– Боже правый, нет. Ничего подобного.
– Хорошо, простите за такой расспрос, Мэри. Простите меня. И спасибо вам большое.
– А теперь я могу вернуться к своим рыбам? – спрашивает она.
– Да, конечно, спасибо.
Я несусь вверх по ступенькам, сердце выпрыгивает из груди. Кидаюсь к телефону. Надо кое-что выяснить у Доминика. Немедленно.
– Слушай, а тебе непременно надо сейчас об этом говорить? – тянет Доминик сонно. – Черт, у нас тут, между прочим, полседьмого утра.
– Еще как надо, встряхни мозги, урод.
– Ладно, – зевает он. – Я тебе наврал.
– Что ?
– Я наврал, – говорит далекий скучающий голос. – Это все? Тогда я вешаю трубку. Перезвоню, когда высплюсь.
– Что значит наврал? Зачем?
– Наврал значит наврал. Я тебя обманул, все придумал, сказал неправду. J'ai menti<Я солгал (франц.). >. Понятно?
– Но зачем, Доминик? Он смеется.
– Я ничего не имею против Фрэнсиса. Кстати, он тебе про выставку не говорил? Супер, да? – Он замолкает, но я никак не реагирую. – Кроме того, это хотя бы на время изолирует тебя от него. Уж очень вы там сладко устроились.
– Почему ты меня обманул?
– А почему ты спрашиваешь?
– Доминик, еще минута, и я потеряю терпение. Просто отвечай на вопрос! – ору я в трубку.
Кажется, мой гнев развеселил его – он позволяет себе еще раз лениво хохотнуть.
– Что, Стелла, запала на Фрэнка?
– Доминик!
– Ладно, ладно. Стелла, все просто. Я с этими людьми все время сталкиваюсь по работе. Они меня окружают везде и всюду – хреновы провинциалы с тремя классами приходской школы, которые едва научились кисть в руках держать. Стелла, они даже говорить нормально не умеют, если ты еще не успела заметить. Они нож держат так же, как пилу. Все бы ничего. Но они стали пролезать в мою личную жизнь. Деревенщина в моей семье – это уже слишком. Я не хотел, чтобы ты жила под одной крышей с неотесанным болваном, поэтому наврал тебе. Чтобы заставить тебя держаться от него подальше. И, – апатично добавляет он, – мне это удалось.
– Доминик, ты о чем? – шепотом спрашиваю я. – Ты же знаешь, что Фрэнк тут живет. – Я так потрясена, что нахожусь в каком-то полуобморочном состоянии.
– Если тебе непременно нужно сдавать комнату безграмотному провинциалу, дело твое, – великодушно разрешает Доминик. – Но мне бы не хотелось, чтобы деревенщина с грязными ногтями спал в твоей постели. Точнее, в нашей постели. Не подумай, что я ей так дорожу, что готов сам в нее вернуться. “Наша” постель означает, что я за нее заплатил. И она стоит в моем доме. В котором живет мать моего ребенка. Кстати, о Хани.
– А что Хани?
Доминик издает сдавленный смешок.
– Стелла, ты думаешь, мне захочется, чтобы отчимом моей дочери стал какой-то крестьянин? Невежа вроде Фрэнка, который и говорить по-английски не умеет? А уж что касается его пресловутой распущенности...
– Не будем об этом.
– Неудачник Руперт, по крайней мере, хоть в частной школе учился.
– Доминик, меня от тебя воротит, – говорю я ему. – Ты полный урод.
– Пока. – По голосу я слышу, что он все еще улыбается. – Поцелуй от меня Хани.
Я швыряю телефон об стену. А потом бегу, бегу в ванную.
– Так-то лучше, – одобрительно кивает Мэри. – Красивое платье.
– Мэри, Фрэнсис сказал вам название ресторана? Пожалуйста, постарайтесь вспомнить.
– Ресторан, ресторан... Ах да. Он говорил что-то о французском заведении за углом, если я не ошибаюсь.
– Он не говорил, на какое время заказал столик?
