Приятные размышления забирались все дальше и дальше, в то время как столб воды восхитительно играл с самым потаенным уголком ее плоти.
До сих пор она не испытывала желания ощутить тепло тела, ласковые прикосновения любимого. Такие вещи Лайза всегда рассматривала как нечто второстепенное. Это произойдет после того, как устроится ее жизнь. Тогда это станет забавным, даже очаровательным занятием, однако ему будет отведен лишь досуг – в иерархии наслаждений где-то между пьесами Теннесси Уильямса и концертами музыки кантри в субботний вечер. Лайза никогда не могла понять людей, жизнь которых была подчинена любви. Это представлялось ей абсолютно нерациональным, изначально безответственным. Для нее основой всего был самоконтроль – контроль над своим телом. У нее были мальчики, однако они никогда не становились ее жизнью, своими неопытными движениями и неумелыми губами они так и не сумели склонить Лайзу к тому, чего так отчаянно желали. В один прекрасный день это случится. Однако Лайза при этой мысли испытала скорее любопытство, чем нетерпение.
Она тихонько сползла со своего места, слегка придвинулась к ласкавшей ее водяной колонне, наслаждаясь все более настойчивой игрой воды при приближении к ее источнику. Ухватившись обеими руками за стенки ванны, Лайза прижалась к круглому отверстию, упиваясь восхитительным чувством давления бьющего в нее потока. Она подыскивала нежные слова для сладострастной поэмы, которая складывалась у нее в голове. В Лайзу била крепкая и сильная струя, длинная и изящная, она бесстыдно проникала в нее и овладевала ею. Лайза изогнула бедра, удаляясь от источника удовольствия, подставляя мощному давлению воды крепкий лобок, плавные линии того места, где сходились ее ноги.
Затем, очень медленно, как бы не желая потревожить или отпугнуть своего водного возлюбленного, Лайза повернулась и подставила ему попку. Поток жадно обрушился на щель между круглых ягодиц, отыскивая скрытое отверстие – чтобы любить его, нежить своим крепким касанием. Сознание Лайзы прорезали острые уколы удовольствия, и она принялась двигаться, чтобы усилить ощущение. Согнувшись в талии, с идеально прямым позвоночником, Лайза опустила подбородок на поверхность воды, одновременно резко подавшись в сторону стены джакузи. Вступив в сладостный сговор с дерзким водяным потоком, она позволяла ему овладеть собой. Однако внутренне Лайзе удалось достичь желаемого сочетания безжизненного, механического воздействия, агрессивный напор которого она столь ощутимо испытывала, с волшебным видением, и оно обрело душу. Душа принадлежала Бобби Стэнсфилду.
Образ, возникающий в пелене пара, вспугнуло бестактное дребезжание неуместного, беспардонного звонка в дверь.
Господи! Черт побери!
Лайза попыталась отключиться, удержать хрупкую мечту, обещавшую столь много.
Пока она старательно восстанавливала ускользающую грезу, звонок стих. Лайза вновь приняла позу, чтобы возобновить имитацию божественного прикосновения, но лишь только она напнулась, как чей-то палец снаружи у двери вспугнул водяной палец. На этот раз звонок был настойчивей. Своим прерывистым ритмом он намекал, что звонивший знает: есть кому открыть двери изнутри.
Изящно изогнувшись, Лайза выскочила из водяного чрева, схватила полотенце и прошлепала по гимнастическому залу к выходу.
– Ну, кто там? – прокричала она сквозь запертую дверь.
В Уэст-Палме незнакомцам двери не открывают.
– Это я, Джо Энн, – послышался уверенный ответ, показывающий, что гостья не обескуражена явно раздраженным тоном вопроса.
– О, Джо Энн. Погоди секунду, я сейчас отопру. Я прямо из джакузи.
Джо Энн нисколько не отпугнул недостаток приветливости в голосе девушки. Лайза Старр, прямиком из джакузи, была для нее поистине лакомым кусочком. Когда дверь распахнулась, и истина подтвердилась, Джо Энн сделала ранее намеченный ход.
– Я как раз проезжала мимо и увидела, что свет включен. И я подумала: чем это ты занимаешься?
Джо Энн лгала, глядя прямо в глаза Лайзы. С этой стороны Клематис-стрит никуда не вела. Последние пару дней Джо Энн подъезжала к гимнастическому залу каждый раз, когда оказывалась по эту сторону моста. Похоже, ее маневры принесли плоды.
Местная география Лайзе была знакома; вряд ли Джо Энн случайно оказалась на пороге ее заведения, хотя причины, которые привели ее сюда, были весьма загадочны.
– Ну что, позволишь мне зайти? А то я тут замерзну насмерть.
