– До свидания!
– До свидания, – вежливо отвечает ей Алена.
Мы остаемся вдвоем. Интересно, какое у нее ко мне дело? Я вопросительно смотрю в ее зеленые глаза:
– Чем могу помочь?
– Послушай, – Алена, похоже, взвинчена, – я хочу спросить… Впрочем, давай лучше зайдем к тебе.
– Давай.
Я заинтригована. Что случилось? От волнения не могу сразу попасть ключом в замочную скважину. Наконец попадаю и распахиваю дверь:
– Прошу.
Алена врывается – по-другому не скажешь – в кабинет, делает по нему круг и прислоняется к подоконнику.
– Почему все от меня шарахаются?
– Пардон? – Я в шоке смотрю на нее.
– Почему, – медленно повторяет Алена, – все здесь от меня шарахаются? Ну, – она пренебрежительно вертит кистью руки в воздухе, – кроме этой вашей Милочки.
– Э-э… – Я не знаю, что и сказать на это.
– И ты, – она выставляет на меня указательный палец правой руки, – ты тоже. Что происходит? Я, можно сказать, из кожи вон выпрыгиваю, чтобы наладить со всеми хорошие отношения, а все от меня врассыпную.
Перед глазами встает картина: Алена идет по коридору, а все поспешно скрываются кто куда. Я невольно улыбаюсь.
– Ты почему улыбаешься? – ощетинивается Алена.
– Что, действительно все тебя избегают? – с любопытством спрашиваю я.
– Да. – Она мрачнеет. – Как будто я кривая или еще чего-нибудь хуже.
– Ты не кривая, – с некоторым сожалением сообщаю я ей, – ты красивая.
– Но не поэтому же? – Похоже, ей не очень интересно выслушивать комплименты.
– Избегают тебя? Не поэтому.
– Хорошо, тогда почему? – Она пристально смотрит на меня.
Я колеблюсь. Как бы ей сказать?
– Ну-у… Понимаешь…
Она молча ждет продолжения. Я наконец решаюсь:
– Ты же девушка М.А.
– М.А.? – Она с недоумением смотрит на меня. – Кто это?
– М.А. – это Максим Александрович, – поясняю я. – Ты его девушка. Вот тебя все и боятся.
– Я? – Она тычет себя пальцем в грудь. – Девушка Максима?
– Ну да.
Конечно. Иначе с чего бы ей называть его Максимом? Я пожимаю плечами, киваю и еще раз говорю:
– Ну да.
Алена вдруг широко улыбается и начинает смеяться. Смех у нее звонкий, переливчатый. Красивый. Как она сама. Я не выдерживаю и присоединяюсь к ней. Мы хохочем пару минут, потом она резко замолкает и после секундной паузы говорит:
– Понятно. Теперь мне все понятно.
Я промокаю носовым платком уголки глаз и замечаю:
– Было бы странно, если бы все вели себя по-другому. А Милочка, ты извини, конечно, что я вмешиваюсь, но она явно жаждет какой-нибудь выгоды, поэтому и вяжется к тебе.
– Да с Милочкой-то все понятно, – с некоторым презрением отвечает Алена.
Я рада тому, что ей все понятно с Милочкой. Мне не хотелось бы обнаружить, что Алена неразборчивая дура. Потому что тогда и М.А., увлекшийся ею, выглядел бы не лучшим образом. А это было бы грустно. Ну, вы понимаете.
– А что, – вдруг абсолютно другим голосом спрашивает Алена, – ты тоже из-за этого от меня шарахаешься?
– Я не шарахаюсь, – растерянно возражаю я.
– Не важно, каким словом это назвать… – Алена впивается в меня взглядом.
Я ежусь:
– Ну-у… Наверное… Алена фыркает:
– Классно! Ты! Тоже. Отпад. Я чувствую, как краснею.
– А чем я, собственно, отличаюсь от других? – бормочу я и в этот момент слышу, что мне пришла эсэмэска.
