Мужчины не всегда ставят знак равенства между любовью и верностью. В их представлении секс на стороне не идет в расчет, пока не затронуты эмоции. Трои однажды уже оступился с Кристл, и если на этот раз он захотел порвать с ней, она могла пригрозить ему, что расскажет обо всем его женушке. И тогда это послужило бы сильным мотивом, как ты понимаешь.
Вероника высвободила свою ступню из его руки.
— Ты считаешь это разумным обоснованием? По-твоему, секс с другой женщиной ничего не значит до тех пор, пока ты не полюбил ее?
— Черт побери, нет! — Купа слегка раздражало, что ей непременно нужно об этом спрашивать. Она, казалось, безоговорочно верила, что Джейкобсон не стал бы лгать. — Душистый Горошек, я долгое время жил среди мужчин. Но не все из них так целомудренны, как я. — Он повременил чуточку, с надеждой ожидая от нее улыбки. Но когда ее не последовало, решил сменить тему. Меньше всего ему хотелось с утра спровоцировать ссору. — Вчера на выставке я слышал, Марисса рассказывала тебе, будто она видела там Коди. Как она? У нее все в порядке?
— Да нет. — Вероника нетерпеливо покачала головой. — Она справится… во всяком случае, я на это надеюсь. Подонок! — выпалила она сердито. — Я бы его поколотила за то, что он ей причинил.
—Досадно, что так вышло. Мне всегда казалось, что они с Коди очень счастливы вместе. И он представлялся мне приятным парнем.
— Приятным? — Вероника села прямее на своем конце дивана. — Этот распрекрасный Коди бросил мою лучшую подругу, потому что у нее есть дети.
— Как грубо с его стороны, — заметил Куп. — Но, Ронни, может, в конечном счете он оказывает ей добрую услугу.
Вероника посмотрела на него так, словно он только что предложил ей сдать Лиззи торговцу живым товаром.
— Что ты сказал?
— Послушай. Не каждый готов к отцовству или по доброй воле взять на себя ответственность за воспитание чужих детей. Так не лучше ли расстаться сейчас, чем причинять боль еще большему числу людей? Может, это самое благое, что он мог для нее сделать.
— Тогда он должен был объясниться с ней на следующий день после их встречи, — с горячностью возразила Вероника. — Потому что он узнал бы все о ее детях. Для Мариссы дети — это ее жизнь и сердце. Он прекрасно понимал, что это сложный вопрос, в котором задействовано несколько взаимосвязанных факторов. — Черт побери, — она шлепнула себя по бедру, — как мужчина мог заставить женщину полюбить его, а потом так резко измениться? Как он мог так втоптать в грязь ее чувства? Это чудовищно. Будет безумием, если она примет его назад. Даже если он приползет на коленях вымаливать у нее прощение.
— О, это вопрос позиции, — сказал Куп. — Ты что, боишься, что она может превратиться в такого человека, как твоя мать?
— Что? — Вероника внезапно притихла.
Так. По-видимому, он совершил тактическую ошибку, но… Спокойно.
— Я тебя не понимаю, Ронни, — сказал Куп. — Кто не ошибается? Простить и продолжить отношения не означает, что ты должна подчиниться воле другого. Ты, кажется, так думаешь об отношении твоей матери к твоему отцу. Но это просто означает, что ты прощаешь и следуешь дальше.
— Ты не понимаешь? Я не могу согласиться с тем, что ты приплетаешь к этому мою мать. И потом, откуда такая рьяная защита? Это один из принципов вашего кодекса мужской солидарности?
Вопросы поставили Купа в тупик. Вряд ли сам он имел сколько-нибудь значительный личный интерес к исходу этой истории. Но почему он защищает Коди? В самом деле, чем ближе он узнавал Мариссу, тем больше восхищался ею и уважал ее. И Вероника была права. Коди мог обставить все это интеллигентнее, чем он это сделал.
Черт! Куп понурил плечи. Нужно было сообразить что-нибудь поумнее, нежели он предпринял в отношении ее защиты Джейкобсона.
— Да, я полагаю, ты права. — Куп не сводил с нее глаз. — Это инстинктивная реакция — все, что я могу сказать. — Он попытался улыбнуться. — Вдобавок ко всему я был ужасным тупицей, когда спорил с тобой. Разумеется, незачем было тратить наше время на препирательства из-за Коди. Я полагаю, он ведет себя как размазня. Верно, Ронни? — Куп взял за ее ступню и притянул к себе, освидетельствовать ее прелестные пальцы с красными ногтями. — Ну а что по поводу педикюра? Ты когда-нибудь видела такую прекрасную работу? — На секунду ему показалось, что Вероника все еще на него сердится. Но потом она тоже улыбнулась.