– Кажется, на девять.
– А сейчас?
– У-у, – тянет она, приподнимая свой шерстяной рукав с проворством черепахи, – без четверти десять.
– Мэри, никуда не уходите, хорошо? Договорились? Пожалуйста, останьтесь. – Я хватаю пальто, ключи и распахиваю дверь.
– Приятного вам вечера, – напутствует меня Мэри. – Надеюсь, вы его найдете.
“У Одетты”. Наверняка он говорил про него – туда Руперт водил Крессиду. Это на Регентс-Парк-роуд, рядом с домом Луизы. Конечно, он не мог пригласить...
Нет. Я пулей вылетаю из дома и бегу, как Форест Гамп. Неужели я могла быть такой дурой? Я настоящая Форест Гамп – дубина, идиотка, кретинка.
Через пять минут, дыша как загнанная лошадь, врываюсь в ресторан. Вот он, ест за столом, накрытым на двоих, перед ним бутылка вина. На столовом серебре играет пламя свечи.
– Фрэнк?
Он поднимает взгляд; вижу, что он удивлен.
– Стелла.
– Очень учтиво с твоей стороны оставить меня без ужина. Почему ты мне не сказал?
– Рад тебя видеть. Я хотел, но ты меня выгнала.
– Только не надо, Фрэнк.
– Принесите нам, пожалуйста, еще одно меню, – обращается он к официанту и протягивает мне свой бокал: – Вот, выпей вина.
Я поднимаю бокал.
– Поздравляю, Фрэнк. Ты молодец, и я тобой горжусь.
– Спасибо.
– Ты что ешь?
– Луковый пирог. Хочешь попробовать?
– Да.
Он кладет мне в рот полную вилку пирога. Мимолетом я думаю, уместно ли будет с моей стороны продемонстрировать на вилке мои навыки орального секса.
– Итак, – говорит Фрэнк.
– Итак, – говорю я.
– Вот мы тут, вдвоем.
– Да.
– Хочешь, дам тебе еще один урок флирта? Покажу похотливых самок в этом заведении?
– А ты что, сидел и выслеживал жертву? Фрэнк смотрит на меня своим пронзительным взглядом.
– Нет, Стелла, я ужинал.
– Я тоже хочу заказать что-нибудь.
– Конечно.
– Фрэнки, извини за то, что я наговорила тебе сегодня, – невнятно бормочу я, уставившись в меню. – Просто у меня были дурацкие подозрения...
– Все нормально, Стелла, – останавливает он меня. – Я все понимаю. Что будешь?
– Бифштекс. Нет, думаю, ты не понимаешь...
– Не порти все, – мягко просит он, пристально глядя на меня. – Мне нравится ужинать с тобой.
– Фрэнки, я только хотела сказать. Нет, выслушай, пожалуйста. Может быть, тебе не надо больше выискивать похотливых самок?
– Хорошо, – медленно говорит Фрэнк, не сводя с меня глаз.
– А ты не против?
– Нет, – качает он головой, наливая вино в бокал.
– Мне это было бы неприятно. И мне бы не хотелось, чтобы ты приводил домой разных девок, – добавляю я. – Я не хочу больше натыкаться в ванной на незнакомых женщин в одних трусах.
– Правда? – И в его улыбке растворяются все мои сомнения и вопросы. – Я и сам от них уже устал.
– Знаешь, – говорю я, расплывшись в ответной улыбке до самых ушей, – неважно, чем все это кончится, но после ужина мы могли бы вернуться домой и...
Фрэнк разглядывает свою тарелку, потом резко поднимает голову.
– Да, – говорит он низким голосом и смотрит на меня своими серыми глазами, и я таю... Он мило улыбается, и в его улыбке читается явный намек. – Давай поужинаем, пойдем домой, заберемся в постель и не вылезем оттуда до самого Рождества.
Мы смотрим друг на друга и продолжаем есть, только жуем быстрее обычного.
– Я не хочу десерт, – говорю я с набитым ртом.
