— Ампаро! Угомони ребенка, я работаю!
— Хозяин сидит со счетами в столовой.
— Не всем везет, как тебе, Тотин, чтобы всегда из тепленькой бутылочки пить. Бедная Инес просыпается голодная и пьет из холодненькой, а то пока мама среди ночи встанет, чтобы дрова разжечь и согреть молоко, целый час пройдет, а Инес еще сильней ревет, если папа стегает ее ремнем. Хорошо, Тотин, что твой папа не убил директора больницы.
— Ампаро, пойди сюда!
— Хозяин!
— Хотел, чтобы я паука убила, который по стене полз, но я не достала.
— Большой паук? У меня дома живет черный паучище, прячется в соломе под крышей, все никак его не убью.
— А у меня дома в щелях; когда мама на улице в корыте стирает, я выношу Инес, вхожу в комнату с полным ведром воды и плескаю на стену, а между кирпичами все паутиной забито и чуть польешь водой, эти чертовы пауки так и прут из щелей, я их ботинком луплю, и они размазываются по кирпичам.
— Хорошо получается, если пол известкой полить?
— Я наврала, мама его поливала разведенным порошком от насекомых, который сеньора Мита дала. Целое ведро вылила, и пол стал как утрамбованный, с белыми пятнами от порошка.
— Ампаро!
— Опять уснул, сеньор.
— Приодень его к шести часам, поедем встречать сеньору из больницы.
— Надену ему штанишки и пелеринку, которые сеньорита Адела из Ла-Платы привезла.
— Ругал тебя хозяин?
— Он после обеда не ложился, сидит со счетами в столовой. Хорошо, что он насмерть не прибил директора больницы.
— Не то сидел бы в тюрьме, не отпустили бы. Но сеньора ведь говорила, что возьмет тебя в Ла-Плату, чего же ты ноешь?
— Дали бы ей отпуск, она бы взяла меня в Ла-Плату.
— Сейчас же вытри пол.
— Я так рада, что хозяин его не убил.
— Вам сколько литров молока оставить?
— Говорила я вам, чтобы не колотили в дверь во время сиесты; оставьте два с половиной литра.
— Звонок не работает.
— Мы его отключаем, чтобы хозяин спал после обеда. Входите без стука.
— Он сегодня не ложился, а коли б спал и проснулся от шума, так бы раскричался, что вы бы надолго запомнили.
— Твой хозяин столько раз лишь чудом выкручивался, ему лучше поменьше кричать.
— Будто вы не знаете, что у него от засухи пали все бычки. Чтоб у вас передохли все коровы, если еще мне в дверь стукнете.
— У меня всего-то четыре коровы, сам за ними и смотрю. А у кого много было, те дерьма объелись.
— Убирайтесь с кухни, а то вас коровы заждались. Придете домой, а какая-нибудь откинула копыта.
— Я не с вами разговариваю. Какой у тебя красивый передник, Ампаро!
— Ворованный он. Эта воровка после первого причастия не вернула платье, которое монашки дали ей поносить.
— Сейчас за неделю заплатите, за двадцать литров?
— Подождите, Ампаро спросит у хозяина.
— Жду тебя на улице, а то лошадь уйдет.
— Хозяин говорит, что заплатит на той неделе.
— Ампаро, ты поосторожнее с Фелисой, она распутная.
— Вы Фелисе не верьте. Мне монашки это платье дали перед первым причастием, как и другим бедным девочкам, которые в процессии идут позади всех. А хозяйка сказала, чтобы я его оставила себе, все равно оно по краю обтрепалось. И подкоротила его.
— Мне сеньора Мита говорила, что, когда ты подрастешь, она тебя научит и ты поступишь санитаркой в больницу.
— Не хочу, они самые распутные.
— Фелиса еще хуже.
— У санитарок халаты затасканные и некрахмальные.
— Все лучше, чем быть служанкой.
