Дело сделано. Руки его в крови. О Боже, она великолепна. Красивей женщины он не встречал. Никогда больше его не попросят принести такую жертву. Он отдал все, и парадоксально, но это вызывало у него гордость. Именно это отличает овец от козлищ. Чтобы чего-то добиться, надо этого достаточно сильно хотеть. Надо быть готовым к тому, что за это придется дорого заплатить.
Оставалось поставить последнюю точку.
– А что касается ребенка, Лайза… Ну, ты ведь знаешь, неприятие абортов лежит в основе моих убеждений. Но ребенок получит все необходимое. Ни ты, ни он не будете нуждаться в деньгах. Я обещаю тебе это.
От этих слов душа Лайзы вспыхнула, словно горящая спичка, на которую плеснули керосина. Теперь она видела это. Видела чванливость, черствое равнодушие к ней и к правде, бессердечность. Перед глазами ее предстали неприкрытая амбициозность, жестокость, безоглядное и непоколебимое самомнение. Внутри у нее все сжалось, а в сердце запылала ненависть.
Ярость бушевала и металась вокруг нее, порождая электрические разряды, которые с сухим треском раскладывали атмосферу.
Она шагнула к нему. Бобби сделал шаг назад.
– Бобби, знаешь ли ты, что я собираюсь сделать, когда уйду из этого мерзкого дома? Я найду самого грязного врача, с самой гнусной репутацией, и заставлю его вырвать из меня все, что там есть твоего, и спустить в канализацию. Вместе со всеми моими воспоминаниями о тебе.
* * *
Лайза постаралась так прислонить свой велосипед к одной из ослепительно белых колонн, выстроившихся вдоль фасадов особняка Дьюков, чтобы откололся кусочек краски, и ей это удалось. Выпрямившись, она прошла мимо одетого в темный пиджак и брюки в полоску дворецкого, словно его и не существовало. В отделанном мрамором переднем холле она в некотором замешательстве остановилась под старинной хрустальной люстрой и осмотрелась по сторонам. Было восемь часов утра.
Перескакивая через ступеньки, она двинулась вверх по лестнице, отделанной каррарским мрамором. Спальню Джо Энн будет найти не так уж и сложно.
За ней по пятам, протестующе бормоча и тщетно размахивая руками, следовал англичанин-дворецкий.
Уже вторая из испробованных дверей привела Лайзу к цели.
Джо Энн возлежала, словно королева, на, огромной кровати, к губам она подносила чашку из нежно-хрупкого фарфора «Краун дерби».
Лайза остановилась в ногах кровати, побелевшая от ярости. Она просто вся тряслась от гнева. Позади дворецкий только добрался до двери.
– Мадам, мне очень жаль, но я не мог остановить ее. Джо Энн поставила чашку. Она отчасти предвкушала это. Пожалуй, похоже на то, что она победила. Кажется, предыдущая фамилия миссис Бобби Стэнсфилд будет Дьюк, а не Старр. Так и надо этой девчонке. Никому не позволено становиться у нее на пути. Никто не должен даже брать на себя смелость пытаться это сделать. Однако, как жаль, что она не стала ковать железо, пока оно было горячо, в этом проклятом джакуззи. Ей уже никогда не заполучить этого восхитительного тела.
– Все в порядке, Робертс. Думаю, вам лучше оставить нас. Похоже, мисс Старр хочет мне кое-что сказать.
– Ты абсолютно права, я действительно хочу кое-что сказать. Ты напакостила. Ты – сука. Какого черта ты это сделала?
– Моя дорогая Лайза, не надо впадать в мелодраму. Послушай, милая, ты сама не перестаешь себе пакостить с тех пор, как твоя нога ступила в этот город. Кто ты, по-твоему, черт побери, такая?
– Я точно знаю, кто я такая и кто ты. Ты злобная, отвратительная лгунья. Ты сказала Бобби, будто я лесбиянка. Ты знаешь, что это не правда.
– Правда? Не правда? Ты наивная дурочка. Плевала я на правду. Кстати, даже если это не так, целуешься ты точно как лесбиянка.
Лайза, не веря тому, что слышит, покачала головой. Она почему-то не ожидала такой реакции. Джо Энн открыто наслаждалась, изводя ее, готовая еще больше ее унизить. Лайза пришла в полную растерянность от столкновения с такой, бьющей через край откровенной порочностью.
– Почему ты так поступила со мной, Джо Энн? Ты что, сама хочешь заполучить его? Или хотела навредить мне?
Гнев стихал. Теперь она была озадачена, глубоко оскорблена, но все же отчаянно жаждала знать, почему это случилось, понять истоки зла, которое разбило ей сердце и разрушило ее жизнь.
– Почему ты солгала ему? Почему рассказала ему о моей матери? Я хотела это сделать сама. Ты поступила ужасно.