– Черт возьми, Стелла, – смеется он. – Хотя я понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Хорошо, простите за такой расспрос, Мэри. Простите меня. И спасибо вам большое.
– А теперь я могу вернуться к своим рыбам? – спрашивает она.
– Да, конечно, спасибо.
Я несусь вверх по ступенькам, сердце выпрыгивает из груди. Кидаюсь к телефону. Надо кое-что выяснить у Доминика. Немедленно.
– Слушай, а тебе непременно надо сейчас об этом говорить? – тянет Доминик сонно. – Черт, у нас тут, между прочим, полседьмого утра.
– Еще как надо, встряхни мозги, урод.
– Ладно, – зевает он. – Я тебе наврал.
– Что ?
– Я наврал, – говорит далекий скучающий голос. – Это все? Тогда я вешаю трубку. Перезвоню, когда высплюсь.
– Что значит наврал? Зачем?
– Наврал значит наврал. Я тебя обманул, все придумал, сказал неправду. J'ai menti<Я солгал (франц.). >. Понятно?
– Но зачем, Доминик? Он смеется.
– Я ничего не имею против Фрэнсиса. Кстати, он тебе про выставку не говорил? Супер, да? – Он замолкает, но я никак не реагирую. – Кроме того, это хотя бы на время изолирует тебя от него. Уж очень вы там сладко устроились.
– Почему ты меня обманул?
– А почему ты спрашиваешь?
– Доминик, еще минута, и я потеряю терпение. Просто отвечай на вопрос! – ору я в трубку.
Кажется, мой гнев развеселил его – он позволяет себе еще раз лениво хохотнуть.
– Что, Стелла, запала на Фрэнка?
– Доминик!
– Ладно, ладно. Стелла, все просто. Я с этими людьми все время сталкиваюсь по работе. Они меня окружают везде и всюду – хреновы провинциалы с тремя классами приходской школы, которые едва научились кисть в руках держать. Стелла, они даже говорить нормально не умеют, если ты еще не успела заметить. Они нож держат так же, как пилу. Все бы ничего. Но они стали пролезать в мою личную жизнь. Деревенщина в моей семье – это уже слишком. Я не хотел, чтобы ты жила под одной крышей с неотесанным болваном, поэтому наврал тебе. Чтобы заставить тебя держаться от него подальше. И, – апатично добавляет он, – мне это удалось.
– Доминик, ты о чем? – шепотом спрашиваю я. – Ты же знаешь, что Фрэнк тут живет. – Я так потрясена, что нахожусь в каком-то полуобморочном состоянии.
– Если тебе непременно нужно сдавать комнату безграмотному провинциалу, дело твое, – великодушно разрешает Доминик. – Но мне бы не хотелось, чтобы деревенщина с грязными ногтями спал в твоей постели. Точнее, в нашей постели. Не подумай, что я ей так дорожу, что готов сам в нее вернуться. “Наша” постель означает, что я за нее заплатил. И она стоит в моем доме. В котором живет мать моего ребенка. Кстати, о Хани.
– А что Хани?
Доминик издает сдавленный смешок.
– Стелла, ты думаешь, мне захочется, чтобы отчимом моей дочери стал какой-то крестьянин? Невежа вроде Фрэнка, который и говорить по-английски не умеет? А уж что касается его пресловутой распущенности...
– Не будем об этом.
– Неудачник Руперт, по крайней мере, хоть в частной школе учился.
– Доминик, меня от тебя воротит, – говорю я ему. – Ты полный урод.
– Пока. – По голосу я слышу, что он все еще улыбается. – Поцелуй от меня Хани.
Я швыряю телефон об стену. А потом бегу, бегу в ванную.
– Так-то лучше, – одобрительно кивает Мэри. – Красивое платье.
– Мэри, Фрэнсис сказал вам название ресторана? Пожалуйста, постарайтесь вспомнить.
– Ресторан, ресторан... Ах да. Он говорил что-то о французском заведении за углом, если я не ошибаюсь.
– Он не говорил, на какое время заказал столик?
– Кажется, на девять.
