А в жизни все наоборот. В свое время Алек позвонил Брайану и сообщил, что у Дженни выкидыш. А по сценарию герой Брайана оповещает героя Алека о беременности Амелии.
О чем ты думаешь, Дженни? Что ты хочешь сказать?
Рядом с ним она чувствовала себя неловко и явно нервничала. Это его бесило. Алек очень хотел объясниться с ней начистоту, чтобы она поняла, ему ничего не нужно и он ничего не ждет. Но она поставила условие — не говорить на эту тему вовсе… Совсем как в первый год болезни Мэг — вынужденные скрывать друг от друга правду, все члены семьи в одночасье превратились в чужаков, живущих под одной крышей. Не видеть очевидного было ошибкой, более того — безумием. Но Дженни так решила, и ему пришлось смириться.
Он сидел в гримерной. Брэнди, гримерша, попросила его откинуться на спинку кресла. Листки с текстом упали на колени. Он чувствовал прохладное прикосновение к векам гримировальной кисточки.
Знать бы, чем все закончится! Насколько ему было бы легче. Если бы кто-то сейчас сказал ему, что вскоре произойдет то-то и то-то… Он бы все вынес. Но никто не приходил и ничего не говорил. Алек не видел выхода. Дженни всегда будет с Брайаном, а он Алек, никогда не перестанет любить ее.
Лучше всего проснуться однажды и обнаружить, что он больше не любит ее. Уважает, ценит, но — не любит. Если бы…
Нет. Он будет любить ее до самой смерти.
Брэнди отложила кисточку и теперь обмахивала его лицо пуховкой. Он ощущал мягкие прикосновения, нежное тепло. Это действовало успокаивающе.
Вдруг с резким металлическим лязгом распахнулась дверь. Алек вздрогнул и выпрямился.
В гримерную вихрем ворвалась Карен, вне себя от ярости. Грохнулась об пол металлическая корзина для мусора. Карен устремилась прямо к Алеку и швырнула ему листки с текстом чуть ли не в лицо. Рука Брэнди дрогнула, и на щеке Алека осталась яркая полоска бронзовой гримировальной краски.
— Ты, ублюдок! — завизжала Карен. — Сукин ты сын! Паршивая крыса!
Алек поднял рукопись. Эпизод 665. Карен, должно быть, только что его получила.
— На какой странице?
— Пролог! — Карен сверкнула глазами. — Живей, не теряй времени!
Герцог: Это правда?
Герцогиня: Да-да! Я совершенно уверена.
Герцог (подходя к рабочему столу) : Тогда я поскорее распоряжусь, чтобы в Лидгейтском Аббатстве подготовили все, что нужно.
Герцогиня (в смятении) : В Аббатстве? Но, Лидгейт… уезжать из города как раз теперь, когда в разгаре сессия Парламента!
Герцог (холодно) : Все это время вы будете жить в Аббатстве.
Алек поднял глаза. Карен стояла над ним с нехорошим огоньком в глазах.
— Вот те на! — Алек говорил тоном настоящего канадского простака-фермера. — Невеселые дельца! Девять месяцев заточения!
— Кошмар! — взорвалась Карен. — Я умру от одиночества — некуда пойти, не с кем слова молвить, представляешь? Там не будет даже ГАЗЕТ! А каково мне без газет? В разгар парламентских дебатов!
Казалось, Карен пребывала в полной уверенности, что ей — именно ей, а не Амелии — предстоит это испытание.
— Но я ведь имею право так поступить! Причем мне для этого вовсе не надо спрашивать твоего согласия.
Брэнди, и та нахмурилась:
— И мне это не по душе. Ты должен хотя бы спросить ее, Алек!
Алек величественно откинулся на спинку стула, предоставив Брэнди заниматься полоской грима на его лице:
— Я герцог. И могу делать что захочу.
Но, как оказалось, он ошибался. Гастингс тотчас же повел против него тайную кампанию, делая все для того, чтобы Амелия осталась в Лондоне. Разумеется, он был слишком горд, чтобы вступать в открытый сговор с прислугой. Например, он говорит кучеру Лидгейта: «Прошу позаботиться о коляске для путешествия. Будет досадно и стыдно, если что-нибудь произойдет в дороге с Ее Светлостью».
И вдруг — подумать только! — назавтра кучер сообщает, что у коляски переломилась ось.
А в день, когда ремонт коляски должен быть завершен, Молли, шурша платьем, входит в комнату для прислуги с подносом в руках и — раз! — задевает бедром о сосновый стол. Пустая посуда на подносе звякает, и Молли с трудом удается сохранить равновесие. Гастингс очень пристально смотрит на Молли. «Хорошо, что ты не сломала руку! Случись такое, Ее Светлость не могла бы поехать в деревню без тебя…»
Молли же умница! Она роняет тяжелый поднос. Фарфоровая посуда разбивается вдребезги. «О, моя рука! Моя рука! Клянусь, я сломала руку!»