Обе рассмеялись. – Температура в Уэст-Палме доходила до восьмидесяти восьми градусов.
– Разумеется, заходи.
– Знаешь, Лайза, я не хочу тебе мешать. Давай-ка возвращайся в свои целебные воды. А что, я могу и присоединиться к тебе? Конечно, если ты не против.
– Нет, разумеется. Заодно просветишь меня насчет того, что будет в воскресенье.
Конечно, Лайза не нуждалась в непрошеной гостье, потому что хотела побыть одна в горячей ванне, однако она помнила, что Джо Энн была волшебным пропуском в пещеру Палм-Бич. Разумней с достоинством уступить.
Джо Энн сознательно замешкалась и пошла следом по короткому коридору, который вел к джакузи. Впереди нее шла Лайза, завернутая в полотенце, из-под которого капала вода. Джо Энн мысленно уже видела ее обнаженной. Широкие, прямые плечи, округлые мускулистые икры, изящные, с прекрасным изгибом ступни, безупречно ухоженные пальцы ног. Длинные темные волосы, сырые и растрепанные, ниспадали на плечи, на которых еще блестели бусинки влаги – пота, воды. Лайза двигалась танцующей, свободной походкой – возможно, несколько слишком энергичной, несомненно атлетической, но типичной женской. Ощутив нарастающие внутри знакомые ощущения, Джо Энн почувствовала небольшую дрожь возбуждения. Через пару секунд эта скульптура обнажится. Можно было без труда предсказать, что баллы будут высокими.
Так и получилось. В течение коротких сладостных секунд, пока белое полотенце падало на мозаичный плиточный пол, Лайза Старр стояла нагой на краю джакузи.
Освещение, по-прежнему тусклое, придавало ее фигуре эфемерный, нереальный вид – поздневикторианская фотография: купальщица, застигнутая врасплох на берегу какой-то медленной индийской реки. Тело, разумеется, было волшебным, к тому же Лайза застыла на мгновение и расслабленной позе профессионального атлета, выставив одну ногу перед другой, и в слабом освещении вырисовывались контуры группы гладких четырхглавых мышц, идеальный треугольник темных и загадочно волнующих волос, плавные очертания тугого живота. Пальцы изящно свесившейся правой руки застыли в покойном положении, словно у какой-то греческой богини; левая рука была поднята на уровень плеча, переходя через• прекрасно оформленные грудные мышцы к высокой груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
До сих пор она не испытывала желания ощутить тепло тела, ласковые прикосновения любимого. Такие вещи Лайза всегда рассматривала как нечто второстепенное. Это произойдет после того, как устроится ее жизнь. Тогда это станет забавным, даже очаровательным занятием, однако ему будет отведен лишь досуг – в иерархии наслаждений где-то между пьесами Теннесси Уильямса и концертами музыки кантри в субботний вечер. Лайза никогда не могла понять людей, жизнь которых была подчинена любви. Это представлялось ей абсолютно нерациональным, изначально безответственным. Для нее основой всего был самоконтроль – контроль над своим телом. У нее были мальчики, однако они никогда не становились ее жизнью, своими неопытными движениями и неумелыми губами они так и не сумели склонить Лайзу к тому, чего так отчаянно желали. В один прекрасный день это случится. Однако Лайза при этой мысли испытала скорее любопытство, чем нетерпение.
Она тихонько сползла со своего места, слегка придвинулась к ласкавшей ее водяной колонне, наслаждаясь все более настойчивой игрой воды при приближении к ее источнику. Ухватившись обеими руками за стенки ванны, Лайза прижалась к круглому отверстию, упиваясь восхитительным чувством давления бьющего в нее потока. Она подыскивала нежные слова для сладострастной поэмы, которая складывалась у нее в голове. В Лайзу била крепкая и сильная струя, длинная и изящная, она бесстыдно проникала в нее и овладевала ею. Лайза изогнула бедра, удаляясь от источника удовольствия, подставляя мощному давлению воды крепкий лобок, плавные линии того места, где сходились ее ноги.
Затем, очень медленно, как бы не желая потревожить или отпугнуть своего водного возлюбленного, Лайза повернулась и подставила ему попку. Поток жадно обрушился на щель между круглых ягодиц, отыскивая скрытое отверстие – чтобы любить его, нежить своим крепким касанием. Сознание Лайзы прорезали острые уколы удовольствия, и она принялась двигаться, чтобы усилить ощущение. Согнувшись в талии, с идеально прямым позвоночником, Лайза опустила подбородок на поверхность воды, одновременно резко подавшись в сторону стены джакузи. Вступив в сладостный сговор с дерзким водяным потоком, она позволяла ему овладеть собой. Однако внутренне Лайзе удалось достичь желаемого сочетания безжизненного, механического воздействия, агрессивный напор которого она столь ощутимо испытывала, с волшебным видением, и оно обрело душу. Душа принадлежала Бобби Стэнсфилду.