– А сейчас?
– У-у, – тянет она, приподнимая свой шерстяной рукав с проворством черепахи, – без четверти десять.
– Мэри, никуда не уходите, хорошо? Договорились? Пожалуйста, останьтесь. – Я хватаю пальто, ключи и распахиваю дверь.
– Приятного вам вечера, – напутствует меня Мэри. – Надеюсь, вы его найдете.
“У Одетты”. Наверняка он говорил про него – туда Руперт водил Крессиду. Это на Регентс-Парк-роуд, рядом с домом Луизы. Конечно, он не мог пригласить...
Нет. Я пулей вылетаю из дома и бегу, как Форест Гамп. Неужели я могла быть такой дурой? Я настоящая Форест Гамп – дубина, идиотка, кретинка.
Через пять минут, дыша как загнанная лошадь, врываюсь в ресторан. Вот он, ест за столом, накрытым на двоих, перед ним бутылка вина. На столовом серебре играет пламя свечи.
– Фрэнк?
Он поднимает взгляд; вижу, что он удивлен.
– Стелла.
– Очень учтиво с твоей стороны оставить меня без ужина. Почему ты мне не сказал?
– Рад тебя видеть. Я хотел, но ты меня выгнала.
– Только не надо, Фрэнк.
– Принесите нам, пожалуйста, еще одно меню, – обращается он к официанту и протягивает мне свой бокал: – Вот, выпей вина.
Я поднимаю бокал.
– Поздравляю, Фрэнк. Ты молодец, и я тобой горжусь.
– Спасибо.
– Ты что ешь?
– Луковый пирог. Хочешь попробовать?
– Да.
Он кладет мне в рот полную вилку пирога. Мимолетом я думаю, уместно ли будет с моей стороны продемонстрировать на вилке мои навыки орального секса.
– Итак, – говорит Фрэнк.
– Итак, – говорю я.
– Вот мы тут, вдвоем.
– Да.
– Хочешь, дам тебе еще один урок флирта? Покажу похотливых самок в этом заведении?
– А ты что, сидел и выслеживал жертву? Фрэнк смотрит на меня своим пронзительным взглядом.
– Нет, Стелла, я ужинал.
– Я тоже хочу заказать что-нибудь.
– Конечно.
– Фрэнки, извини за то, что я наговорила тебе сегодня, – невнятно бормочу я, уставившись в меню. – Просто у меня были дурацкие подозрения...
– Все нормально, Стелла, – останавливает он меня. – Я все понимаю. Что будешь?
– Бифштекс. Нет, думаю, ты не понимаешь...
– Не порти все, – мягко просит он, пристально глядя на меня. – Мне нравится ужинать с тобой.
– Фрэнки, я только хотела сказать. Нет, выслушай, пожалуйста. Может быть, тебе не надо больше выискивать похотливых самок?
– Хорошо, – медленно говорит Фрэнк, не сводя с меня глаз.
– А ты не против?
– Нет, – качает он головой, наливая вино в бокал.
– Мне это было бы неприятно. И мне бы не хотелось, чтобы ты приводил домой разных девок, – добавляю я. – Я не хочу больше натыкаться в ванной на незнакомых женщин в одних трусах.
– Правда? – И в его улыбке растворяются все мои сомнения и вопросы. – Я и сам от них уже устал.
– Знаешь, – говорю я, расплывшись в ответной улыбке до самых ушей, – неважно, чем все это кончится, но после ужина мы могли бы вернуться домой и...
Фрэнк разглядывает свою тарелку, потом резко поднимает голову.
– Да, – говорит он низким голосом и смотрит на меня своими серыми глазами, и я таю... Он мило улыбается, и в его улыбке читается явный намек. – Давай поужинаем, пойдем домой, заберемся в постель и не вылезем оттуда до самого Рождества.
Мы смотрим друг на друга и продолжаем есть, только жуем быстрее обычного.
– Я не хочу десерт, – говорю я с набитым ртом.
– Черт возьми, Стелла, – смеется он. – Хотя я понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57