Что бы это значило? Он снял с себя футболку, когда укладывал меня, или они с Луизой так распалились, что стали срывать с себя одежду, как только вошли в дом? Прежде чем поднять меня наверх, они успели наполовину раздеться? Или они быстренько совокупились на лестнице, пока я валялась рядом в пьяной коме? Нет, ничего такого я, конечно, не помню, но сегодня нельзя слишком полагаться на свою память – у меня частичная амнезия. Не помню даже, как мы добрались домой – в памяти полный провал. Я сморкаюсь, еще раз, но это не приносит облегчения. В доме тихо, как в гробу. Сбрызнув лицо холодной водой, спускаюсь вниз. Тишина. Ни Хани, ни Мэри не видно.
– С добрым утром, – говорит Фрэнк.
Он сидит за кухонным столом и ест тост. На нем серая футболка с длинным рукавом, поверх нее надета еще одна, фиолетовая, с короткими рукавами. Оглядываюсь в поисках Луизы. Осматриваю каждый угол, даже заглядываю в кладовку. Нет, ее там нет. И в саду за окном тоже.
– Что потеряла? – спрашивает Фрэнк. – Чаю хочешь?
– А где Луиза? – хриплю я.
– Луиза? Можешь меня обыскать. Думаю, она дома.
Слава Богу. Слава святой Деве Марии и мужу ее Иосифу, и всем святым, и тебе, милый крошка Иисус. Спасибо. Спасибо вам всем большое.
– А Хани?
– Она с Мэри. Они пошли на ланч в Кенвуд-хаус. Потом Мэри должна отвести ее на утренник в честь дня рождения какой-то девочки, с которой Хани ходит в детский сад. Кажется, ее зовут Пердита.
– А который час?
– Первый.
– О, моя голова. Ты давно встал?
– Давненько. Повеселилась вчера, а?
Я киваю и тихонько ползу к холодильнику за молоком.
– Я всегда считал тебя утонченной натурой, – говорит Фрэнк.
– У меня много скрытых достоинств, точнее, пороков.
– Ну ты вчера и покуролесила, – смеется он. – Я сам иногда не прочь так повеселиться. Да, и мне жаль, что у тебя не сложилось с этим диджеем.
– Не надо, не жалей. Отхлебываю чай, глотать больно.
– А тебе правда жаль? – спрашиваю я.
– Да, конечно.
Я ставлю на стол кружку, разливая чай.
– Правда? Нет, правда, Фрэнк? А почему?
– Что почему?
– Почему тебе так жаль?
– Ну, не так уж мне жаль, – улыбается он. – Но если он тебе нравился, то мне жаль, что у вас не сложилось.
– Фрэнк, нам надо поговорить.
– Говори.
Время дорого. Мне некогда ходить вокруг да около, и вообще от хронического похмелья я потеряла способность деликатно выражаться.
– Кажется, – я опускаю голову и обхватываю ее руками, – я к тебе неравнодушна.
Фрэнк чуть не захлебывается чаем.
– Что? – спрашивает он, пристально глядя на меня. – Что ты сказала?
– Я сказала, что ты мне нравишься. Невероятно, но факт. Возьми меня, Фрэнки.
– Кончай придуриваться, – раздраженно говорит Фрэнк. – Черт возьми, Стелла.
– Я не придуриваюсь. Я серьезно. Ты мне нравишься, не знаю почему. Возьми меня.
– Перестань повторять “возьми меня”.
– Все не так, – говорю я с обидой. – Сейчас ты должен был перемахнуть через стол и поцеловать меня взасос.
– Стелла! Все, довольно с меня этих дурацких шуток!
– Слушай, мне с утра трудно говорить. Но это чувство давно во мне копилось и сейчас застало меня врасплох. Ты мне очень, очень нравишься. Мне с тобой так хорошо, весело. И все остальное не имеет значения. Я же не предлагаю тебе жениться на мне, Фрэнк. Я предлагаю тебе переспать со мной.
– А что значит “остальное не имеет значения”?
– Думаю, мы оба знаем, что это значит. Теперь ты понимаешь, насколько сильно ты мне нравишься, ведь обычно для меня подобные вещи имеют очень большое значение.
– Да я понятия не имею, о чем ты, Стелла. – Фрэнк совершенно растерян. – Я вообще ни слова не понял из того, что ты сказала.
– Забудь. Слушай, может, сходим куда-нибудь? Устроим свидание как нормальные люди, а потом переспим. Может, сегодня? Может, прямо сейчас? А?
Фрэнк вздыхает и проводит руками по волосам.
– Нет. – У него такие красивые глаза, и они смотрят на меня ласково и печально. – Стелла, это твоя очередная шутка, да?
– Я совершенно серьезно.
– Тогда я польщен, но вынужден ответить “нет”.
– Нет?
– Нет, я не могу. – Он протягивает руку и гладит меня по щеке, всего один раз, большим пальцем.
– Я думала, что нравлюсь тебе, – говорю я с нервным смешком. – У меня тоже есть необходимые половые признаки.
– Я... – сдавленно произносит Фрэнк.
