Мама молится за дедушку, чтобы он выздоровел, а то ему плохо, потому что она с папой поженилась. И если мама умрет, я не перестану за нее молиться, а кто же тогда помолится за дедушку? Нет, я буду молиться за дедушку, потому что мама попадет на небо, ведь у нее нет грехов, но если она забудет в чем-нибудь покаяться и не попадет на небо, как я про это узнаю? ведь тогда она будет зря дожидаться в чистилище. Пусть лучше дедушка умрет, и тогда мама сможет молиться за себя, а не за дедушку, я стану молиться за себя и схожу разочек поглядеть на Катальди и все про это узнаю, а после исповедаюсь, и мне ничего не будет, если я потом посмотрю на них с неба, и еще я немного помолюсь за младенца Иисуса, а если Тото снова станет иногда причащаться, он тоже немного помолится, чтобы младенчик не замерзал в яслях и чтобы распятый Иисус не страдал… потому что от шипов бывает больнее всего, а уж от гвоздей в руках и ногах, наверное, хочется плакать и кричать сильно-сильно, как когда я прищемила себе палец дверью. Мама… тебе плохо, мама… бедная мамочка, жалуется весь день, что ходила слишком много и теперь у нее все болит, а я молилась, но сестра Анта сказала, что не важно, сколько ты молишься, если ты не молишься от всего сердца, не чувствуешь в сердце боль Иисуса распятого, а я, может, не чувствовала боль, и от всех моих молитв не было никакого толку… и поэтому маме опять плохо, мама, мамочка… ой, мамочка, давай поедем к бабушке, там ужинают засветло, мам, а здесь, в Вальехосе, мы ужинаем ночью, и после ужина темно и надо идти спать, и, если я не буду молиться с болью в сердце, моя мама умрет, потому что я плохая, плохая, и сердце у меня не такое, как на образке, там сердце с пламенем, а внутри сидит на троне Пресвятая Дева вся зеленая с младенчиком, среди желтого и красного пламени, а само сердце темно-красное. Сейчас на дворе темно, вечером, если не помолюсь и Бог меня увидит… а папа вот-вот погасит свет, чтобы спать, и тогда уже не помолишься, ой, плохо мне, плохо, плохо, не могу дышать, задыхаюсь, ангелы уже летят за мной, за мной одной? а мама сейчас молится за дедушку, и хоть бы мама -умерла поскорее, тогда она попадет ко мне на небо и сверху мы будем молиться за дедушку, чтобы он выздоровел, тогда я опять стану играть с собаками и щеночками, они уже большие, все равно их много, одного можно отдать Куки, и у меня их будет сколько захочу, и ужинать мы будем засветло, а если я помолюсь, только я уже умру, а то дедушка не вылечится… а у меня удушье, ой, как у Кукиной тети, которая умерла от туберкулеза, я видела, как она задыхалась, фу, до чего гадко… вот так, когда нельзя дышать, и я не смогу поглядеть на выросших щеночков, только, папочка, я тебя об одном прошу: не гаси свет, нет, не сейчас, обожди минутку… постой!… минуточку!… обещаю подарить жеребенка Куки, а набор вееров — Паки, если ты не погасишь свет… а то, если погасишь, умрут все мошечки, которые бьются головой в стену, папа, разве ты не понимаешь? разве ты не понимаешь, что я еще не успела помолиться с болью в сердце? боль Иисуса распятого!… и мама может умереть, да, да… а я отдам всех моих кукол Паки, если ты не погасишь свет… Нет, нет, ты говоришь, что не будешь гасить, но я знаю, что погасишь… погасишь, говоришь, что не будешь, а сам погасишь… а на небе все известно, и тогда мама узнает про все правду, что это она из-за меня умерла, и разлюбит меня… Не гаси!!!…удушье идет изнутри, и я вдавливаюсь в подушку и делаюсь синяя-синяя!!! а где Мита? ладно, да, хорошо, один апельсин, и я перестану вести себя плохо, буду вести себя хорошо и усну, она уже пошла? пусть не ходит, какая боль у Иисуса распятого? больнее, чем удушье?… Мита хорошая, пошла срывать апельсин с дерева, чтобы я не задыхалась… самый красный апельсин и высокий, выше, чем вчерашний, с самой верхушки дерева, проделайте дырочку, и я весь его высосу, в нем столько соку, а после отложу… это очень больно, когда удушье?… пока не высосу самый вкусный сок, да, теперь я буду вести себя хорошо и усну, папа хочет видеть меня здоровой, говорит: Тете здоровенькая, как солнышко, «моя девочка — солнце», и я проснусь с румянцем на лице, это все равно что проснуться румяной, как апельсин? ах эти апельсинчики, чистенькие, сверкающие, совсем красные, они растут на дереве во дворе, рядом с колодцем, если не с дерева, то я не хочу, и тогда я не сделаюсь серо-белая, как сестра тети Эмилии, или синяя, как когда у нее было удушье,… а может, сестра тети Эмилии молится на небе за маму, ах, если бы сестра тети Эмилии поняла и помолилась за маму! маме тогда стало бы лучше, она же собиралась молиться за дедушку, и она уснет, а то сейчас надо спать, да, я веду себя хорошо, а завтра надо в школу… уроки я сделала хорошо, ведь Тото нарисовал мне иллюстрацию, рисунок с собачкой, только вот глупый — раскрасил ее синим…
VII. Делия. Лето 1943 года
Если бы мне сказали, что она его любит… Только как же, будет она его любить — с пузом и почти лысого! Доктор Гарофало, кому он такой нужен… Но ведь вышла-таки за врача, старуха чуть не рехнулась от радости, что ее девочка за врача выскочила, разве думала она, что Лаурите так повезет, чтоб за врача-то выйти. Из-за забора каждые пять минут — то ей «чашку масла», то «пару картофелин для супа», то «луковичку», а теперь жди три года, пока вернет. Тело у Лауриты всегда было красивое, а лицо так себе, и не успеет родить первого — жирная станет и противная. Шторы они одолжили у Миты, чтобы окна в гостиной завесить, а то уж больно разные, и чтобы солнце не пекло так, что сидеть невозможно, это когда они обед устроили после нотариуса. Пропала суббота, вот жалость. Каждый день служащие около восьми выходят из банка, уже когда на бульваре никого нет, вот по субботам они в три кончают, а в шесть я иду через бульвар в лавку, и видно, как они сидят в баре, но это раз в неделю. Высокая прическа сильно взрослит, и я себе хотела сделать, Чоли она шла, а я полдня провозилась с бигудями и пропустила субботнюю прогулку из-за свадьбы этой везучей Лауриты. Бедный турок Джамиль — добряк каких мало, Мита говорит, что мне его нельзя упускать. Джамиль ее всегда видит в аптеке, «до чего изысканная сеньора», говорит, очень ее уважает, «лучшей соседки тебе не найти», еще бы, уж она получше, чем Лаурита, и когда загвоздка вышла, турок первым делом к Мите побежал за советом. «Если вы, Джамиль, любите эту девушку — боритесь за нее, скажите им, что религии суждено облегчать людям жизнь, а не делать их несчастнее, скажите, что вы познакомились с Делией, она хорошая девушка и вы ее любите и теперь ни за что не согласитесь ее потерять, и дело с концом». Старики турки грязнючие, с такой матерью разве сын мог приучиться к чистоте в доме. Только видел бы турок, в какой грязище ходит Мита у себя дома… Блинчиков полное блюдо, сплошное объедение, она их с белым соусом делает, а мясной фарш самый дорогой кладет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70