Автоматически протягиваю руку и беру мобильник со стола. Жму на кнопочки и слышу, как Алена продолжает:
– Ничего смешнее за последнюю неделю не слышала.
Я машинально киваю, вглядываясь в дисплей. От Альбертино. Неугомонный юноша. Что это он там пишет? «Привет. Как дела? Надеюсь, у тебя все о’кей. Взял билеты…»
– Какие билеты? – говорю вслух я. Алена с интересом смотрит на меня, «…на пятницу…»
– Куда билеты? – продолжаю вслух недоумевать я.
– Я, пожалуй, пойду, – заявляет Алена и идет к двери. – Спасибо тебе за невероятно полезную информацию. Я теперь твоя должница.
– Не за что. – Я не могу оторвать взгляд от сообщения.
«…Буду в Питере в субботу 11.15…»
– О нет! – Я издаю громкий стон.
– Плохие новости? – поворачивается Алена.
– Убийственные, – выдавливаю я из себя.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Увы!
– Сочувствую. – Она тихонько выходит.
Я опять подсвечиваю дисплей. Номер поезда, вагона. И в конце: «Ура! Я увижу тебя и Питер! До встречи».
Дверь распахивается и врывается Вика:
– Ольга, у тебя что-то с местным телефоном. Проверь. А вообще, тебя к М.А. Бегом!
Пятница – не мой день. Теперь я это знаю точно. А раньше казалось, что слаще дня не бывает. Все в этом мире не вечно. Все. Вот какого черта Альбертино сюда едет?
Глава 22
Ненавижу драить квартиру. Драить – это тоска. Потому что результат радует тебя ровно одну минуту, ну, хорошо, хорошо, не будем утрировать – ровно один день, после чего все возвращается на круги своя: пыль – на книжные полки, мелкий мусор – на темно-синий ковер, белесые разводы – на все стеклянные поверхности, какие есть в доме. Почему так устроено? Несправедливо. Впрочем, я давно перестала задаваться этим вопросом и тогда же снизила планку по части чистоты в своем жилище. Теперь я навожу порядок средней тяжести раз в две недели, а драю от души, только когда жду гостей.
Гость прибывает завтра в 11.15. Сейчас на часах 20.47, а я еще только в начале пути. Значит, что? Я прохожу по квартире, тщательно осматриваю все уголки и составляю мысленный перечень работ на сегодняшний вечер. Волна возмущения затопляет меня – пятничный вечер безнадежно испорчен. Неужели после этого Альбертино рассчитывает на мое благорасположение? Ладно, ладно. Я делаю глубокий вздох и опять принимаюсь за мысленный перечень работ. Пылесосить, мыть полы, протирать пыль, протирать – чтоб их! – зеркала, убирать лишние шмотки"с глаз долой… Может быть – я замираю перед холодильником – разморозить и помыть холодильник? Я бросаю взгляд на часы. Пожалуй, не успею. Надо бы еще отчистить ванную и туалет. Я издаю громкий стон. Но ванная и туалет – это святое. С этого я и начну.
В ванной, как на грех, упираюсь взглядом в свое отражение в умеренно замызганном зеркале. А лицо? А волосы? А – я подношу руки к глазам – маникюр? Этим я когда буду заниматься? После полуночи? И когда после всего этого спать? А спать и выспаться мне необходимо, иначе буду завтра стоять на вокзале бледной немочью с дряблыми мешками под глазами и непросветленным взглядом. И тут до меня доходит, что не только пятничный вечер, но и не менее любимое мною субботнее утро вылетело в трубу. Чтобы построиться на перроне в 11.15, мне нужно выйти из дома где-то в 10.30, то есть вставать придется в 9.30, лучше в 9.10, чтобы не носиться с выпученными глазами, а собираться спокойно и вдумчиво. В 9.10 по субботам я не вставала уже года два. И в 10.00 не вставала. Хорошо, если сползала в 10.30, а бывали дни, когда раньше 11.30 до меня было не дозвониться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– До свидания, – вежливо отвечает ей Алена.