Джо Энн откинулась на подушки, глаза ее недобро блеснули. Девочка показала свою слабость, а ее приучили наносить при проявлении слабости смертельный удар. Когда Джо Энн заговорила, голос ее был тих, а слова переполнены ядовитым сарказмом.
– Ты действительно не понимаешь, правда? Ты появилась в этом городе вся с такими ясными глазами и пушистым хвостом и вообразила, будто все позабудут, откуда ты взялась и что собой представляешь. Неужели тебе не понятно, Лайза Старр, что ты просто круглый ноль без палочки, без прошлого, без настоящего и без будущего? Ты здесь никто. Ты возникла из грязной части города, от грязных родителей и посмела войти в наш мир и делать вид, что ты нам ровня. Бобби Стэнсфилд, видишь ли, слишком большой куш. Он наш. Или, по крайней мере, мой. Крошка, у тебя не было никаких шансов. Ну хорошо, я приложила руку к тому, чтобы тебя выставили за дверь, но ты и так никогда не была чем-то большим, чем недалекой и удобной подстилкой, так что мне не пришлось и особо стараться. Твоя могила была вырыта еще до того, как ты родилась. Тебе следовало бы быть умнее и подобрать себе более достойных родителей.
Ответила ей Лайза тоже негромко, но от этого ответа у Джо Энн сжалось внутри, а по спине пробежали ледяные мурашки.
– За все то, что ты сказала, Джо Энн Дьюк, я сотру тебя с лица земли. Я уничтожу тебя и всех, и все, что тебе дорого, даже если это займет у меня целую жизнь. Никогда, никогда не забывай этого моего обещания.
Она повернулась и вышла, и когда Джо Энн потянулась к чашке с чаем, пальцы будто отказались ее слушаться. Чашка и красивое блюдце разлетелись на мелкие кусочки, усеяв спальню осколками фарфора «Краун дерби» и заронив в сознание их хозяйки тревожную мысль о том, что между падением чашки и прозвучавшей из уст Лайзы Старр клятвой мести, от которой холод пробежал по спине, существует какая-то связь.
* * *
Джо Энн не спеша попивала ледяной светлый херес, который был настолько сухим, что пощипывало язык. Вино приносило восхитительное облегчение, успокаивало после более простых и прямолинейный утех. Она сбросила туфли и уложила ноги на обтянутый светлой тканью диван; взгляд скользнул по изящной отделке яхты, созданной Джоном Банненбертом. Хорошо, что ему поручили заняться внутренним убранством яхты. Он был не слишком оригинален, однако лучше, чем любой другой дизайнер на свете, умел тонко связать воедино хороший вкус и целесообразность, именно то, что так необходимо для прогулочной морской яхты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Оставалось поставить последнюю точку.
– А что касается ребенка, Лайза… Ну, ты ведь знаешь, неприятие абортов лежит в основе моих убеждений. Но ребенок получит все необходимое. Ни ты, ни он не будете нуждаться в деньгах. Я обещаю тебе это.
От этих слов душа Лайзы вспыхнула, словно горящая спичка, на которую плеснули керосина. Теперь она видела это. Видела чванливость, черствое равнодушие к ней и к правде, бессердечность. Перед глазами ее предстали неприкрытая амбициозность, жестокость, безоглядное и непоколебимое самомнение. Внутри у нее все сжалось, а в сердце запылала ненависть.
Ярость бушевала и металась вокруг нее, порождая электрические разряды, которые с сухим треском раскладывали атмосферу.
Она шагнула к нему. Бобби сделал шаг назад.
– Бобби, знаешь ли ты, что я собираюсь сделать, когда уйду из этого мерзкого дома? Я найду самого грязного врача, с самой гнусной репутацией, и заставлю его вырвать из меня все, что там есть твоего, и спустить в канализацию. Вместе со всеми моими воспоминаниями о тебе.
* * *
Лайза постаралась так прислонить свой велосипед к одной из ослепительно белых колонн, выстроившихся вдоль фасадов особняка Дьюков, чтобы откололся кусочек краски, и ей это удалось. Выпрямившись, она прошла мимо одетого в темный пиджак и брюки в полоску дворецкого, словно его и не существовало. В отделанном мрамором переднем холле она в некотором замешательстве остановилась под старинной хрустальной люстрой и осмотрелась по сторонам. Было восемь часов утра.
Перескакивая через ступеньки, она двинулась вверх по лестнице, отделанной каррарским мрамором. Спальню Джо Энн будет найти не так уж и сложно.
За ней по пятам, протестующе бормоча и тщетно размахивая руками, следовал англичанин-дворецкий.
Уже вторая из испробованных дверей привела Лайзу к цели.
Джо Энн возлежала, словно королева, на, огромной кровати, к губам она подносила чашку из нежно-хрупкого фарфора «Краун дерби».
Лайза остановилась в ногах кровати, побелевшая от ярости. Она просто вся тряслась от гнева. Позади дворецкий только добрался до двери.