Домоправитель бросается к ней, он в смятении и взволнован. Послать за доктором?
«О, нет! — обрывает его Гастингс. — Невелика птица, чтобы из-за нее беспокоить доктора». С каменным лицом он помогает Молли подвесить руку на перевязь. Молли, разумеется, получает массу удовольствия от его прикосновения.
Такой поворот событий понравился всем. Мышиный заговор против Его Высочества Кота! Седьмое чувство подсказывало Алеку, что у Лидгейта в детстве была строгая и властная няня — вроде матери Брайана — и ребенком он часто бесился из-за того, что за ним постоянно присматривали. Теперь же, когда он вырос, любое сопротивление его воле вызывало все возрастающий гнев.
Брайан наслаждался происходящим.
— Мы победим, не сомневаюсь, — объявил он Алеку однажды в артистической. — Она никогда не уедет из Лондона.
Алек не видел повода для ликования:
— Его Светлость может в любой момент топнуть ногой — и все будет так, как он пожелает.
— Но Карен не просилась в отпуск! — парировал Брайан. — А у нас нет декорации Лидгейтского Аббатства.
Брайан был прав. Если Амелии предстоит уехать в деревню, то актриса временно выбывает из игры либо возникает необходимость в новых декорациях, что им явно не по средствам.
Брайан вновь выигрывал. Несомненно выигрывал. Как, впрочем, и в жизни. Хотя Дженни при виде Алека краснеет, она не собирается порывать с Брайаном. Да еще Гастингс выходил победителем. Герцогиня явно не покинет Лондон.
Алек никогда не ждал справедливости от судьбы. Но все происходящее было просто дикостью. Брайан играл роль, списанную с «хорошего Брайана», и у него была Дженни. Алеку приходилось играть «дурного Брайана» и облизываться, глядя на его женщину.
«СПАЛЬНЯ МОЕЙ ГОСПОЖИ»
Докладная записка
Дата: Октябрь, 30
Адресат: Любимая и обожаемая труппа
Отправитель: Невероятно изобретательная Дженни Коттон
Прочитав рукопись, не падайте в обморок. В финальной сцене Амелия ведет себя так, будто у нее выкидыш. Но на самом деле у нее все о'кей!
Рэй со смехом показал эту записку, прикрепленную скрепкой к последней порции текста:
— Дженни великолепно нас знает! Карен бы с собой покончила, решив, что у нее выкидыш.
— Я бы тоже не был в восторге, — ответил Алек. — Если она потеряет ребенка, мне придется опять делать ее брюхатой.
— Чего-о? Делать ее… Ну-ка…
— Прекрати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
О чем ты думаешь, Дженни? Что ты хочешь сказать?
Рядом с ним она чувствовала себя неловко и явно нервничала. Это его бесило. Алек очень хотел объясниться с ней начистоту, чтобы она поняла, ему ничего не нужно и он ничего не ждет. Но она поставила условие — не говорить на эту тему вовсе… Совсем как в первый год болезни Мэг — вынужденные скрывать друг от друга правду, все члены семьи в одночасье превратились в чужаков, живущих под одной крышей. Не видеть очевидного было ошибкой, более того — безумием. Но Дженни так решила, и ему пришлось смириться.
Он сидел в гримерной. Брэнди, гримерша, попросила его откинуться на спинку кресла. Листки с текстом упали на колени. Он чувствовал прохладное прикосновение к векам гримировальной кисточки.
Знать бы, чем все закончится! Насколько ему было бы легче. Если бы кто-то сейчас сказал ему, что вскоре произойдет то-то и то-то… Он бы все вынес. Но никто не приходил и ничего не говорил. Алек не видел выхода. Дженни всегда будет с Брайаном, а он Алек, никогда не перестанет любить ее.
Лучше всего проснуться однажды и обнаружить, что он больше не любит ее. Уважает, ценит, но — не любит. Если бы…
Нет. Он будет любить ее до самой смерти.
Брэнди отложила кисточку и теперь обмахивала его лицо пуховкой. Он ощущал мягкие прикосновения, нежное тепло. Это действовало успокаивающе.
Вдруг с резким металлическим лязгом распахнулась дверь. Алек вздрогнул и выпрямился.
В гримерную вихрем ворвалась Карен, вне себя от ярости. Грохнулась об пол металлическая корзина для мусора. Карен устремилась прямо к Алеку и швырнула ему листки с текстом чуть ли не в лицо. Рука Брэнди дрогнула, и на щеке Алека осталась яркая полоска бронзовой гримировальной краски.
— Ты, ублюдок! — завизжала Карен. — Сукин ты сын! Паршивая крыса!
Алек поднял рукопись. Эпизод 665. Карен, должно быть, только что его получила.
— На какой странице?
— Пролог! — Карен сверкнула глазами. — Живей, не теряй времени!
Герцог: Это правда?
Герцогиня: Да-да! Я совершенно уверена.
Герцог (подходя к рабочему столу) : Тогда я поскорее распоряжусь, чтобы в Лидгейтском Аббатстве подготовили все, что нужно.
