Одновременно Джо Энн повернулась к Марджори и выражением лица передала ей свои чувства. Ни одна актриса не получала «Оскара» за игру, лучшую, чем та, которую сейчас продемонстрировала Джо Энн. В ее глазах было все: страх, беззащитность, мольба о помощи. Она побелела, как простыня, губы ее дрожали, а левая рука вцепилась в костлявое плечо единственного существа, которое могло ее спасти.
Марджори Донахью все увидела и взвесила в своем древнем мозгу. Джо Энн оказалась в смертельной опасности. И угроза исходила от Элинор Пикок. Это прояснилось сразу. Но что это за угроза? Определить ее было невозможно. Она и не слушала Элинор как следует.
Таких, как Элинор, никогда не слушают. Что-то насчет Нью-Йорка. Какой-то общий друг? Рука, которая держала ее, и искаженное лицо просили сделать что-то сейчас же. Просили ее немедленного вмешательства. Но почему? Что следует сказать? Ясно, что времени на размышление нет. Марджори надо было положиться на свой светский инстинкт, он ее редко подводил. Джо Энн была другом. Она смеялась над ее шутками; она экстравагантно льстила ей. Чего еще можно желать в ее возрасте и в се положении? А вот Элинор Пикок никогда не была пресмыкающейся придворной дамой. Далеко не будучи врагом, она находилась за миллион миль от внутреннего круга. Она, конечно, пыталась играть в ту же игру, однако все же не в полную силу – почти так, словно она поддерживала еретическую идею о том, что в мире, помимо Палм-Бич и его светского театра, существует что-то еще. И состояние, о котором нельзя говорить всерьез.
Возможно, ее можно было бы простить, имей она обаяние и красоту в достаточных количествах для того, чтобы компенсировать изъян, заключающийся в относительной нищете. Но и тут ей нечем похвастать. Нет, в игре, которая разыгралась в этом городе, в конфликте между Пикоками и Дьюками мог быть только один победитель. Должна возобладать Джо Энн. Без вариантов.
Приготовившись послать снаряд, который уничтожит Джо Энн, Элинор раздулась, словно воздушный шар. Но прежде чем заговорила она, раздался голос королевы, в котором на этот раз звучала милая рассудительность добродушной пожилой дамы.
– Элинор, дорогая. Я рада, что вы заглянули к нам. Помните, я как-то упомянула о возможности задействовать вас для выполнения обязанностей младшей председательницы на балу Красного Креста в следующем году? При зрелом размышлении я решила, что вам еще немного не хватает опыта. Посему мне кажется, лучше давайте забудем об этом. О, и благодарю вас за приглашение на вечеринку на следующей неделе, но, боюсь, я не смогу приехать. Я удивлена, что вы выбрали для этого следующую неделю. Готовится столько мероприятий, что, как мне кажется, не смогут приехать очень многие.
Все, наблюдавшие за этой светской казнью, увидели, как кровь отхлынула от лица Элинор Пикок. Кроме Джо Энн, никто не догадывался о причинах. Все же остальные, сидевшие за столом, расценили это как публичную кару за какое-то предыдущее преступление, как вынесение приговора за некое темное дельце – дружескую помощь Элинор какому-нибудь врагу Донахью, предательское замечание Элинор, дошедшее до ушей Донахью. Что-то в этом роде. Все были слишком пресыщены едой и алкоголем, чтобы заметить, насколько важную роль в этом деле сыграла Джо Энн.
Никакое ритуальное заклание не вызвало бы столь мощного и обильного кровотечения, как заклание Элинор Пикок. От прикосновения острого клинка Марджори Донахью кровь светской жизни покинула вены несчастной, и никто не сомневался, что с ней в обществе Палм-Бич покончено навечно. Посещаемость ее «вечеринки» на следующей неделе будет не большей, чем на групповухе, которую организует мужчина, по слухам, подхвативший триппер.
И дабы сомнений вообще не осталось, королева провернула нож в ране еще разок. Добила.
– А вообще, дорогая Элинор, мы все в восторге от того, что тебе понравилось в Нью-Йорке. Подозреваю, что в будущем ты будешь проводить там гораздо больше времени.
Глава 4
Возбуждение потрескивало в воздухе, словно электричество. Внешне ничего особенного не происходило; стоя на деревянном полу зала для тренировок, девушки нервно переговаривались и время от времени хихикали. Изредка кто-нибудь из них судорожно зевал – верный признак напряжения.
Лайза не была исключением. Она тоже демонстрировала беспечность, которой не испытывала, браваду, которой, как ей казалось, требовала ситуация, однако внутренне она вся была в смятении. Взобравшись на краешек конторки в фойе и беспечно покачав длинными ногами, она улыбнулась Мэгги.