– Да ладно, проехали, – вульгарным голосом прерываю его я. – Пойду приму ванну. Потом, может быть, позвоню Луизе. Договорюсь с ней пообедать в городе... – Мой голос все слабеет. Надо бежать из кухни, потому что я сейчас расплачусь.
– Стелла, – просит Фрэнк, – не уходи.
– Я вся какая-то липкая. Надо освежиться. – Откашливаюсь. – Ты извини, я, наверное, все не так поняла. Прости, Фрэнки. Я не хотела ставить тебя в неловкое положение.
– Лу придет к нам.
– Да, когда?
– Она только пошла домой переодеться. Я обещал сводить ее на обед в ресторан. – Он смотрит мне прямо в глаза, бледный как полотно. Беспомощно пожимает плечами.
У меня подкашиваются колени, как в старом кино. Я сейчас упаду в обморок.
– Ты... ты с ней спал?
– Да.
– Ну и как, она похотливая самка? – Сейчас брызнут слезы. Ноги словно приросли к полу.
– Не надо, Стелла. – Он тянется к моей руке. – Иди сюда.
– Не трогай меня! – ору я как сумасшедшая и убегаю наверх.
О, какое самообладание. Браво, Стелла. Что теперь? Боже мой, какой стыд, какое унижение. Какая мука.
Чертова кукла Луиза. Я знаю, Фрэнк такой слабак, знаю, что он не может отказать женщине (мне, правда, смог), но Луиза!.. Она же моя подруга, единственная подруга. Как она могла поставить под удар нашу дружбу и перепихнуться с Фрэнком, этим рыжим говнюком, который черт знает где бросил свою семью и теперь трахает все, что движется, за исключением меня? И ведь я ее предупреждала.
Конечно, она пару раз спросила, не обижусь ли я... Но она могла бы понять. Она моя подруга и могла бы догадаться, что я не стану вставлять ей палки в колеса. В такой ситуации любая бы сказала, что она не против, – так же, как все англичане жеманно отказываются от угощения, прежде чем навалить себе добавку. Когда так говорят, надо понимать, что подразумевается обратное. Настоящая подруга поняла бы это. А значит, она не настоящая подруга. Выходит, я опять одна, опять у меня нет подруги. Если бы это была не ванна, а море, я бы с удовольствием уплыла от всех них, погрузив Хани к себе на спину, как ламантин. Я уплыла бы к счастливым берегам. Черт! Что теперь будет?
В дверь звонят. Я неохотно вылезаю из ванны и одеваюсь – не могу же я прятаться в собственном доме. Надо спуститься к ним и как-то смотреть им в глаза, иначе я тут останусь на всю жизнь.
Чтобы сделать это, мне потребовалось все мое мужество. Фрэнк и Луиза стоят в гостиной у желтого дивана. У нее безумно счастливое, блаженное лицо, и я понимаю, что не могу на нее сердиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– С добрым утром, – говорит Фрэнк.
Он сидит за кухонным столом и ест тост. На нем серая футболка с длинным рукавом, поверх нее надета еще одна, фиолетовая, с короткими рукавами. Оглядываюсь в поисках Луизы. Осматриваю каждый угол, даже заглядываю в кладовку. Нет, ее там нет. И в саду за окном тоже.
– Что потеряла? – спрашивает Фрэнк. – Чаю хочешь?
– А где Луиза? – хриплю я.
– Луиза? Можешь меня обыскать. Думаю, она дома.
Слава Богу. Слава святой Деве Марии и мужу ее Иосифу, и всем святым, и тебе, милый крошка Иисус. Спасибо. Спасибо вам всем большое.
– А Хани?
– Она с Мэри. Они пошли на ланч в Кенвуд-хаус. Потом Мэри должна отвести ее на утренник в честь дня рождения какой-то девочки, с которой Хани ходит в детский сад. Кажется, ее зовут Пердита.
– А который час?
– Первый.
– О, моя голова. Ты давно встал?
– Давненько. Повеселилась вчера, а?
Я киваю и тихонько ползу к холодильнику за молоком.
– Я всегда считал тебя утонченной натурой, – говорит Фрэнк.
– У меня много скрытых достоинств, точнее, пороков.
– Ну ты вчера и покуролесила, – смеется он. – Я сам иногда не прочь так повеселиться. Да, и мне жаль, что у тебя не сложилось с этим диджеем.
– Не надо, не жалей. Отхлебываю чай, глотать больно.
– А тебе правда жаль? – спрашиваю я.
– Да, конечно.
Я ставлю на стол кружку, разливая чай.
– Правда? Нет, правда, Фрэнк? А почему?
– Что почему?
– Почему тебе так жаль?
– Ну, не так уж мне жаль, – улыбается он. – Но если он тебе нравился, то мне жаль, что у вас не сложилось.
– Фрэнк, нам надо поговорить.
– Говори.
Время дорого. Мне некогда ходить вокруг да около, и вообще от хронического похмелья я потеряла способность деликатно выражаться.
– Кажется, – я опускаю голову и обхватываю ее руками, – я к тебе неравнодушна.