— А из чего хозяин выкручивался?
— Да рогатый муж мог его убить.
— Но хозяин никуда не ходит без сеньоры.
— Это когда он неженатый был, сколько раз чудом спасался, а то бы прирезали. Иди в санитарки, Ампаро.
— Одна санитарка незамужняя родила.
— Твоя сестра тоже без мужа родила, ты-то чего воображаешь?
— Зачем опять проснулся, негодник? Задала бы тебе ремня, будь моя воля. Но мне надо тебя нянчить, пока не вырастешь. Вот купит твоя мама мебель, и я стану у вас ночевать. Была бы для меня кровать, на всю ночь оставалась бы нянчить. Что дороже: кровать или бычок? Ах, если бы у твоего папы было много денег, как у отца Моры Менендес, я бы все время жила у вас, как няня Моры Менендес… Не плачь, сейчас сменю, мокрую пеленку уберем и положим сухую, если капельку помолчишь, я пеленочку проутюжу, чтобы тепленькая была, а то у тебя вся попка скукожилась. Теперь Мора Менендес уже большая, настоящая барышня, а няня так и живет у них, и жених у нее есть из деревни, он к ней в гости прямо в дом ходит, в гостиную. У Моры еще нет жениха, но когда будет и станет к ней ходить, — она что, няню из гостиной выгонит и ей придется сидеть с женихом на кухне?
— Ампаро, после отнесешь это письмо на почту. Ну что, шалунишка? Причеши его получше, Ампаро, скоро повезем к маме.
— Я малыша с собой на почту возьму, сеньор.
— Ампаро, запомни, ты мне поклялась никому про это не говорить.
— Я и не говорила никому. Упаси Бог, умереть мне на этом месте.
— Никогда не говори Мите про нашу тайну.
— Не скажу, сеньор. Только сеньора спрашивала, откуда у меня на руке синяк.
— Какой еще синяк?
— Ну когда вы увидели, что я видела, как вы за дверью стоите и слушаете, чего они говорят.
— Какой такой синяк?
— Да вы тогда, сеньор, и не заметили, как руку мне сильно зажали, пока я не поклялась, что ничего не скажу сеньоре Мите.
— А Адела тебя ничего не спрашивала?
— Спрашивала, они с сеньорой спросили, откуда у меня на руке синяк. Но я же вам поклялась, что ничего не скажу про то, как на вас наткнулась, когда вы за дверью слушали, чего они говорят.
— Поклянись снова. Что не скажешь Мите,
вообще никому.
— Хорошо, сеньор. Клянусь белым светом, да ослепнуть мне на этом месте.
— Бог тебя покарает, если нарушишь клятву.
— Нет, нам монашки говорили, что клясться грех, что никогда не надо клясться.
— И что ты им про синяк сказала?
— Что это меня священник поколотил в церкви. Такое раз в церкви было, я сеньоре Мите и рассказала. Священник этой Рольдан затрещину влепил, она аж грохнулась на пол, а потом Рольдан встала обалделая и не знает, куда идти, и пошла было в ризницу, а священник как схватит ее за руку, как шмякнет об стенку, потому что она облатку глотать не умела и чуть не подавилась и жевать ее принялась, когда та застряла в горле, это было перед первым причастием.
— Кто эта Рольдан?
— Одна девочка, за железной дорогой живет. Мы с ней позади всех в процессии шли.
— И Мита тебе поверила?
— Сеньор, я не знала, что вы пишете письмо, думала, вы со счетами сидите. Будете мебель покупать?
— Ампаро, грязнуха паршивая, пришлось мне самой пол подтирать.
— Мне уже не надо на почту, потому что хозяин порвал свое письмо.
— Сходи-ка в булочную за толчеными сухарями. Знаешь, что я тебе скажу? Я к ужину нажарю шницельков, а ты дома будешь доедать похлебку, которую твоя мамаша сварила на обед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70