– Ну, Мэггс, еще несколько минут, а потом… мгновенная слава.
Лайза рассмеялась и в сотый раз посмотрела на часы. Гости опаздывали на десять с половиной минут.
– Как ты думаешь – а вдруг они отменили? – с сомнением спросила Мэгги.
– Ни в коем случае, милая. Мой зал – это новость, а им нужны новости. Мы делаем им одолжение.
Даже Лайзе приходилось признать, что это звучит неубедительно. Программа уэст-палмского телевидения «Фокус» вполне могла обойтись и без Лайзы Старр.
– Все выглядит нормально?
Мэгги с тоской осмотрела сверкающий и искрящийся гимнастический зал. Вопрос, разумеется, был лишним, однако в такие минуты необходимо дать выход беспокойству, и сознание отчаянно ищет подобные уловки.
– О, брось, Мэгги. Все безупречно. Ты же знаешь. И это было действительно так. Помещение было усыпано деньгами старого Уайсса, однако не в долларовых банкнотах. Часть дубового пола в тренировочном зале возле северной стены целиком занимали сияющие тренажеры «Наутилус», отдаленно напоминавшие зловещие орудия изощренных средневековых пыток. Их доставили за неделю до этого, еще тепленькими, прямо с фабрики, – механических истязателей стоимостью в двадцать тысяч долларов. Здесь имелись тренажеры для укрепления бицепсов, тренажеры для укрепления трицепсов, тренажеры для укрепления мышц живота, тренажеры для развития трапециевидной мышцы, и все они были расставлены строго в научно обоснованном порядке, обеспечивающем поочередную накачку каждой группы мышц.
Чтобы добраться до тренажеров, надо было пересечь часть зала, отведенную для аэробики, – отполированное до блеска дерево, еще не истертое и не побитое тысячами гулких ударов тапочек. Все это отражалось в зеркальных стенах, которые предназначались для того, чтобы стимулировать элемент самолюбования, столь необходимый для всякого телесного совершенствования. По углам, явно в тщательно продуманном беспорядке, были набросаны поролоновые маты, высились пирамидки гантелей для занятий аэробикой.
Задняя часть помещения, куда вел длинный коридор, представляла собой' иной мир. Если помещение открывалось гимнастическим залом для напряженных, изматывающих упражнений, то тут все убаюкивало покоем, а кондиционированный воздух спасал от жестокой реальности занятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Марджори Донахью все увидела и взвесила в своем древнем мозгу. Джо Энн оказалась в смертельной опасности. И угроза исходила от Элинор Пикок. Это прояснилось сразу. Но что это за угроза? Определить ее было невозможно. Она и не слушала Элинор как следует.
Таких, как Элинор, никогда не слушают. Что-то насчет Нью-Йорка. Какой-то общий друг? Рука, которая держала ее, и искаженное лицо просили сделать что-то сейчас же. Просили ее немедленного вмешательства. Но почему? Что следует сказать? Ясно, что времени на размышление нет. Марджори надо было положиться на свой светский инстинкт, он ее редко подводил. Джо Энн была другом. Она смеялась над ее шутками; она экстравагантно льстила ей. Чего еще можно желать в ее возрасте и в се положении? А вот Элинор Пикок никогда не была пресмыкающейся придворной дамой. Далеко не будучи врагом, она находилась за миллион миль от внутреннего круга. Она, конечно, пыталась играть в ту же игру, однако все же не в полную силу – почти так, словно она поддерживала еретическую идею о том, что в мире, помимо Палм-Бич и его светского театра, существует что-то еще. И состояние, о котором нельзя говорить всерьез.
Возможно, ее можно было бы простить, имей она обаяние и красоту в достаточных количествах для того, чтобы компенсировать изъян, заключающийся в относительной нищете. Но и тут ей нечем похвастать. Нет, в игре, которая разыгралась в этом городе, в конфликте между Пикоками и Дьюками мог быть только один победитель. Должна возобладать Джо Энн. Без вариантов.
Приготовившись послать снаряд, который уничтожит Джо Энн, Элинор раздулась, словно воздушный шар. Но прежде чем заговорила она, раздался голос королевы, в котором на этот раз звучала милая рассудительность добродушной пожилой дамы.
