— Нет, — смех был полон горечи и слез, но все же она смеялась. — Этого я тоже не делаю. Господи, какой кошмарный день!
Дженни провела по волосам рукой. Жаль, что она так быстро от него отпрянула. Как было хорошо в его объятьях…
«Он старался тебя утешить. Почему ты не позволяешь ему утешать тебя?»
Потому что ей прежде не нужны были утешения. Она всегда была сильной и жизнерадостной. И ненавидела бессилие и сентиментальность!
…Почему ритм его дыхания не изменился, когда он прижал ее к груди? Почему не напряглись жилы на шее? Если бы он вправду любил ее, то вряд ли был так сдержан.
Или — если бы она была достойна его любви. Но она дурно одета, у нее короткая талия и волосатые ноги…
— Значит, ты не находишь меня чертовски соблазнительной? — Именно такой для Брайана была Рита.
— Это нечестно…
А кто говорит о честности? Дженни хотела быть чертовски соблазнительной — для него.
— Но ведь Хлою Спенсер ты считал такой? И не мог противиться ее очарованию.
— Но мне вовсе не надо было противиться.
— А если бы захотел, смог бы?
— Надеюсь.
Ах, да! Он же идеально положителен! Она опять об этом забыла. Дженни вдруг страшно разозлилась.
…Как же она хотела сейчас показать всем мужикам, где раки зимуют! И Алеку, и Брайану… Доказать Брайану, что ей ничуть не больно. Доказать Алеку, что он не в силах противиться ее притягательности. Доказать самой себе, что она совсем другая…
— Что ты будешь делать, если я брошусь тебе на шею? — требовательно спросила она. — Если прямо сейчас подойду и обниму тебя?
— Дженни, не валяй дурака. Чего ты добиваешься?
Она сама не знала. Ей уже было все равно.
— Нет, скажи — что ты сделаешь?
— Думаю, что тоже обниму тебя, но потихоньку…
— Ну, а если я тебя поцелую?
— Отвечу на твой поцелуй, но тоже осторожно. Было бы низко воспользоваться случаем.
— Ты считаешь меня слюнявой жалкой дурищей, а? — Она пришла в ужас от этой мысли.
— Конечно нет! Но тебе тяжело, больно, ты вся дрожишь…
— Заткнись! — «тяжело, больно» — какая гадость! Я сама себе отвратительна!
Как было бы здорово прямо сейчас стать красоткой с журнальной обложки…
…Нечего об этом думать! Она не красотка. У нее короткая талия, жалкие шмотки и так далее до бесконечности…
«Ты не отвратительна. Вовсе нет! Нет! Почему ты позволяешь себе такие мысли?»
Дженни, что тебе в себе больше всего нравится? Быстро думай! Ну есть же хоть что-нибудь!
Конечно! Воображение.
Алек стоял совсем рядом. Она вдруг представила, что его охватывает жар… Она будто снова слышала его дыхание, но уже прерывистое и тяжелое. Она представляла себе, как они становятся единой плотью, неотвратимо, в безумном порыве…
Пусть он тоже все это себе представит! Да, он может воспротивиться зову твоего тела, но перед силой твоего воображения не устоит!
Ему нравятся ее руки? Что же, сейчас она их продемонстрирует!
Дженни пересекла кухню и подошла к ящичку, где хранились ножи. Достала маленький кривой резак. Отец научил ее обращаться с инструментами. У нее это здорово выходило. Она резким движением пропорола желтую ткань на плече и разрезала рубашку по шву. Потом с силой рванула — и ткань разорвалась с треском. И вот рукав уже на полу — желтое пятно на голубом граните…
— Дженни…
«Вообрази, Алек! Вообрази!» Казалось, сила ее внушения заставила его умолкнуть. «…Вообрази!»
Дженни расправилась со вторым рукавом. Слышался лишь треск разрываемой ткани. Затем подошла к Алеку, обняла его обнаженными руками, прижалась к нему. Но он взял ее за талию отстраняющим, запрещающим движением. Он не собирался позволять ей этого.
Впервые в жизни Дженни ощущала себя победительницей и всецело владела собой.
Она коснулась его щеки — мягким, кошачьим движением. Но кошачья гибкость тут же сменилась порывом — она прильнула к нему, случая его дыхание.
— Дженни, пожалуйста, не надо. Это плохая идея. Ты будешь жалеть.
«…Только вообрази, Алек. Мои руки обнимают тебя, не отпускают, притягивают все ближе и ближе…»
Его ладони сомкнулись на запястьях Дженни, словно он пытался высвободиться.
«Я сильна, Алек. Но ты сильнее. Ты освободишься, если захочешь…»
— Дженни, ты с ума сошла. Пожалуйста, остановись.
«Нет, сам останови меня!»
Она прижималась к нему сильнее — всей грудью, обнимая одной рукой за шею — обнаженной рукой, которая так нравилась ему…
Всю жизнь она ждала этого. Всю свою жизнь мечтала быть неотразимой. Перед ней человек, лучший из людей, каких она когда-либо знала, живущий в соответствии с кодексом чести, сдержанный, прямой…
И вот появилась она…
Алек боролся с собой — она чувствовала это. «Знаю, о чем ты сейчас думаешь. Что ты канадец, что можешь справиться со мною, противостоять мне… Что канадцы рассудительны, всегда владеют собой…» Она легонько коснулась крошечного кленового листка на его груди. «Что ж, сражайся за свой флаг, Алек. Но тебе придется вступить в борьбу с силой моего воображения.» Она склонилась и поцеловала листочек.
Это решило все. Его руки сомкнулись вокруг нее — крепко, сильно… Алек запрокинул ее голову и поцеловал — почти грубо. Ладонь скользнула в вырез рубашки. Он на секунду ослабил объятье, чтобы поднять с пола нож с черной рукояткой, оброненный ею. Потом осторожно просунул его в пройму рубашки Дженни и быстрым движением разрезал лямку лифчика на плече. Еще одно движение — и его пальцы уже на ее спине, ищут застежку. И вот ее грудь свободно обозначилась под желтой тканью…
Внезапно Дженни ощутила себя красавицей. Она привлекательна. Эротична. Всесильна.
Он снова прижал ее к себе, лаская ладонью грудь. Он вновь поцеловал ее, и в этих поцелуях была свежесть горного ветерка. Она чувствовала его ладонь на затылке. Но полностью владела собой. Сила воображения победила. Она добилась своего… В следующую секунду он подхватил ее на руки и понес вверх по ступенькам лестницы…
Она указала ему на двери спальни, но он покачал головой:
— Не здесь. Ведь твое место на третьем этаже?
На третьем этаже было три комнаты. Одна из них предназначалась для гостей, но пока в ней не было необходимости, и Дженни устроила там рабочий кабинет. Повсюду громоздились груды книг, кипы бумаг — на столе, на постели…
— Не возражаешь, если… — Алек кивком указал на кровать, покрытую листками рукописи.
— Конечно… — она даже не знала, что там лежало. Сейчас ей все было безразлично. И в этом была своя прелесть. Жилы на шее Алека напряглись. Глаза потемнели и сузились. Так она все себе и представляла.
Он рывком сдернул с кровати покрывало. Листки рассыпались по полу. Он уже не в силах медлить. Дженни была в восторге.
Алек присел на кровать и поставил ее между колен. Затем осторожно расстегнул ее брюки, бедра обнажились… Дженни ощутила прикосновения горячих ладоней к своему телу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72