– Я тоже не хочу. Давай просто походим, поболтаем.
– Давай.
Мы замолкаем. Болтовня в ожидании прибытия поезда никогда мне не удается. Особенно когда я кого-то провожаю. Часы отщелкивают минуты до момента расставания, и кажется, что нужно говорить какие-то страшно важные и нужные слова, однако они, как назло, в голову не приходят. Да и вообще, ничего не приходит. Голова вдруг становится пустой и прозрачной. И то же самое, похоже, происходит с тем, кто стоит в это мгновение рядом со мной. Потом внезапно мы оба начинаем говорить одновременно, торопясь и перескакивая с одного на другое, не соблюдая никакой логики в своих пассажах, стремясь заполнить паузу. Обычно какой-то чепухой. И понимаем оба, что несем несусветную чушь, и от этого чувствуем себя, как люди перед скрытой камерой, но люди, которые знают, что их снимают.
– М-мм… – прерывает мои раздумья Альбертино.
Я с готовностью поднимаю на него глаза. Неужели он придумал тему для прощального разговора?
– Ты будешь мне писать? – Зеленые глаза серьезно смотрят на меня.
– Э-э… – озадачиваюсь я.
– Длинные и подробные письма, – продолжает он, – обо всем, что происходит в твоей жизни…
Я холодею от ужаса. Нет! За что мне такое наказание? Длинные и подробные письма – хуже этого могут быть только длинные и подробные письма!
– Э-э… – вновь выдавливаю я из себя.
– Нет, конечно, я не прошу отчетов о том, какой пастой ты чистила зубы утром, но… – И Альбертино вдруг начинает хохотать.
О! Я с облегчением перевожу дух. Он шутит, чтоб ему!
– У тебя было такое выражение лица, – информирует он меня сквозь смех, – как будто я медленно пилю тебя тупым ножичком.
– Ненавижу писать письма, – честно признаюсь я. – Может, лучше мы будем общаться по телефону?
– Ясное дело, лучше, – соглашается Альбертино. – Опять же голос твой услышать.
– Наверное, ужасно противный. – На меня накатывает припадок самоуничижения.
– Зря ты так. – Он пожимает плечами. – У тебя очень милый голос.
Врет, но все равно приятно. Мы выходим на перрон. 22.32.
– А в Москве холодно, – сообщает мне Альбертино.
– Правда? – сочувственно говорю я. – Невезуха.
– Это точно, – кивает он и, глянув вдаль, удивляется. – Смотри-ка, поезд уже подали!
– Здорово. – Я тоже прищуриваюсь. Поезд тихонько подползает к платформе.
– Какой у тебя вагон? – спрашиваю я.
– Четвертый.
– Значит, в конце платформы. Пошли. – И я решительно направляюсь к хвосту поезда.
Мы находим четвертый вагон, Альбертино демонстрирует свой билет проводнице и скрывается в вагоне, бросив мне:
– Я сейчас.
Я стою за спиной у проводницы и от нечего делать разглядываю Альбертиновых попутчиков. Народу много. «Уже сезон, – меланхолично думаю я. – А скоро вообще будет столпотворение. Белые ночи – и вся Москва у нас в гостях».
В дверях появляется Альбертино.
– Ну, как? – интересуюсь я. – Все в порядке?
– Как обычно. – Он морщит нос. – Знаешь, не люблю поезда.
– А кто их любит? – бормочу я, наблюдая, как он вытаскивает из кармана внезапно зазвонивший мобильник.
– Да, – говорит в трубку Альбертино. И через секунду:
– Привет.
И, выслушав, что сообщает ему собеседник:
– Ну, хорошо.
И еще через мгновение:
– А кто?
После чего кивает, как будто его кто-то может видеть, и прощается. Поднимает глаза на меня. Я вопросительно улыбаюсь и жду, когда он расскажет, кто звонил. Не то чтобы меня это сильно интересует, но он похож на человека, которому нечего скрывать, а значит, должен рассказать. Однако Альбертино молчит и, что странно, смотрит на меня с выражением: «Ой-кто-это?» Улыбка сползает с моего лица, и в этот же момент он приходит в себя.
– Извини. – Альбертино прячет мобильник и бросает взгляд на свои часы.
Я киваю и молчу. На нас опять наползает предотъездная молчанка с тем только отличием, что Альбертино явно чем-то озабочен. Еще пара секунд, и он неожиданно говорит:
– Послушай… может… тебе лучше уже…
– Уйти? – заканчиваю я за него. – Но…
– Ну… – он мнется, – так не люблю прощаться… – Он опять бросает взгляд на часы. – Зачем тебе непременно ждать отправления?
В общем, я с ним согласна. Какая разница, когда махать платком и вытирать слезы? Долг гостеприимства не позволял мне самой сойти с дистанции, а если он сам хочет…
– Как хочешь, – подаю я голос. – Я просто думала… Недосказанности плодятся и множатся в пространстве между мною и Альбертино.
– Да, – с облегчением выдыхает он. – Езжай домой, тем более что уже поздно, – и добавляет: – Чтоб я не беспокоился.
– Хорошо, – говорю я.
И задумываюсь: а что теперь? Жаркие объятия или холодные рукопожатия? Альбертино отметает оба варианта и, наклоняясь, нежно целует меня в обе щеки. Отстраняется и говорит:
– Спасибо тебе за все.
– И тебе, – машинально реагирую я.
– А мне-то за что? – искренне удивляется он.
– За нечаянный туризм, – быстро нахожусь я. Нет, действительно надо уходить.
– Пока.
– Пока, – кивает Альбертино и добавляет: – Береги себя.
Я иду по платформе, лавируя между спешащими на поезд пассажирами и провожающими, не обращая на них особого внимания. Какие-то неясные мысли бродят в моей голове. Или это не мысли в голове, а чувства в каком-то другом месте? Словом, что-то будоражит кровь. Ожидание ли, предвкушение ли? А может, разочарование? Придумал бы кто-нибудь аппаратик для перевода собственных мыслей в текстовый файл, я бы первая стояла в очереди за ним.
Глава 24
– Бедный Альбертино, – сочувствует моему незадачливому поклоннику Жаннета, – так ничего ему и не обломилось.
Мы сидим у нес. Вторник. Традиционный сейшн. Мой отчет о пребывании Альбертино уже позади. Там же – изумительные вареники, изготовленные к нашему приходу Жаннетиной мамой. Впереди нас ждет кофе с пирожными. Словом, сегодня «обжорный день». У Жаннеты такие дни не редкость. Особенно с тех пор, как она замужем за Олегом.
– Да он и сам не сильно рвался, – пожимаю я плечами в ответ на Жаннетину реплику. – Рук не распускал, намеков не делал.
– Конечно, – фыркает Жаннета, – ты его обдала таким холодом, что бедняга просто не рискнул.
– Я? – От изумления у меня даже пересыхает в горле, и я делаю большой глоток клюквенного морса. – Когда это, интересно было бы знать?
– Да на вокзале, – радостно сообщает Жаннета. – Ты бы видела свое лицо!
– Что ж ты сразу не сказала? – бормочу я растерянно. – Я в общем-то не хотела… А может, – с надеждой в голосе продолжаю я, – потом я исправилась?
– Может, – покладисто говорит Жаннета, – но я этого уже не видела.
Вы удивляетесь, что не слышно Галки? И полагаете, что раз не слышно, значит, ее нет. Потому что когда она есть, то не заметить ее просто невозможно. Однако тут вы оказываетесь не правы. Галка тоже с нами, сидит в кресле, курит и… молчит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73