Образ, возникающий в пелене пара, вспугнуло бестактное дребезжание неуместного, беспардонного звонка в дверь.
Господи! Черт побери!
Лайза попыталась отключиться, удержать хрупкую мечту, обещавшую столь много.
Пока она старательно восстанавливала ускользающую грезу, звонок стих. Лайза вновь приняла позу, чтобы возобновить имитацию божественного прикосновения, но лишь только она напнулась, как чей-то палец снаружи у двери вспугнул водяной палец. На этот раз звонок был настойчивей. Своим прерывистым ритмом он намекал, что звонивший знает: есть кому открыть двери изнутри.
Изящно изогнувшись, Лайза выскочила из водяного чрева, схватила полотенце и прошлепала по гимнастическому залу к выходу.
– Ну, кто там? – прокричала она сквозь запертую дверь.
В Уэст-Палме незнакомцам двери не открывают.
– Это я, Джо Энн, – послышался уверенный ответ, показывающий, что гостья не обескуражена явно раздраженным тоном вопроса.
– О, Джо Энн. Погоди секунду, я сейчас отопру. Я прямо из джакузи.
Джо Энн нисколько не отпугнул недостаток приветливости в голосе девушки. Лайза Старр, прямиком из джакузи, была для нее поистине лакомым кусочком. Когда дверь распахнулась, и истина подтвердилась, Джо Энн сделала ранее намеченный ход.
– Я как раз проезжала мимо и увидела, что свет включен. И я подумала: чем это ты занимаешься?
Джо Энн лгала, глядя прямо в глаза Лайзы. С этой стороны Клематис-стрит никуда не вела. Последние пару дней Джо Энн подъезжала к гимнастическому залу каждый раз, когда оказывалась по эту сторону моста. Похоже, ее маневры принесли плоды.
Местная география Лайзе была знакома; вряд ли Джо Энн случайно оказалась на пороге ее заведения, хотя причины, которые привели ее сюда, были весьма загадочны.
– Ну что, позволишь мне зайти? А то я тут замерзну насмерть.
Обе рассмеялись. – Температура в Уэст-Палме доходила до восьмидесяти восьми градусов.
– Разумеется, заходи.
– Знаешь, Лайза, я не хочу тебе мешать. Давай-ка возвращайся в свои целебные воды. А что, я могу и присоединиться к тебе? Конечно, если ты не против.
– Нет, разумеется. Заодно просветишь меня насчет того, что будет в воскресенье.
Конечно, Лайза не нуждалась в непрошеной гостье, потому что хотела побыть одна в горячей ванне, однако она помнила, что Джо Энн была волшебным пропуском в пещеру Палм-Бич. Разумней с достоинством уступить.
Джо Энн сознательно замешкалась и пошла следом по короткому коридору, который вел к джакузи. Впереди нее шла Лайза, завернутая в полотенце, из-под которого капала вода. Джо Энн мысленно уже видела ее обнаженной. Широкие, прямые плечи, округлые мускулистые икры, изящные, с прекрасным изгибом ступни, безупречно ухоженные пальцы ног. Длинные темные волосы, сырые и растрепанные, ниспадали на плечи, на которых еще блестели бусинки влаги – пота, воды. Лайза двигалась танцующей, свободной походкой – возможно, несколько слишком энергичной, несомненно атлетической, но типичной женской. Ощутив нарастающие внутри знакомые ощущения, Джо Энн почувствовала небольшую дрожь возбуждения. Через пару секунд эта скульптура обнажится. Можно было без труда предсказать, что баллы будут высокими.
Так и получилось. В течение коротких сладостных секунд, пока белое полотенце падало на мозаичный плиточный пол, Лайза Старр стояла нагой на краю джакузи.
Освещение, по-прежнему тусклое, придавало ее фигуре эфемерный, нереальный вид – поздневикторианская фотография: купальщица, застигнутая врасплох на берегу какой-то медленной индийской реки. Тело, разумеется, было волшебным, к тому же Лайза застыла на мгновение и расслабленной позе профессионального атлета, выставив одну ногу перед другой, и в слабом освещении вырисовывались контуры группы гладких четырхглавых мышц, идеальный треугольник темных и загадочно волнующих волос, плавные очертания тугого живота. Пальцы изящно свесившейся правой руки застыли в покойном положении, словно у какой-то греческой богини; левая рука была поднята на уровень плеча, переходя через• прекрасно оформленные грудные мышцы к высокой груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129