Мы остаемся вдвоем. Интересно, какое у нее ко мне дело? Я вопросительно смотрю в ее зеленые глаза:
– Чем могу помочь?
– Послушай, – Алена, похоже, взвинчена, – я хочу спросить… Впрочем, давай лучше зайдем к тебе.
– Давай.
Я заинтригована. Что случилось? От волнения не могу сразу попасть ключом в замочную скважину. Наконец попадаю и распахиваю дверь:
– Прошу.
Алена врывается – по-другому не скажешь – в кабинет, делает по нему круг и прислоняется к подоконнику.
– Почему все от меня шарахаются?
– Пардон? – Я в шоке смотрю на нее.
– Почему, – медленно повторяет Алена, – все здесь от меня шарахаются? Ну, – она пренебрежительно вертит кистью руки в воздухе, – кроме этой вашей Милочки.
– Э-э… – Я не знаю, что и сказать на это.
– И ты, – она выставляет на меня указательный палец правой руки, – ты тоже. Что происходит? Я, можно сказать, из кожи вон выпрыгиваю, чтобы наладить со всеми хорошие отношения, а все от меня врассыпную.
Перед глазами встает картина: Алена идет по коридору, а все поспешно скрываются кто куда. Я невольно улыбаюсь.
– Ты почему улыбаешься? – ощетинивается Алена.
– Что, действительно все тебя избегают? – с любопытством спрашиваю я.
– Да. – Она мрачнеет. – Как будто я кривая или еще чего-нибудь хуже.
– Ты не кривая, – с некоторым сожалением сообщаю я ей, – ты красивая.
– Но не поэтому же? – Похоже, ей не очень интересно выслушивать комплименты.
– Избегают тебя? Не поэтому.
– Хорошо, тогда почему? – Она пристально смотрит на меня.
Я колеблюсь. Как бы ей сказать?
– Ну-у… Понимаешь…
Она молча ждет продолжения. Я наконец решаюсь:
– Ты же девушка М.А.
– М.А.? – Она с недоумением смотрит на меня. – Кто это?
– М.А. – это Максим Александрович, – поясняю я. – Ты его девушка. Вот тебя все и боятся.
– Я? – Она тычет себя пальцем в грудь. – Девушка Максима?
– Ну да.
Конечно. Иначе с чего бы ей называть его Максимом? Я пожимаю плечами, киваю и еще раз говорю:
– Ну да.
Алена вдруг широко улыбается и начинает смеяться. Смех у нее звонкий, переливчатый. Красивый. Как она сама. Я не выдерживаю и присоединяюсь к ней. Мы хохочем пару минут, потом она резко замолкает и после секундной паузы говорит:
– Понятно. Теперь мне все понятно.
Я промокаю носовым платком уголки глаз и замечаю:
– Было бы странно, если бы все вели себя по-другому. А Милочка, ты извини, конечно, что я вмешиваюсь, но она явно жаждет какой-нибудь выгоды, поэтому и вяжется к тебе.
– Да с Милочкой-то все понятно, – с некоторым презрением отвечает Алена.
Я рада тому, что ей все понятно с Милочкой. Мне не хотелось бы обнаружить, что Алена неразборчивая дура. Потому что тогда и М.А., увлекшийся ею, выглядел бы не лучшим образом. А это было бы грустно. Ну, вы понимаете.
– А что, – вдруг абсолютно другим голосом спрашивает Алена, – ты тоже из-за этого от меня шарахаешься?
– Я не шарахаюсь, – растерянно возражаю я.
– Не важно, каким словом это назвать… – Алена впивается в меня взглядом.
Я ежусь:
– Ну-у… Наверное… Алена фыркает:
– Классно! Ты! Тоже. Отпад. Я чувствую, как краснею.
– А чем я, собственно, отличаюсь от других? – бормочу я и в этот момент слышу, что мне пришла эсэмэска.