— Честно говоря, — сказала она, — я думаю, это самое грандиозное, что я когда-либо видела. — Вероника наклонила голову набок, изучая его лицо. — Ладно. К вопросу о твоем друге Ракете. Каким образом он заработал такое прозвище?
— Ну, в морской пехоте оно присваивается чуть ли не каждому. Что касается Ракеты, он всегда клялся, что своим прозвищем обязан тому, что у него имеется в штанах для женщин.
— Он так быстр?
Куп фыркнул.
— Нет, маленькая ведьма. Дело не в этом, а в его величине и… в том, что благодаря этому он может делать.
— О, как это… хвастливо с его стороны.
— Не без оснований, как выяснилось. Проводя кучу времени на кораблях и в казармах, неизбежно видишь много мужчин. Самых разных. Так вот, Ракета — один из тех тощих и хлипких на вид типов. Но его… «ракета» или «мортира», как мы называли, — это было нечто. По меньшей мере шестьдесят миллиметров в диаметре. — Куп дернул плечами. — В этом смысле парень был силен. Так и возникло это прозвище.
К Травитсам кто-то позвонил в дверь. Марисса услышала, как из двух разных мест прокричали: «Я открою!» Когда Десса и Райли бросились из большой комнаты вниз, гулкий раскатистый звук на лестнице напоминал топот спугнутого стада бизонов. Марисса покачала головой и вернулась складывать белье, сочувствуя несчастному недотепе по другую сторону двери. Знакомые в основном проходили через двор, с парадного входа в дом звонили только продавцы или сборщики пожертвований. В обоих случаях ее дети лучше сторожевой собаки могли обескуражить назойливых посетителей. Ведь редкий день фамилия Травитсов не значилась в списке какого-нибудь торгового агента.
Марисса слышала пыхтение и отрывистые возгласы, означавшие, что ее чада всеми средствами борются за право обладания дверной ручкой. Через мгновение раздался торжествующий крик Райли. Пламя в камине внезапно вскинулось ввысь, с притоком кислорода, хлынувшего в открывшуюся входную дверь.
В течение нескольких секунд был слышен приятный рокот мужского голоса. Вслед за тем со скоростью пулеметной очереди затараторили дети. Потом снова заговорил мужчина, и ему немедленно начали вторить высокие детские голоса. Марисса хорошо знала своих детей, способных заговорить человека до потери пульса, поэтому она слушала только вполуха. Заканчивая сворачивать последнюю пару носков, она ожидала, что в любой момент последует стук затворившейся двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Вероника высвободила свою ступню из его руки.
— Ты считаешь это разумным обоснованием? По-твоему, секс с другой женщиной ничего не значит до тех пор, пока ты не полюбил ее?
— Черт побери, нет! — Купа слегка раздражало, что ей непременно нужно об этом спрашивать. Она, казалось, безоговорочно верила, что Джейкобсон не стал бы лгать. — Душистый Горошек, я долгое время жил среди мужчин. Но не все из них так целомудренны, как я. — Он повременил чуточку, с надеждой ожидая от нее улыбки. Но когда ее не последовало, решил сменить тему. Меньше всего ему хотелось с утра спровоцировать ссору. — Вчера на выставке я слышал, Марисса рассказывала тебе, будто она видела там Коди. Как она? У нее все в порядке?
— Да нет. — Вероника нетерпеливо покачала головой. — Она справится… во всяком случае, я на это надеюсь. Подонок! — выпалила она сердито. — Я бы его поколотила за то, что он ей причинил.
—Досадно, что так вышло. Мне всегда казалось, что они с Коди очень счастливы вместе. И он представлялся мне приятным парнем.
— Приятным? — Вероника села прямее на своем конце дивана. — Этот распрекрасный Коди бросил мою лучшую подругу, потому что у нее есть дети.
— Как грубо с его стороны, — заметил Куп. — Но, Ронни, может, в конечном счете он оказывает ей добрую услугу.
Вероника посмотрела на него так, словно он только что предложил ей сдать Лиззи торговцу живым товаром.
— Что ты сказал?
— Послушай. Не каждый готов к отцовству или по доброй воле взять на себя ответственность за воспитание чужих детей. Так не лучше ли расстаться сейчас, чем причинять боль еще большему числу людей? Может, это самое благое, что он мог для нее сделать.
— Тогда он должен был объясниться с ней на следующий день после их встречи, — с горячностью возразила Вероника. — Потому что он узнал бы все о ее детях. Для Мариссы дети — это ее жизнь и сердце. Он прекрасно понимал, что это сложный вопрос, в котором задействовано несколько взаимосвязанных факторов. — Черт побери, — она шлепнула себя по бедру, — как мужчина мог заставить женщину полюбить его, а потом так резко измениться? Как он мог так втоптать в грязь ее чувства? Это чудовищно. Будет безумием, если она примет его назад. Даже если он приползет на коленях вымаливать у нее прощение.
