Он беседовал один на один с Полом, с продюсерами, с телевизионщиками. Но когда все потеряло смысл и Алек понял, что проиграл, он просто заткнулся и стал заниматься своими делами.
Он оглядел сидящих за столом. Какова будет их реакция? Если здесь это в порядке вещей, то они автоматически перестанут обращать внимание. По принципу «разбудите меня, когда все кончится». Кто-то нальет себе кофе, кто-то придвинется ближе к соседу и заведет разговор о погоде…
Но было очевидно, что поведение Брайана — нечто из ряда вон выходящее. Все насторожились, переглядываясь. Люди казались смущенными, взгляды были полны недоумения — никто не понимал, в чем дело.
Сколь важна была эта сцена? Алек пока не решался судить — ведь он здесь всего двадцать пять минут. Но вряд ли стоит тратить время на такую ерунду. Гил, режиссер — вот кто должен, держа ситуацию под контролем, оборвать пустые разглагольствования и восстановить прерванный режим работы.
Но, в общем-то, дело приобретало забавный оборот. Ведь недоволен не просто актер, а близкий друг автора. И выражает свое недовольство в ее присутствии.
Гил все выслушал, глядя на говорящих поверх узких стекол очков. И обратился к Дженни:
— А ты как думаешь? Он правильно понял?
— Конечно! Ведь хозяева всегда учиняют слугам допросы после званых вечеров. А это… раньше это называлось «чаевые», а попросту взятка.
— Но это же был не званый вечер, а обычный обед! — протестовал Брайан. Он передвинул стул, чтобы хорошо видеть Дженни.
Какая-то бессмыслица. Алек был стреляный воробей, и в его душе снова зашевелились подозрения. Брайан мусолил свой текст неделю, живя вместе с Дженни. Вполне мог бы все обсудить с ней один на один! Видимо, ему приспичило публично предъявить на нее свои права.
— Я знаю, — Дженни абсолютно не огорчилась. Пусть Брайан бросает вызов — она не собирается поднимать перчатку. — Именно поэтому Джаспер изумлен.
Может, она и вела себя глупо. Момент был достаточно напряженный — актер спекулировал близкими отношениями с автором, компрометируя ее и одновременно подрывая авторитет режиссера. А Дженни ничего не предпринимала. Она была такой же беззаботной, словно не понимая, что происходит. Проще всего считать ее дурочкой.
О нет, она далеко не глупа и прекрасно все понимает. Дурочка вряд ли стала бы главным сценаристом. На крошечных эпизодах строятся все мыльные оперы. Дженни не могла бы работать в этом жанре, не чувствуя себя среди тончайших нюансов как рыба в воде. Она должна хорошо отдавать себе отчет в происходящем. И наверняка разбиралась в этом куда больше Алека.
— Ну хорошо. Почему так реагирует Джаспер, понятно, — сказал Брайан. — А Гастингс? Не могу представить, что он на такое способен.
— Да, это не очень ему свойственно, — признала Дженни.
«Не очень ему свойственно». Что за чушь? Это же мыльная опера, черт возьми! Редкая неделя проходит без того, чтобы какой-нибудь персонаж не отколол чего-нибудь «не вполне в его характере». Не можешь с этим сжиться — меняй профессию.
— Если тебя это смущает, есть выход, — голос Дженни звучал так же дружелюбно и беспечно. — Джаспер на следующей неделе собирается в гости к леди Варлей, в сцене будет участвовать ее лакей. Мы поручим этот текст ему — уверена, парочка дополнительных страниц для него не составит труда.
Она спрыгнула со своей жердочки и нормально уселась на стул.
— Дай-ка сделаю себе заметку на память. Иначе забуду.
Алек старался не обнаруживать эмоций, но весьма порадовался. Пусть Дженни изображает девочку-полудурка сколько влезет, но сейчас она сделала единственно верный шаг. И это не случайность. «Не хочешь произносить такой текст — не произноси. Не хочешь играть — не играй. Мы поручим другому». Ведь любой актер не хочет терять ни минуты отпущенного ему экранного времени. Здорово она срезала своего дружка!
Брайан покраснел.
— Да ладно, у тебя и так много хлопот. Я сыграю все как есть. — Он говорил примирительно, словно великодушно делал ей большое одолжение. Вот уж хорошая мина при плохой игре!
Так-так… Алек отхлебнул из невесомой чашечки. Теперь ему и вправду стало интересно. Труппа, которой предлагалось поверить в безоблачное счастье этой парочки. Главный сценарист, изображающий простачка в стиле Гека Финна. Ее дружок, из кожи вон лезущий, чтобы что-то кому-то доказать… Работа здесь обещала быть захватывающей.
2
Алека полностью захватил ритм работы. После чтения вслух в репетиционной сцена «оживлялась» — режиссер делал мизансцену, показывал актерам, куда и как двигаться, под каким углом к ним будет находиться объектив телекамеры. Потом переходили на студийный этаж, где все сцены тщательно выверялись при помощи таймера и оговаривались детали костюмов. Затем начиналась работа над новой серией. Те, чьи сцены в списке стояли первыми, сразу шли в гримерную. Остальные отправлялись в гримуборные повторять текст. Ну, а те, кому делать было нечего, топали в актерскую — пить кофе и резаться в бридж.
Если работа над шоу поставлена кое-как, то день всегда совершенно непредсказуем и дико утомителен, а течение его подобно яростному потоку, несущему обломки коряг. Но если работа организована хорошо, то течение рабочего дня сродни полноводной реке, по фарватеру которой опытные пловцы и хорошие гребцы без труда продвигаются к желанной гавани.
Каждый день заканчивали серию. Причем на логической паузе. Алек уже снимался в кино, в рекламных роликах, в телеспектаклях — то есть перепробовал практически все, что может делать актер. И все-таки ничто не приносило ему такого удовлетворения, как удачный съемочный день в хорошей мыльной опере. Мыльные сериалы — не для тех, кто во всем стремится к совершенству или жаждет разнообразия. А для него — в самый раз.
В первой серии ему почти нечего было делать — он должен был просто мелькать в кадре, чтобы зрители привыкли к новому лицу. Замена актера — дело серьезное. Во всех сценах его партнером был лорд Робин, младший брат Лидгейта — его играл Рэй Бьянчетти. Робин рассказывал Лидгейту о печальном финале романа Джорджианны и Перегрина. Это называлось «пересказ» — с их помощью зритель, потерявший нить повествования или просто случайно взглянувший на экран, схватывал смысл происходящего.
Алек еще не вошел в роль Лидгейта. Но во взаимоотношениях братьев прекрасно разбирался. Он хорошо помнил, что Брюс, его старший брат, терпеть не мог, если младшие — Гордон, Алек или Росс знали что-то ему неизвестное.
Именно это и следовало играть! Лидгейту были интересны рассказы Робина, но он напускал на себя безразличие. Он не просто стыдился копаться в чужом грязном белье — герцоги выше этого, — он был элементарно раздражен. Младшему брату не пристало знать больше старшего!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72