Автоматически протягиваю руку и беру мобильник со стола. Жму на кнопочки и слышу, как Алена продолжает:
– Ничего смешнее за последнюю неделю не слышала.
Я машинально киваю, вглядываясь в дисплей. От Альбертино. Неугомонный юноша. Что это он там пишет? «Привет. Как дела? Надеюсь, у тебя все о’кей. Взял билеты…»
– Какие билеты? – говорю вслух я. Алена с интересом смотрит на меня, «…на пятницу…»
– Куда билеты? – продолжаю вслух недоумевать я.
– Я, пожалуй, пойду, – заявляет Алена и идет к двери. – Спасибо тебе за невероятно полезную информацию. Я теперь твоя должница.
– Не за что. – Я не могу оторвать взгляд от сообщения.
«…Буду в Питере в субботу 11.15…»
– О нет! – Я издаю громкий стон.
– Плохие новости? – поворачивается Алена.
– Убийственные, – выдавливаю я из себя.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Увы!
– Сочувствую. – Она тихонько выходит.
Я опять подсвечиваю дисплей. Номер поезда, вагона. И в конце: «Ура! Я увижу тебя и Питер! До встречи».
Дверь распахивается и врывается Вика:
– Ольга, у тебя что-то с местным телефоном. Проверь. А вообще, тебя к М.А. Бегом!
Пятница – не мой день. Теперь я это знаю точно. А раньше казалось, что слаще дня не бывает. Все в этом мире не вечно. Все. Вот какого черта Альбертино сюда едет?
Глава 22
Ненавижу драить квартиру. Драить – это тоска. Потому что результат радует тебя ровно одну минуту, ну, хорошо, хорошо, не будем утрировать – ровно один день, после чего все возвращается на круги своя: пыль – на книжные полки, мелкий мусор – на темно-синий ковер, белесые разводы – на все стеклянные поверхности, какие есть в доме. Почему так устроено? Несправедливо. Впрочем, я давно перестала задаваться этим вопросом и тогда же снизила планку по части чистоты в своем жилище. Теперь я навожу порядок средней тяжести раз в две недели, а драю от души, только когда жду гостей.
Гость прибывает завтра в 11.15. Сейчас на часах 20.47, а я еще только в начале пути. Значит, что? Я прохожу по квартире, тщательно осматриваю все уголки и составляю мысленный перечень работ на сегодняшний вечер. Волна возмущения затопляет меня – пятничный вечер безнадежно испорчен. Неужели после этого Альбертино рассчитывает на мое благорасположение? Ладно, ладно. Я делаю глубокий вздох и опять принимаюсь за мысленный перечень работ. Пылесосить, мыть полы, протирать пыль, протирать – чтоб их! – зеркала, убирать лишние шмотки"с глаз долой… Может быть – я замираю перед холодильником – разморозить и помыть холодильник? Я бросаю взгляд на часы. Пожалуй, не успею. Надо бы еще отчистить ванную и туалет. Я издаю громкий стон. Но ванная и туалет – это святое. С этого я и начну.
В ванной, как на грех, упираюсь взглядом в свое отражение в умеренно замызганном зеркале. А лицо? А волосы? А – я подношу руки к глазам – маникюр? Этим я когда буду заниматься? После полуночи? И когда после всего этого спать? А спать и выспаться мне необходимо, иначе буду завтра стоять на вокзале бледной немочью с дряблыми мешками под глазами и непросветленным взглядом. И тут до меня доходит, что не только пятничный вечер, но и не менее любимое мною субботнее утро вылетело в трубу. Чтобы построиться на перроне в 11.15, мне нужно выйти из дома где-то в 10.30, то есть вставать придется в 9.30, лучше в 9.10, чтобы не носиться с выпученными глазами, а собираться спокойно и вдумчиво. В 9.10 по субботам я не вставала уже года два. И в 10.00 не вставала. Хорошо, если сползала в 10.30, а бывали дни, когда раньше 11.30 до меня было не дозвониться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73