– Мадам, мне очень жаль, но я не мог остановить ее. Джо Энн поставила чашку. Она отчасти предвкушала это. Пожалуй, похоже на то, что она победила. Кажется, предыдущая фамилия миссис Бобби Стэнсфилд будет Дьюк, а не Старр. Так и надо этой девчонке. Никому не позволено становиться у нее на пути. Никто не должен даже брать на себя смелость пытаться это сделать. Однако, как жаль, что она не стала ковать железо, пока оно было горячо, в этом проклятом джакуззи. Ей уже никогда не заполучить этого восхитительного тела.
– Все в порядке, Робертс. Думаю, вам лучше оставить нас. Похоже, мисс Старр хочет мне кое-что сказать.
– Ты абсолютно права, я действительно хочу кое-что сказать. Ты напакостила. Ты – сука. Какого черта ты это сделала?
– Моя дорогая Лайза, не надо впадать в мелодраму. Послушай, милая, ты сама не перестаешь себе пакостить с тех пор, как твоя нога ступила в этот город. Кто ты, по-твоему, черт побери, такая?
– Я точно знаю, кто я такая и кто ты. Ты злобная, отвратительная лгунья. Ты сказала Бобби, будто я лесбиянка. Ты знаешь, что это не правда.
– Правда? Не правда? Ты наивная дурочка. Плевала я на правду. Кстати, даже если это не так, целуешься ты точно как лесбиянка.
Лайза, не веря тому, что слышит, покачала головой. Она почему-то не ожидала такой реакции. Джо Энн открыто наслаждалась, изводя ее, готовая еще больше ее унизить. Лайза пришла в полную растерянность от столкновения с такой, бьющей через край откровенной порочностью.
– Почему ты так поступила со мной, Джо Энн? Ты что, сама хочешь заполучить его? Или хотела навредить мне?
Гнев стихал. Теперь она была озадачена, глубоко оскорблена, но все же отчаянно жаждала знать, почему это случилось, понять истоки зла, которое разбило ей сердце и разрушило ее жизнь.
– Почему ты солгала ему? Почему рассказала ему о моей матери? Я хотела это сделать сама. Ты поступила ужасно.
Джо Энн откинулась на подушки, глаза ее недобро блеснули. Девочка показала свою слабость, а ее приучили наносить при проявлении слабости смертельный удар. Когда Джо Энн заговорила, голос ее был тих, а слова переполнены ядовитым сарказмом.
– Ты действительно не понимаешь, правда? Ты появилась в этом городе вся с такими ясными глазами и пушистым хвостом и вообразила, будто все позабудут, откуда ты взялась и что собой представляешь. Неужели тебе не понятно, Лайза Старр, что ты просто круглый ноль без палочки, без прошлого, без настоящего и без будущего? Ты здесь никто. Ты возникла из грязной части города, от грязных родителей и посмела войти в наш мир и делать вид, что ты нам ровня. Бобби Стэнсфилд, видишь ли, слишком большой куш. Он наш. Или, по крайней мере, мой. Крошка, у тебя не было никаких шансов. Ну хорошо, я приложила руку к тому, чтобы тебя выставили за дверь, но ты и так никогда не была чем-то большим, чем недалекой и удобной подстилкой, так что мне не пришлось и особо стараться. Твоя могила была вырыта еще до того, как ты родилась. Тебе следовало бы быть умнее и подобрать себе более достойных родителей.
Ответила ей Лайза тоже негромко, но от этого ответа у Джо Энн сжалось внутри, а по спине пробежали ледяные мурашки.
– За все то, что ты сказала, Джо Энн Дьюк, я сотру тебя с лица земли. Я уничтожу тебя и всех, и все, что тебе дорого, даже если это займет у меня целую жизнь. Никогда, никогда не забывай этого моего обещания.
Она повернулась и вышла, и когда Джо Энн потянулась к чашке с чаем, пальцы будто отказались ее слушаться. Чашка и красивое блюдце разлетелись на мелкие кусочки, усеяв спальню осколками фарфора «Краун дерби» и заронив в сознание их хозяйки тревожную мысль о том, что между падением чашки и прозвучавшей из уст Лайзы Старр клятвой мести, от которой холод пробежал по спине, существует какая-то связь.
* * *
Джо Энн не спеша попивала ледяной светлый херес, который был настолько сухим, что пощипывало язык. Вино приносило восхитительное облегчение, успокаивало после более простых и прямолинейный утех. Она сбросила туфли и уложила ноги на обтянутый светлой тканью диван; взгляд скользнул по изящной отделке яхты, созданной Джоном Банненбертом. Хорошо, что ему поручили заняться внутренним убранством яхты. Он был не слишком оригинален, однако лучше, чем любой другой дизайнер на свете, умел тонко связать воедино хороший вкус и целесообразность, именно то, что так необходимо для прогулочной морской яхты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129