Фрэнк чуть не захлебывается чаем.
– Что? – спрашивает он, пристально глядя на меня. – Что ты сказала?
– Я сказала, что ты мне нравишься. Невероятно, но факт. Возьми меня, Фрэнки.
– Кончай придуриваться, – раздраженно говорит Фрэнк. – Черт возьми, Стелла.
– Я не придуриваюсь. Я серьезно. Ты мне нравишься, не знаю почему. Возьми меня.
– Перестань повторять “возьми меня”.
– Все не так, – говорю я с обидой. – Сейчас ты должен был перемахнуть через стол и поцеловать меня взасос.
– Стелла! Все, довольно с меня этих дурацких шуток!
– Слушай, мне с утра трудно говорить. Но это чувство давно во мне копилось и сейчас застало меня врасплох. Ты мне очень, очень нравишься. Мне с тобой так хорошо, весело. И все остальное не имеет значения. Я же не предлагаю тебе жениться на мне, Фрэнк. Я предлагаю тебе переспать со мной.
– А что значит “остальное не имеет значения”?
– Думаю, мы оба знаем, что это значит. Теперь ты понимаешь, насколько сильно ты мне нравишься, ведь обычно для меня подобные вещи имеют очень большое значение.
– Да я понятия не имею, о чем ты, Стелла. – Фрэнк совершенно растерян. – Я вообще ни слова не понял из того, что ты сказала.
– Забудь. Слушай, может, сходим куда-нибудь? Устроим свидание как нормальные люди, а потом переспим. Может, сегодня? Может, прямо сейчас? А?
Фрэнк вздыхает и проводит руками по волосам.
– Нет. – У него такие красивые глаза, и они смотрят на меня ласково и печально. – Стелла, это твоя очередная шутка, да?
– Я совершенно серьезно.
– Тогда я польщен, но вынужден ответить “нет”.
– Нет?
– Нет, я не могу. – Он протягивает руку и гладит меня по щеке, всего один раз, большим пальцем.
– Я думала, что нравлюсь тебе, – говорю я с нервным смешком. – У меня тоже есть необходимые половые признаки.
– Я... – сдавленно произносит Фрэнк.
– Да ладно, проехали, – вульгарным голосом прерываю его я. – Пойду приму ванну. Потом, может быть, позвоню Луизе. Договорюсь с ней пообедать в городе... – Мой голос все слабеет. Надо бежать из кухни, потому что я сейчас расплачусь.
– Стелла, – просит Фрэнк, – не уходи.
– Я вся какая-то липкая. Надо освежиться. – Откашливаюсь. – Ты извини, я, наверное, все не так поняла. Прости, Фрэнки. Я не хотела ставить тебя в неловкое положение.
– Лу придет к нам.
– Да, когда?
– Она только пошла домой переодеться. Я обещал сводить ее на обед в ресторан. – Он смотрит мне прямо в глаза, бледный как полотно. Беспомощно пожимает плечами.
У меня подкашиваются колени, как в старом кино. Я сейчас упаду в обморок.
– Ты... ты с ней спал?
– Да.
– Ну и как, она похотливая самка? – Сейчас брызнут слезы. Ноги словно приросли к полу.
– Не надо, Стелла. – Он тянется к моей руке. – Иди сюда.
– Не трогай меня! – ору я как сумасшедшая и убегаю наверх.
О, какое самообладание. Браво, Стелла. Что теперь? Боже мой, какой стыд, какое унижение. Какая мука.
Чертова кукла Луиза. Я знаю, Фрэнк такой слабак, знаю, что он не может отказать женщине (мне, правда, смог), но Луиза!.. Она же моя подруга, единственная подруга. Как она могла поставить под удар нашу дружбу и перепихнуться с Фрэнком, этим рыжим говнюком, который черт знает где бросил свою семью и теперь трахает все, что движется, за исключением меня? И ведь я ее предупреждала.
Конечно, она пару раз спросила, не обижусь ли я... Но она могла бы понять. Она моя подруга и могла бы догадаться, что я не стану вставлять ей палки в колеса. В такой ситуации любая бы сказала, что она не против, – так же, как все англичане жеманно отказываются от угощения, прежде чем навалить себе добавку. Когда так говорят, надо понимать, что подразумевается обратное. Настоящая подруга поняла бы это. А значит, она не настоящая подруга. Выходит, я опять одна, опять у меня нет подруги. Если бы это была не ванна, а море, я бы с удовольствием уплыла от всех них, погрузив Хани к себе на спину, как ламантин. Я уплыла бы к счастливым берегам. Черт! Что теперь будет?
В дверь звонят. Я неохотно вылезаю из ванны и одеваюсь – не могу же я прятаться в собственном доме. Надо спуститься к ним и как-то смотреть им в глаза, иначе я тут останусь на всю жизнь.
Чтобы сделать это, мне потребовалось все мое мужество. Фрэнк и Луиза стоят в гостиной у желтого дивана. У нее безумно счастливое, блаженное лицо, и я понимаю, что не могу на нее сердиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57