— О, это вопрос позиции, — сказал Куп. — Ты что, боишься, что она может превратиться в такого человека, как твоя мать?
— Что? — Вероника внезапно притихла.
Так. По-видимому, он совершил тактическую ошибку, но… Спокойно.
— Я тебя не понимаю, Ронни, — сказал Куп. — Кто не ошибается? Простить и продолжить отношения не означает, что ты должна подчиниться воле другого. Ты, кажется, так думаешь об отношении твоей матери к твоему отцу. Но это просто означает, что ты прощаешь и следуешь дальше.
— Ты не понимаешь? Я не могу согласиться с тем, что ты приплетаешь к этому мою мать. И потом, откуда такая рьяная защита? Это один из принципов вашего кодекса мужской солидарности?
Вопросы поставили Купа в тупик. Вряд ли сам он имел сколько-нибудь значительный личный интерес к исходу этой истории. Но почему он защищает Коди? В самом деле, чем ближе он узнавал Мариссу, тем больше восхищался ею и уважал ее. И Вероника была права. Коди мог обставить все это интеллигентнее, чем он это сделал.
Черт! Куп понурил плечи. Нужно было сообразить что-нибудь поумнее, нежели он предпринял в отношении ее защиты Джейкобсона.
— Да, я полагаю, ты права. — Куп не сводил с нее глаз. — Это инстинктивная реакция — все, что я могу сказать. — Он попытался улыбнуться. — Вдобавок ко всему я был ужасным тупицей, когда спорил с тобой. Разумеется, незачем было тратить наше время на препирательства из-за Коди. Я полагаю, он ведет себя как размазня. Верно, Ронни? — Куп взял за ее ступню и притянул к себе, освидетельствовать ее прелестные пальцы с красными ногтями. — Ну а что по поводу педикюра? Ты когда-нибудь видела такую прекрасную работу? — На секунду ему показалось, что Вероника все еще на него сердится. Но потом она тоже улыбнулась.
— Честно говоря, — сказала она, — я думаю, это самое грандиозное, что я когда-либо видела. — Вероника наклонила голову набок, изучая его лицо. — Ладно. К вопросу о твоем друге Ракете. Каким образом он заработал такое прозвище?
— Ну, в морской пехоте оно присваивается чуть ли не каждому. Что касается Ракеты, он всегда клялся, что своим прозвищем обязан тому, что у него имеется в штанах для женщин.
— Он так быстр?
Куп фыркнул.
— Нет, маленькая ведьма. Дело не в этом, а в его величине и… в том, что благодаря этому он может делать.
— О, как это… хвастливо с его стороны.
— Не без оснований, как выяснилось. Проводя кучу времени на кораблях и в казармах, неизбежно видишь много мужчин. Самых разных. Так вот, Ракета — один из тех тощих и хлипких на вид типов. Но его… «ракета» или «мортира», как мы называли, — это было нечто. По меньшей мере шестьдесят миллиметров в диаметре. — Куп дернул плечами. — В этом смысле парень был силен. Так и возникло это прозвище.
К Травитсам кто-то позвонил в дверь. Марисса услышала, как из двух разных мест прокричали: «Я открою!» Когда Десса и Райли бросились из большой комнаты вниз, гулкий раскатистый звук на лестнице напоминал топот спугнутого стада бизонов. Марисса покачала головой и вернулась складывать белье, сочувствуя несчастному недотепе по другую сторону двери. Знакомые в основном проходили через двор, с парадного входа в дом звонили только продавцы или сборщики пожертвований. В обоих случаях ее дети лучше сторожевой собаки могли обескуражить назойливых посетителей. Ведь редкий день фамилия Травитсов не значилась в списке какого-нибудь торгового агента.
Марисса слышала пыхтение и отрывистые возгласы, означавшие, что ее чада всеми средствами борются за право обладания дверной ручкой. Через мгновение раздался торжествующий крик Райли. Пламя в камине внезапно вскинулось ввысь, с притоком кислорода, хлынувшего в открывшуюся входную дверь.
В течение нескольких секунд был слышен приятный рокот мужского голоса. Вслед за тем со скоростью пулеметной очереди затараторили дети. Потом снова заговорил мужчина, и ему немедленно начали вторить высокие детские голоса. Марисса хорошо знала своих детей, способных заговорить человека до потери пульса, поэтому она слушала только вполуха. Заканчивая сворачивать последнюю пару носков, она ожидала, что в любой момент последует стук затворившейся двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83