слизни, – еще? А? А? Еще, развратница?
– Нет, спасибо, Уильям. Мне пора домой. Через пару часов мне надо будить мою девочку. – Упомянув Хани, я почувствовала себя не матерью, а грязной шлюхой.
– Сестра, – сказал Купер. – Сестра?
– Кто? – Он что, забыл все глаголы? – Нет, дочь. Маленькая. Ну спасибо, что поимел меня, ха, ха... до встречи.
– Сестра, миссис Мидхерст готова к осмотру, – с вожделением протянул Купер, словно обращаясь к несуществующей медсестре. – К полному осмотру, я думаю. – И опять проржал, к моему ужасу, зашевелив рукой под простыней.
Ох, идиотка я, дура. Ну зачем я говорила ему про игры в докторов? И тут я осознала все, что произошло, и меня от этого чуть не стошнило.
– Я только возьму свои инструменты, – сказал Купер, вылезая из постели и все еще обращаясь к воображаемой медсестре.
– Мне действительно пора, – проговорила я, встала и последовала за ним из спальни. – Было приятно познакомиться. Честное слово, мне пора, – вынуждена была добавить я, потому что он продолжал рыться в докторском саквояже и вдруг вытащил оттуда стетоскоп и пару резиновых перчаток. – Мне очень, очень надо вернуться домой. Так что... м-м... до свидания.
– Заходите на осмотр на будущей неделе, – подмигнул голый Купер, стоя у двери в одних резиновых перчатках. – Я позвоню, чтобы подтвердить время консультации.
– Пока, – кинула я и ринулась вниз по лестнице.
– Ррррррр, – прорычал он мне вслед.
Стоя на улице в ожидании такси, я не знала, плакать мне или смеяться, поэтому плакала и смеялась одновременно.
* * *
– Ну как? – спрашивает утром Фрэнк. – Я подумал, что ты захочешь выспаться. Мэри увела Хани в зоопарк. Видимо, ночью что-то было? Что?
– Ты разбудил Хани? Очень мило с твоей стороны.
У меня уже сто лет не было похмелья, к тому же – может, это психосоматическое расстройство? – жутко ноет низ живота: ужасно хочется скрестить ноги игреком и так и ходить.
– Всегда пожалуйста. Ну так что?
– Потерпи, дай чаю себе налью. У вас вечером все нормально было?
– Отлично. Хани легла спать в полвосьмого и за ночь ни разу не проснулась. Я ей перед сном прочитал две сказки про Анжелину Балерину – она их просто обожает, да?
– Да, сказки она любит больше всего на свете. Я заглянула к ней в комнату около двух, когда вернулась.
– Я и не слышал. Ну, Стелла, не томи, рассказывай! Что там произошло? Кого ты сняла?
– Ох, Фрэнк...
– Вид у тебя усталый.
– Оттраханный, – произносим мы с ним одновременно. Потом я рассказываю: – Сняла симпатичного пластического хирурга. По фамилии Купер. Он был у Изабеллы на ужине. У него крашеные волосы, белые зубы и оранжевая кожа.
– Стелла! – восклицает Фрэнк, в его голосе ужас и недоверие. – Ты переспала с оранжевым пластическим хирургом? Милая, скажи мне, что ты пошутила.
– Увы, нет, Фрэнк. – Я отпиваю чай. В голове все горит. – И он рычал вот так: рррррр.
– Что?
– Голый. В постели. Рычал. Ррррррр. У него атласные простыни. Шоколадно-коричневые.
– О господи. – Фрэнк садится рядом со мной. – А зачем он рычал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57