– Элинор, дорогая. Я рада, что вы заглянули к нам. Помните, я как-то упомянула о возможности задействовать вас для выполнения обязанностей младшей председательницы на балу Красного Креста в следующем году? При зрелом размышлении я решила, что вам еще немного не хватает опыта. Посему мне кажется, лучше давайте забудем об этом. О, и благодарю вас за приглашение на вечеринку на следующей неделе, но, боюсь, я не смогу приехать. Я удивлена, что вы выбрали для этого следующую неделю. Готовится столько мероприятий, что, как мне кажется, не смогут приехать очень многие.
Все, наблюдавшие за этой светской казнью, увидели, как кровь отхлынула от лица Элинор Пикок. Кроме Джо Энн, никто не догадывался о причинах. Все же остальные, сидевшие за столом, расценили это как публичную кару за какое-то предыдущее преступление, как вынесение приговора за некое темное дельце – дружескую помощь Элинор какому-нибудь врагу Донахью, предательское замечание Элинор, дошедшее до ушей Донахью. Что-то в этом роде. Все были слишком пресыщены едой и алкоголем, чтобы заметить, насколько важную роль в этом деле сыграла Джо Энн.
Никакое ритуальное заклание не вызвало бы столь мощного и обильного кровотечения, как заклание Элинор Пикок. От прикосновения острого клинка Марджори Донахью кровь светской жизни покинула вены несчастной, и никто не сомневался, что с ней в обществе Палм-Бич покончено навечно. Посещаемость ее «вечеринки» на следующей неделе будет не большей, чем на групповухе, которую организует мужчина, по слухам, подхвативший триппер.
И дабы сомнений вообще не осталось, королева провернула нож в ране еще разок. Добила.
– А вообще, дорогая Элинор, мы все в восторге от того, что тебе понравилось в Нью-Йорке. Подозреваю, что в будущем ты будешь проводить там гораздо больше времени.
Глава 4
Возбуждение потрескивало в воздухе, словно электричество. Внешне ничего особенного не происходило; стоя на деревянном полу зала для тренировок, девушки нервно переговаривались и время от времени хихикали. Изредка кто-нибудь из них судорожно зевал – верный признак напряжения.
Лайза не была исключением. Она тоже демонстрировала беспечность, которой не испытывала, браваду, которой, как ей казалось, требовала ситуация, однако внутренне она вся была в смятении. Взобравшись на краешек конторки в фойе и беспечно покачав длинными ногами, она улыбнулась Мэгги.
– Ну, Мэггс, еще несколько минут, а потом… мгновенная слава.
Лайза рассмеялась и в сотый раз посмотрела на часы. Гости опаздывали на десять с половиной минут.
– Как ты думаешь – а вдруг они отменили? – с сомнением спросила Мэгги.
– Ни в коем случае, милая. Мой зал – это новость, а им нужны новости. Мы делаем им одолжение.
Даже Лайзе приходилось признать, что это звучит неубедительно. Программа уэст-палмского телевидения «Фокус» вполне могла обойтись и без Лайзы Старр.
– Все выглядит нормально?
Мэгги с тоской осмотрела сверкающий и искрящийся гимнастический зал. Вопрос, разумеется, был лишним, однако в такие минуты необходимо дать выход беспокойству, и сознание отчаянно ищет подобные уловки.
– О, брось, Мэгги. Все безупречно. Ты же знаешь. И это было действительно так. Помещение было усыпано деньгами старого Уайсса, однако не в долларовых банкнотах. Часть дубового пола в тренировочном зале возле северной стены целиком занимали сияющие тренажеры «Наутилус», отдаленно напоминавшие зловещие орудия изощренных средневековых пыток. Их доставили за неделю до этого, еще тепленькими, прямо с фабрики, – механических истязателей стоимостью в двадцать тысяч долларов. Здесь имелись тренажеры для укрепления бицепсов, тренажеры для укрепления трицепсов, тренажеры для укрепления мышц живота, тренажеры для развития трапециевидной мышцы, и все они были расставлены строго в научно обоснованном порядке, обеспечивающем поочередную накачку каждой группы мышц.
Чтобы добраться до тренажеров, надо было пересечь часть зала, отведенную для аэробики, – отполированное до блеска дерево, еще не истертое и не побитое тысячами гулких ударов тапочек. Все это отражалось в зеркальных стенах, которые предназначались для того, чтобы стимулировать элемент самолюбования, столь необходимый для всякого телесного совершенствования. По углам, явно в тщательно продуманном беспорядке, были набросаны поролоновые маты, высились пирамидки гантелей для занятий аэробикой.
Задняя часть помещения, куда вел длинный коридор, представляла собой' иной мир. Если помещение открывалось гимнастическим залом для напряженных, изматывающих упражнений, то тут все убаюкивало покоем, а кондиционированный воздух спасал от жестокой реальности занятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129