Герцогиня (в смятении) : В Аббатстве? Но, Лидгейт… уезжать из города как раз теперь, когда в разгаре сессия Парламента!
Герцог (холодно) : Все это время вы будете жить в Аббатстве.
Алек поднял глаза. Карен стояла над ним с нехорошим огоньком в глазах.
— Вот те на! — Алек говорил тоном настоящего канадского простака-фермера. — Невеселые дельца! Девять месяцев заточения!
— Кошмар! — взорвалась Карен. — Я умру от одиночества — некуда пойти, не с кем слова молвить, представляешь? Там не будет даже ГАЗЕТ! А каково мне без газет? В разгар парламентских дебатов!
Казалось, Карен пребывала в полной уверенности, что ей — именно ей, а не Амелии — предстоит это испытание.
— Но я ведь имею право так поступить! Причем мне для этого вовсе не надо спрашивать твоего согласия.
Брэнди, и та нахмурилась:
— И мне это не по душе. Ты должен хотя бы спросить ее, Алек!
Алек величественно откинулся на спинку стула, предоставив Брэнди заниматься полоской грима на его лице:
— Я герцог. И могу делать что захочу.
Но, как оказалось, он ошибался. Гастингс тотчас же повел против него тайную кампанию, делая все для того, чтобы Амелия осталась в Лондоне. Разумеется, он был слишком горд, чтобы вступать в открытый сговор с прислугой. Например, он говорит кучеру Лидгейта: «Прошу позаботиться о коляске для путешествия. Будет досадно и стыдно, если что-нибудь произойдет в дороге с Ее Светлостью».
И вдруг — подумать только! — назавтра кучер сообщает, что у коляски переломилась ось.
А в день, когда ремонт коляски должен быть завершен, Молли, шурша платьем, входит в комнату для прислуги с подносом в руках и — раз! — задевает бедром о сосновый стол. Пустая посуда на подносе звякает, и Молли с трудом удается сохранить равновесие. Гастингс очень пристально смотрит на Молли. «Хорошо, что ты не сломала руку! Случись такое, Ее Светлость не могла бы поехать в деревню без тебя…»
Молли же умница! Она роняет тяжелый поднос. Фарфоровая посуда разбивается вдребезги. «О, моя рука! Моя рука! Клянусь, я сломала руку!»
Домоправитель бросается к ней, он в смятении и взволнован. Послать за доктором?
«О, нет! — обрывает его Гастингс. — Невелика птица, чтобы из-за нее беспокоить доктора». С каменным лицом он помогает Молли подвесить руку на перевязь. Молли, разумеется, получает массу удовольствия от его прикосновения.
Такой поворот событий понравился всем. Мышиный заговор против Его Высочества Кота! Седьмое чувство подсказывало Алеку, что у Лидгейта в детстве была строгая и властная няня — вроде матери Брайана — и ребенком он часто бесился из-за того, что за ним постоянно присматривали. Теперь же, когда он вырос, любое сопротивление его воле вызывало все возрастающий гнев.
Брайан наслаждался происходящим.
— Мы победим, не сомневаюсь, — объявил он Алеку однажды в артистической. — Она никогда не уедет из Лондона.
Алек не видел повода для ликования:
— Его Светлость может в любой момент топнуть ногой — и все будет так, как он пожелает.
— Но Карен не просилась в отпуск! — парировал Брайан. — А у нас нет декорации Лидгейтского Аббатства.
Брайан был прав. Если Амелии предстоит уехать в деревню, то актриса временно выбывает из игры либо возникает необходимость в новых декорациях, что им явно не по средствам.
Брайан вновь выигрывал. Несомненно выигрывал. Как, впрочем, и в жизни. Хотя Дженни при виде Алека краснеет, она не собирается порывать с Брайаном. Да еще Гастингс выходил победителем. Герцогиня явно не покинет Лондон.
Алек никогда не ждал справедливости от судьбы. Но все происходящее было просто дикостью. Брайан играл роль, списанную с «хорошего Брайана», и у него была Дженни. Алеку приходилось играть «дурного Брайана» и облизываться, глядя на его женщину.
«СПАЛЬНЯ МОЕЙ ГОСПОЖИ»
Докладная записка
Дата: Октябрь, 30
Адресат: Любимая и обожаемая труппа
Отправитель: Невероятно изобретательная Дженни Коттон
Прочитав рукопись, не падайте в обморок. В финальной сцене Амелия ведет себя так, будто у нее выкидыш. Но на самом деле у нее все о'кей!
Рэй со смехом показал эту записку, прикрепленную скрепкой к последней порции текста:
— Дженни великолепно нас знает! Карен бы с собой покончила, решив, что у нее выкидыш.
— Я бы тоже не был в восторге, — ответил Алек. — Если она потеряет ребенка, мне придется опять делать ее брюхатой.
— Чего-о? Делать ее… Ну-ка…
— Прекрати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72